Журнал "Тропа колдовская". Выпуск 6.

Журнал "Тропа колдовская". Выпуск 6.

Капли крови диавольской: следопыт Томаш.

Сила, что кровь Диавольская имеет, в потомках проявляется по разному. Воевода Славчо был кровожадным да жестоким, ярость горела в нем, питаясь силой крови. Передал он ее и внуку. Да тот иной тропой пошел.
Чем больше лет шло, тем больше купцы богатели. Кто вчера с саблей на коне скакал, того внуки на шелках спали да кушанья изысканные на стол требовали. Да уже в руках перо держали, чем копье. Бумага с печатью большую силу иметь стала, чем сталь. И кровь лить, изнежившимся внукам завоевателей, не к лицу стало. Но вражда да обман, никуда с мира не делись, а только приумножились, как стихла по миру резня открытая.
Вот и купцы, на пирах колкими словами обменявшись, ночью на перины свои спать ложились. А иные и заснуть не могли. Да шли к людям проверенным. Да только тогда и успокаивались, что не придется свое имя да руки кровью пачкать.
А как одни спать ложились, то другие только вставали.
Вставал и Томаш, внук грозного романского воеводы Славчо. Да только, в отличие от деда, иное ремесло его привлекало. Хоть и был Томаш обучен воинскому искусству, да на поле брани не стремился. Ярость, что бурлила в венах деда, сменилась на холодность, да тому Славчо и не противился, смекая, что по роду бабкиному то передалось. И хоть был Славчо воином, да прежде всего был колдуном, и видя седые волоски у мальчика, не роптал, а радовался.
Так и принял Томаш первым посвящение Хода Могильного, да тот Ход его и привлекал больше другого. Буйство да ярость бесов была ему чужда. И вместо игр детских, было ему охоче за книгами время свое проводить, в тишине да одиночестве. Так учение его колдовское и шло, споро да ловко.
А как время настало за ремесло военное браться, то и вылезло, что к схваткам на мечах Томаш холоден. Зачем, говорил он, в бой кидаться с криком, коль можно со спины зайти да одним ударом горло перехватить, или удавкою стянуть. Да без шума и криков врага свалить. Тому воины бывалые противились, да говорили, что в том чести нет. На что Томаш молчал да криво ухмылялся. Да только все одно, за меч браться не брезговал. Хоть и рвения не было в нем к тому. Зато охоты в лесах ему полюбились. Да стал он часто сам в лес выходить. Да в стрельбе из лука и самострела упражняться. Силки да капканы ставить. И по следу идти, земному или кровному.

Чем больше лет Томашу становилось, тем меньше охоты у него было за книгами сидеть. И как шестнадцать лет нашло, пришла пора и за дело взяться. Поехали Славчо да Томаш, внук его, в Польшу. Там и было дело родовое, тихое да спокойное. Так еще с тех пор заведено было, как пошли у Славчо дети. А прежде, господаря прежнего в Романии прогнали, и новый уселся. Тогда же и наведался Славчо в гнездо родовое, да с багословения стариков нашел жену, род продолжить.
Собрался вновь род, да решили старики, что довольно кровь лить, одно поколение должно в мире жить да за мечи не браться. Чтоб кровь приумножить да сохранить. Так двое сыновей Славчо и сами охоты в том не показали, зато в учении и отца превзошли. Книжная мудрость им ближе была.
Да на деньги отцовы сделали лавку, в ней же и камни ограняли да в оправу вставляли. Но не книжным умом единым были умудрены, еще и житейским — и в чёрную плавили и золото краденое, и камни гранили, что из хором богатых уведены были. И связь с гнездом своим романским держали. И, как прибыли, началась у Томаша удалая жизнь. Лесным премудростям да воинским был он обучен, да надо было и городским хитростям набраться. Тому и помог люд подворотный, с которым родители Томаша дружбу водили. Там и научился Томаш, как из за угла кистенем глушить, кошельки резать да стоять недвижно в темных углах, чтоб и глазастые не заметили. К тому Томаш свое учение колдовское приспособил — чтоб тени его укрывали да не выдавали, чтоб глаза отводить да чтоб фарт был.

