Письмо XIX. Солнце

Дорогой неизвестный друг,

Предыдущим Арканом ("Луна") - человеческий разум поставлен перед задачей высвобождения от магических чар, отделяющих его от спонтанного познания - спонтанной премудрости{123}, и соединения с этой премудростью, что завершается в интуиции. Девятнадцатый Аркан -"Солнце" - символизирует достижение единства разума и спонтанной премудрости, - это Аркан интуиции.

Интуиция есть следствие глубокого и сокровенного единения разума и спонтанной премудрости. И вот, на карте Девятнадцатого Аркана изображены двое играющих под солнцем детей. Один ребенок положил правую руку на затылок другого так, словно хочет притянуть к себе его голову. Другой же касается левой рукой груди первого там, где находится сердце. Таким образом, эти дети олицетворяют разум с его ребяческой уверенностью по отношению к спонтанной премудрости сердца, и спонтанную детскую премудрость, говорящую языком сердца и стремящуюся привлечь к своим речам внимание головы, т. е. разума. Перед нами, стало быть, двое детей, объединенных узами безграничного взаимного доверия и играющих под солнцем. При этом один указывает, а другой понимает его. Едва ли можно лучше представить взаимосвязь разума и спонтанной премудрости, проявляющуюся в интуиции, чем это сделано на карте Аркана "Солнце". Ибо их взаимосвязь подразумевает такую чистоту помыслов, какая свойственна лишь детям, и основывается на таком взаимном доверии без тени сомнения или подозрительности, какое от при-роды присуще ребенку. И наконец, такая взаимосвязь исключает всякое стремление к власти и господству - детям в равной степени чужды и поза первосвященника, и менторское самодовольство гуру или учителя.

"Дети, по-братски играющие под солнцем, сами собою наводят на мысль о "Близнецах", поскольку это зодиакальное созвездие приносит самые долгие дни в году", - говорит Освальд Вирт 138: р. 208), помещая тем самым Девятнадцатый Аркан в зодиакальный круг двенадцати космических таинств, или, говоря языком К. Г. Юнга, двенадцати прототипных сил-образов, т. е. архетипов коллективного бессознательного, живущих в глубинах каждой человеческой души. Ибо Зодиак есть знание, таящееся в глубинах души; это книга, некогда "проглоченная" душой и действующая теперь в ее "недрах" - в самых сокровенных глубинах. Действуя оттуда, эти архетипы делают душу сильной или слабой, богатой или бесплодной, страстной или безвольной - в зависимости от того, пребывает ли она в гармонии с ее архетипическим началом.

Итак, то архетипическое начало, которое именуется "Близнецами", можно выразить перефразируя первые строки Изумрудной скрижали:

"Да уподобится то, что внизу, тому, что вверху, и да уподобится то, что вверху, тому, что внизу, ради свершения чудес единого".

Это примененный на практике принцип аналогии, отправной точкой которого служит принцип взаимодействия. Последний же является противоположностью принципа борьбы за существование, в котором Чарльз Дарвин усматривал движущую силу эволюции и который соответствует знаку "Стрельца". Вместе с тем природа дает нам многочисленные свидетельства проявления в процессе эволюции принципа взаимодействия - возможно, не меньше, чем свидетельств проявления принципа борьбы за существование. Свидетельства эти столь убедительны, что позволяют считать принцип взаимодействия движущей силой эволюции природы с не меньшим основанием, нежели принцип борьбы за существование. В самом деле, борьбой ли за существование в организме - скажем, в человеческом теле - объясняется деятельность миллионов его биологических клеток или их взаимодействием? Не взаимодействуют ли между собой клетки мышц, нервной системы, органов внутренней секреции, крови и т. д. вместо того, чтобы воевать? И разве сама жизнь и здоровье всего организма не зависит от слаженности их взаимодействия, их сотрудничества?

Взаимодействуют пчелы и цветущие растения. Воздух, свет и растения взаимодействуют в фотосинтезе, в ходе которого совершается чудо превращения неорганической материи в органическую, т. е. "камни" обращаются в "хлеб". И наконец, если бы человечество больше сражалось, чем сотрудничало, оно бы не только не достигло нынешнего уровня развитая цивилизации, но, пожалуй, давно бы уничтожило себя.

А посему принцип взаимодействия с не меньшим правом может считаться движущей силой эволюции, нежели выдвинутый дарвинизмом принцип борьбы за существование. Иными словами, дневной принцип Близнецов играет в эволюции природы не менее важную роль, чем ночной принцип Стрельца.

Один из главных аспектов принципа Близнецов -принцип взаимодействия - характерен и для интуиции: это взаимодействие спонтанной премудрости и разума. Речь здесь идет о состоянии сознания, при котором разум продвигается от знания формального к материальному, т. е. от знания взаимосвязей между вещами к знанию самих вещей. А "знание самих вещей" включает в себя две функции: с одной стороны это то, что Анри Бергсон удачно назвал "сочувствием", а с другой - постепенное глубокое проникновение в то, к чему установилось сочувственное отношение. Иными словами, следует прежде всего войти в соприкосновение сущностного сочувствия (т. е. от сущности к сущности) и, не соскальзывая затем к другим аналогичным контактам, сохранить в себе это сочувствие, достигнув такой его ясности и силы, чтобы со всей искренностью говорить о воистину свершившемся акте материального знания. Вот конкретный пример:

Вы самым бескорыстным образом поклоняетесь (с любовью и почтением) некоей бесплотной сущности - иерархической, или покинувшему сей мир человеку или святому. Ваше поклонение - включающее в себя любовь, уважение, благодарность, желание соизмерять с ним свои поступки и т. д. - не может не привести к установлению незримых сочувственных уз с объектом поклонения. Неважно, произойдет ли оно возвышенно и драматически, или, наоборот, медленно, постепенно и почти незаметно - но настанет день, когда вы ощутите присутствие... не флюидное, полуэлектрическое присутствие, своего рода пространственную близость - как при появлении фантома или призрака, - а дыхание сияющей безмятежности, о котором вы определенно знаете, что источник его находится не в вас. Оно заполняет вас, оказывая могучее воздействие, но исходит оно не от вас, а извне. И так же, как, приближаясь к очагу, вы ощущаете нарастающий поток тепла, осознавая, что это тепло возникает не в вас, а в очаге, так и это дыхание безмятежности порождается объективным присутствием. Вот так и устанавливается сочувственная взаимосвязь. Теперь вам остается лишь сохранить безмолвную сосредоточенность, чтобы зародившаяся взаимосвязь получила дальнейшее развитие, т. е. обретала все большую ясность и силу - т. е. стала встречей в полном сознании.

Итак, встреча представляет собой реальное воплощение взаимосвязи, достигшей предела ясности и силы. В зависимости от ситуации она может состояться либо в виде "общения посредством энергий", либо в виде "общения посредством слов". В первом случае вам сообщают не четко оформленные мысли или образы, а скорее "энергии" или импульсы - духовные и душевные семена, несущие в себе зародыши нравственных идей