Быстро Томаш смекнул, что по улочкам промышлять да петлять, то весело, да ценности в этом мало. Золото да камни драгоценные, что умыкнуть можно, в окно забравшись, куда стоят меньше, чем слово, из тени подслушанное. Стал он учиться, как за других людей сойти да так схорониться, чтоб глядели мимо да не видели. И в том преуспел. Да пришлось ему и премудростям бесовским учиться, и принял он печать Хода Бесовского, поздней всех в роду. Да только, куда без бесов в в мире воров да шептунов, где фарт нужен да чтоб языки развязывались.
Бывало, в корчме какой сядет Томаш да пьет с языком, а сам не пьянеет, да в картишки или кости играет. А потом раз — и в угаре пьяном все секреты ему, как другу сердечному, и выдадут.
Так и жил Томаш, да дело родовое приумножал. Про него и спрос пошел среди купцов да дельцов, кто тайными ходами промышлял. Вот однажды и нашел его посыльный с подпольного схода. Да говорит, мол, есть дело — купец прусский желает, чтоб икону ты выкрал со скита лесного.
Тот скит беглецы русские возвели, что от гонений церковных укрыться решили. Да с собой ту икону прихватили, а писал ее, мол, раскольный мастер, мальчишка блаженный, что ни говорить, ни слышать не мог, да при скиту прежнем в призрении жил. Только и мог он, что лики писать. Да тому его не учил никто.
Дело то было богатое, да и хотелось Томашу на прусские города поглядеть. Согласие он дал, и в дорогу собрался. А прежде, стал спрашивать да выяснять, кто был тот купец прусский. Да сколь ни расспрашивал, как бы деньги на подкуп ни тратил, о том никто и знать не знал. Тут Томаш и насторожился - как так, про купца слухов нету. Да все равно поехал.

Почти всю весну тот скит Томаш искал. Много беглецов в те леса бежало, да скитов поставило. Поди разбери, где тот, в котором икону прятали. Того и сам купец прусский не знал, да где скит, не ведал. А раскольников о том уболтать невозможно было. Силой выпытаешь, тот соврет, а потом слух пустит среди своих. Ищи потом снова беглецов. А пристукнешь после того, как язык развязал, так тело найдут, или же затревожатся. И все, тоже в бега подадутся нужные люди. А по кабакам богомолы не ходили и вина не пили. Так и приходилось, словно сычу, Томашу в лабазе сидеть да слушать, о чем промеж собой в скитах гуторят. Да и в земле, ветками да землей укрывшись, лежать приходилось. Мимо же люди ходили да в упор не видели, что слухач рядом схоронился. Тому и сила колдовская потворяла.
Да как не искал след того скита Томаш, да ни бесы, ни мертвые того указать не могли. Да другой стороной вели. Словно о чем то другом сказать хотели. Так и прятался Томаш от скита к скиту, да говор русский слушал. И вот, совсем было Томаш отчаялся, да ночью шел последнюю чащу проведать, где еще не искал. Идет себе, да думает — видать, или обманул купец, или сбежали уже раскольные богомолы. Или же совсем отдельно сюда подались от других, что никто в иных скитах, судя по говорам, про них не знает.
И слышит Томаш крики да шум. На него он и пошел, самострел наготове держа. Схоронился в кустах, и смотрит — баба одна, в рубахе ночной, а ее бьют да по лицу хлещут, по виду, разбойники, да не к житью в лесу привыкшие, а из тех, что у дороги обозы поджидают. Да была та шайка хоть и мала, да Томаш то один был. И стал Томаш наблюдать, что те разбойники творят.
И как один отвлекся, да кусты мочить отошел — тут его и пригвоздило к дереву. Из самострела стрела прям в шею уязвила, да ни крикнуть ничего разбойник не смог, ни упасть. Пока же банда дружка своего ждала, Томаш начал зовы бесовские творить, да мертвых звать. Да тут и понял, что коль увидят что убили кого, тут же бабу прирежут. А она, видать, для разбойников важна была, коль били ее да пытали — значит, язык хотели развязать. Понял Томаш, что медлить тут нельзя.

Да того, кто нож у лица бабы вертел, пугая ее, из самострела свалил. Пока оставшиеся трое проморгались, успел Томаш самострел взвести да еще одного забрать. Да двое бандитов уже услыхали, откуда тетива звенела, да на куст, где Томаш прятался, побежали.
Тут и бесовский азарт фартовый на Томаша взошел, встал тот да с двух рук ножи метнул, не глядя. Оба точнехонько в горло попали. Только подойдя к ним, Томаш увидел, что были разбойники в кольчугах — метил бы в грудь, ножи бы и отскочили.
Баба та с Томаша глаз не сводила, а потом сказала без страха — ведун. Славянский язык Томаш знал, как и все с рода, потому как много было торгашей русских что в Польше, что в Романии. Пока Томаш стрелы из разбойников вынимал, баба та о себе рассказала.
Была он ведьмой русской. И про икону чудесной силы, что у раскольников завелась, прослышала. Да и про то, что германцы прогнали прусских ведунов с их мест святых, где земля с миром иным сходилась.
Вот за той иконой она в скит и пошла, беглянкой — раскольницей прикинувшись. Да только скит уже разорили, а икону забрали. А ведьма же, как скит подожгли, бежать пустилась, глаза отведя разбойникам. Да потом испугалась и чары ее слетели. Вот и догнали ее.
Тут и смекнул Томаш, что купец безвестный его обманул, да и тех разбойников. Кого мог, тех нанял, а сам же платить никому не хотел, в расчете, что поубивают друг друга его помощники. А кто икону первый найдет, того он или же охрана его тоже прикончит. Стерпеть такого Томаш не мог — честь родовая была в том, чтобы договор чтить, коль он заключен. А коль кто нарушил, то наказать, во что бы то ни стало.
Ведьма ту догадку укрепила — молву разбойников слышала, и как посыльный на коне с иконой ускакал, друзей своих бросив. Понял Томаш, что и на коне, далеко посыльный не уйдет. Рано или поздно, заночует где. А пока, набраться сил надо да потом его догнать.
Встали на отдых Томаш с ведьмой, а звали ее Ольга. Да стала та рассказывать, как в скит добиралась — сперва все другие обошла, и только потом до чудотворного добралась. В лесах помоталась изрядно, ягоды да корешки ела. К тому Ольге уже не привыкать было, и прежде в лесу жила, хоть и носили ей люди молока да яиц, охотники дичь приносили, за то, что зверя в силки нагоняла.

Пред тем, как в погоню идти, стал Томаш зовы бесовские творить, да мертвых звать. Ольга же за тем смотрела, да и сказала, дескать, так же и бабка ее мертвых звала. Да и сама она колдовка не из последних, перед самим Царем Рогатым представала. Да и сама начала зовы лесные творить.
На зовы те собрались полчища бесов и мертвяков, да лесных духов. Их всех Томаш с Ольгою и по следу направили, чтоб икона от них не ушла. Да и сами едва в путь собрались, как к огню пришли лошади разбойничьи, что от испуга разбежались, когда скит стал гореть.
Так что в погоню Томаш с Ольгой конными отправились по следу, что духи лесные указали. К вечеру же Ольга места узнала, куда след вел — была дальше деревня, с которой она в скит и добиралась. Жили там охотники.
Оставив коней на Ольгу, пошел Томаш украдкой в деревню. Чуял он, что тех охотников уже перебили. Да тут же и крики раздались. Взобрался Томаш на дерево, да стал глядеть, что стряслось.
Увидел деревушку, домов в десяток. Да те дома, люди конные факелами жгли. Была схватка между всадниками, да горсткой пеших разбойников. И те и другие в легком доспехе были.
Тут и понял , что бесы да мертвые свели две банды, что за иконой охотились. Тут и стая ворон, откуда ни возьмись, стала над деревушкою кружить, да такой галдеж поднялся, что и крики потонули в нем.
Смекнул Томаш, что за теми криками и звон тетивы самострела слышен не будет. Примостился, да кого видел, давай бить с дерева. Тут и сгустились тучи, да темно стало, лишь избы занявшиеся горели да светили в том мраке да гомоне. Соскочил Томаш с дерева, да украдкою к домам тем и побежал, теней держась. Да последнего конника, что рану в боку зажимал, походя ножом под ребра добил. Никого в той бойне живых не осталось — бесы ярость да безумие навели на разбойников, мертвецы взор затуманили. Лишь один дом не горел — самый большой. В него и вошел Томаш тихонько. Глядит с темного угла — а там сидит поп русский, да на икону любуется. И, словно почуял что, повернулся, да прямо на Томаша и смотрит.
Да говорит — что, мол, сила твоя нечистая, пришел ты за ключом. Да его не получишь. Встал — и тут Томашу так тяжко стало, словно придавило его непосильным грузом. Да воздух стал, словно вода. Поп же с иконой шел к нему, и ясно стало — дойдет, да своим же ножом и горло перехватит. Стал в уме Томаш зовы творить бесовские, да распрямился, и попу тому в глаза взглянул. Тут уже попа шатнуло.

Не растерялся , шагнул ему навстречу, тут и легче стало, еще шаг — и уже поп на колени хлопнулся, да не молиться, а от бессилья, придавило теперь его. Да тут и открылось Томашу, что поп тот столько душ загубил, что силу через то стяжал огромную. Да тут и встали перед взором его и мертвые, и бесы, и духи лесные, и все на попа того взгромоздились кучею, то его и пригнуло. Простым же глазом того видно не было. Вырвал из рук его Томаш икону да нож прям попу в сердце и вонзил. Да на кровь ту духи вызванные и набросились.
Позже, Ольга рассказала, для чего та икона ей была нужна, и чего поп разбойников нанимал да ездил с ними скиты разорял. Места те силу имели немеряную. Последними прусские ведуны веру старую сохранили, да от германцев места, где Диавол Сатана мосты навел на землю, стерегли. Те же, хотели леса пожечь, да мосты те порушить силою упыревой, да силой тысяч душ людей загубленных.
Последние же ведуны, смогли места священные так спрятать, что на года то леса были простые. Так они миры, что словно рубашки у луковицы, друг от друга развели. Теперь же они снова вместе встали. И места священные, где капища прусские были, снова силу свою обрели. Те проходы, по которым души умерших в мира нижние мимо рта упырева спускались, ведуны прусские сберегли, да еще и расширили.
Силой же иконы раскольничей, можно было их закрыть, да мосты порушить, коль вдобавок к тому еще много душ людских извести. Но есть ей и иное применение.
Так Томаш с ведьмой Ольгою икону на главном капище сожгли, тем самым еще больше ходы диавольские расширив. Потом же, Томаш от Ольги принял печать Хода Лесного, того знания в роду его не было, да с самого рождения Томаш к нему стремился. Ольга же печати Хода Бесовского да Хода Могильного приняла, чему попы еще прежде помешали — бабку ее схватили, когда вызнали, что та колдовка, да старую в темницу и посадили, да книги колдовские на спине ее сожгли.

Чёрное венчание приняли от деда Славчо, да вернулись в леса прусские, поскольку род наш хранение да приумножение силы их на себя принял.
Упырь снова хочет жрать: о кровопролитии на Украине.
Многие, кто колдовать начал в наши дни, может уже и не ведает, что раньше колдовство могло и беду навлечь на самого колдуна, коль о том прознают попы. В нашем же роду те гонения еще помнят, живое слово о том из поколения в поколение передавалось.
О том, как жгли книги чёрные на спинах да тетради, как имущества лишали да на каторгу отправляли. Так что все, кто родовое знание имел, сидели тихо да работу чёрную без огласки творили.
Чего только на Руси не было, смуты, расколы церковные, войны, революции. Менялись флаги, власть, да сама страна имя свое меняла.
Уходили старые поколения, новые приходили. А колдуны как жили, так и сейчас живут. Все потому, что от учителя, к ученику те рассказы передавались.
Тем и жил колдун, что лица своего не показывал, а в любой войне да смуте, лишь с угла темного взирал, как народ простой под разными флагами гуртом вставал да друг друга косил. Брат на брата вставал, за разную власть или же на сторону иноземцев переходил.
Кровь лилась, проклятия друг на друга возводили люди. Колдун же тихо у себя в доме шептал. Да мороз и ветра чумные, ни с того, ни с сего, спасали обессиленную страну.
Потому стал я думать, как ответить сходу на вопросы, что касаются кровопролития на Украине. Мол, кого я поддерживаю, да за кого стою.
Известно за кого — за Царство Диаволово.

То же, под каким флагом гурты людские собрались, для колдуна важно никогда не было.
Всегда важно было другое — чтоб не перевелись те, кто дело чёрное продолжит, да чтоб хлеб в доме не перевелся. Вот кто тому помеху творит, тот и есть главный враг колдуна.
С глаз колдуна, кто знает, что оголодавший упырь крови жаждет, любое гуртование людское, есть уже подготовка к тому, что скоро жатва начнется.
Да первый тому признак — коль в тот гурт поп пришел, быть крови. Есть и признак иной — коль попы друг друга проклинают, то крови куда больше будет. Так и в этот раз.
Попы друг на друга стали проклятия петь, да правителя своего отпевать при жизни. Да не только царьков и князьков своих проклинали, да и народ свой, что под другим флагом гуртуется, проклинали.
И так каждый делал, и друг друга, и народ проклинали. Так и промеж людей ненависть друг к другу разожглась. И снова брат на брата идет.
А сверху упырь уже слюни распускает — жрать он хочет, по душам людским изголодался, ждет, пока верные его слуги, попы, науськают глупых своих овец. Для упыря нет различий, кто в чем ходит да под каким флагом гуртуется, какому попу, раскольническому иль нет, ручку целует. Все в одну утробу упадут.
Испокон веков колдуны такому ходу противились, да всеми силами его взад заворачивали. Чем больше упырь голодает, тем слабей он будет. Так и ныне, кто в силе колдовской, тому надо делать, что по роду написано. Да жорло упыревское затыкать. Игры же царьков да князьков будут и после, так стоит ли на них размениваться, да подобно простому люду, горланить шутом да под тряпками в гурт собираться. За колдуна работу чёрную никто не сотворит.
Так что, коль ты колдуном себя считаешь, то игры князьков брось. Иди дело чёрное твори, да поповские заделы разрушай. Коль охота тебе среди люда простого весело побегать, да упыря покормить, то дальше не плач, что худо тебе станет.

Вопросы и ответы.
Почему колдовать нужно только в темное время суток? Георгий.
Некоторые колдуны ночью большую силу имеют, чем днем. К тому же, ночью мир людской да миры иные ближе становятся. И те, кто взывает к духам, меньше сил изведут, чтоб с ними беседу поиметь. Главное же в том, что ночью люди простые спят, и колдун может без лишних вопросов пробраться, куда ему нужно. Не забывайте, раньше колдовство в тайне держалось да творилось. Потому люд колдовской берегся лишних глаз — можно было и на каторгу уехать. Ныне же тому иные причины приписывают, менее приземленные. Вообще же, хороший колдун в любое время может что ему надо, делать.
Говорят, что колдунам нельзя держать дома или при себе любые атрибуты христианства, все надо выбросить или сжечь. А у меня есть красивый и дорогой золотой крест. Его жалко продавать, а тем более выкидывать. Подскажите, уважаемый Николай Чёрт, как тут быть? Алиса. Напомню о старых временах, когда за то, что в доме икон не было, могли и судить. Потому колдуны спокойно в домах держали иконы или кресты, чтобы отвести от себя беду. Да бывало так, что от тех икон людям простым худо становилось. Силы божей в них не было. И те колдуны от такого, никак не страдали. Ныне же, чего только не придумают, чтоб, мол, «настоящим» колдуном стать. Тот колдун настоящий, чье колдовство мир двигает, а не тот, что кресты да иконы жгет. Так что, золото свое при себе оставьте.
У моего сына ДЦП, гадалка сказала что это последствия приворота на мужа. Правда ли это? Ингрид.
Приворот такого сделать не может, и, как бы ни пугали попы да «белые маги» о том, что якобы кто то накажет, это чушь. Одно может здесь быть правдой — коль совсем неумело да криво сделан приворот, то может порчей пойти. Тогда может и ребенок заболеть. Потому и надо такие вещи не у самоучек заказывать, а умелых людей искать. Речь о счастье семейном идет, разве может на него денег быть жалко или времени.
Вопрос следующий: При обучении Учитель ставит поток на ученика, и ученик пользуется ЕГО системой, ЕГО потоком и получается как бы нарабатывает эту систему работая этим же потоком. как начать нарабатывать СВОЁ И СЕБЯ, а не только эту систему. Спасибо С Уважением Александр. ведь как известно кто создал систему он оставляет не только лазейки для себя к ученику,и чья система тому и великие "плюсики" идут но опять же как себя то тогда нарабатывать если мы нарабатываем его систему. Александр Мареев.
Вы сейчас крамольные вещи говорите. Диаволы колдовские рода создавали да колдунов учили. А вы говорите - как то перепрыгнуть. Такое невозможно. Коль чье колдовство настоящее да бесом данное, то его не обойдешь, все из древности тянется. А простому человеку такие вопросы не решить никак. А кто пробует, как вы говорите, "свой поток" создать, тот легко может и заболеть или умереть - в мире ином таких и сожрать могут. Так что лучше, идти путем проторенным.

Человек и Бес - колдовская традиция.
То что колдуны постоянно имели и имеют в ближайших советниках и помощниках бесов - факт с которые согласны все - и сами колдуны, и попы, и этнографы, и историки. Спорным остается лишь характер взаимоотношений между ними. Всегда ли они были чисто деловыми - колдун кормит, бес работает. Или же колдун поклонялся бесу и Дьяволу. Особенно много споров вышло о веретничестве, своеобразной "черной религии" российских колдунов. Считать его подделкой - это уже как признак хорошего тона. Но увы - веретничество (или еретничество) существовало на самом деле. Еще в 40-50х годах прошлого века его исследовал кандидат филогических наук Г. У. Яхонтов из Петербурга. Его работы были закрытыми долгое время, так как бесопоклонничество как религия совершенно не вписывалось в советскую идеологию. Колдун, шаман, знахарь в СССР мог выступать только в двух ролях - либо пытливый естествоиспытатель, знаток трав и прочего, не понятый современниками и по их тупому невежеству записанный в чародеи. Либо нахальный жулик и актеришка, дерзко обманывавший доверчивых и неграмотных соседей. Но по любому это был пережиток прошлого, с которым следовало бороться. Чем же тут мешало бесопоклонничество, спросите вы?

Да очень просто. Если колдун - всего лишь жалкий фигляр и разводила, то как мог он сам, обманщик и фокусник, верить в каких-то бесов и поклняться им? Зачем ему устраивать спектакли для самого себя? Но это еще полбеды, ведь по большому счету не самое страшное, если колдун и верит в силу чертей. Гораздо страшнее другое - ведь все понимали, что никакой актерский спектакль на продержался бы долго, не следуй за ним нечто реальное - порча, приворот, пожар, сжигающий всю деревню или падеж скота у соседей , посмевших обидеть колдуна. Эта закономерность, очевидность в проявлении силы, особенно если бы стало известно, что за спиной колдующего стоит рогатый господин, смела бы советскую идеологию буквально ко всем чертям. Слишком много было бы предъявлено фактов, которые не спишешь на случайности. И эти факты указали бы прямо на Иной Мир. Поэтому о группах бесопоклонников было приказано забыть. Исследования Яхонтова были похоронены на архивных полках, а ведь он нашел столько всего интересного! Прежде всего, он обнаружил, что бесопоклонничество было различным в разных областях СССР. Не было единой системы, единой школы. В каждой области - свои обычаи и свои названия. Их объединяло лишь одно - молитвенное и заговорное поклонение и самому Дьяволу и большой части злых духов, его помощников. Так например, в Псковской области обряды действительно совершались с помощью веретена. В которое специальным образом поселяли черта. В остальных областях, кроме Алтайского края Г. У. Яхонтов не нашел активного применения веретена в обрядах. Хотя само название "веретничество" по легенде происходило от слова "веретено". Дополнительные исследования показали, что в Алтайский край обряды с веретеном прибыли из Псковской области. И это вызвало определенное недоумение - ведь по идее именно такие обряды должны были составлять большинство. Однако же нет. В Саратовской, Самарской и Ростовской областях были распространены обряды, в которых колдун постоянно подчеркивал свою приверженность нечистой силе, и старался надругаться над христианскими святынями. В Ростовской области ему удалось зафиксировать упоминание особых человеческих жертвоприношений колдунами в кануны больших христианских праздников. В Сартовской мастера делали "адовы иконы" которые хранились с колдовских семьях. А вот воронежских колдунов называли "окоянниками" так как адовых икон не писали и обычных икон не крушили. Обычно они просто "окоянничали" то есть всячески изгалялись над обычной иконой, а затем брали ее в работу. "Окоянники" были людьми суровыми. Они никогда не ели за одним столом с чужими людьми, не привечали гостей. Мало того, они даже не хоронили своих умерших на кладбище, а либо за его оградой или же в тайном месте. Иногда это тайное место оказывалось прямо в погребе. В Сибири бывали колдуны "дырники" они не признавали икон, а делали в избе на западной стороне дырку, и в нее молились. В остальных областях бывали разные сочетания поверий и обрядов. Черный культ был не самым распространенным в народе, так как хранился в глубокой тайне. Но то, что он существовал в реальности, это несомненно. Что же касается тех обрядов, что выложены в сеть, то это разумеется когда подделка, а когда и переделка. Но есть и небольшое количество подлинных. Об этом мы поговорим в другой раз Колдун Ефим Котов.

Человека с пути убрать.
Коль мешает тебе кто, да противиться сильно, на дороге твоей стоит. И хочешь ты спокойно дело свое делать, то иди потемну на кладбище. Бери с собой свечу тонкую восковую. Коль есть у тебя телесное снадобье, или же вещь, того, кто мешает, то делай так. Волосину, или нитку с одежи, вокруг свечи обмотай, да чтоб к ней пристала. Кровь или же иную жидкость, в свечу ту вотри. Коль фото имеешь, то его сверни, да у жопки свечи ниткою примотай. Нож бери с собой. Да тем ножом, имя врага своего на свече царапай. Да иди на могилу безымянную. И там, свечу зажги да говори.
Свеча моя ярко горит да небо коптит. Так же и /имя/ яростью да злобой горит да небо ими коптит. Как свеча эта горит — горяча, так и /имя/ на меня зол да горяч. Как эта свеча пряма да стоит стоймя, так и /имя/ тверд да стоймя стоит шагу назад не делает, места мне не дает.
Потом, достань нож, да начни им землю на могиле копать. Как ямку копаешь в той земле, то говори:
И как мне /имя/ мешает да досаждает, так сам себе и яму копает. И как стоит он на месте да не сходит, так же и в яму упадет да не подымется. И как горяч был да зол, так в земле сырой остынет да попустится.
Как выкопаешь, то нож над свечою держи да хорошо его накали, и говори так:
Ты, /имя/ был горяч на меня да зол, да теперь я, как нож тот, буду тебя злей да горячей. Ты, /имя/, был прям, да теперь я, как нож тот, буду прямей тебя. Ты, /имя/, был тверд — я же, как нож тот, тебя тверже буду.
И как нож раскалится, так свечи верх руби, да обрубки в ту ямку и пусть свалятся. Коль же не вышло у тебя каленым ножом свечи верх отрубить, то кидай туда свечу, как есть. И закапывай яму, говоря так:
Как ты, /имя/, меня закопать хотел, да в том тверд и горяч был, так я тебя в землю закапываю, да тверже и горячей тебя становлюсь, тебя же земля примет да остудит. И как мертва да стыла земля эта, так и ты /имя/ мертв да стыл станешь. И как мертв да стыл тот, кто в могиле этой лежит, так и ты /имя/ стыл да мертв будешь. Нима!
С тем же иди с могилы, да не оборачивайся.
Журнал выпускается колдуном Николаем Чёртом при помощи колдуна Ефима Котова.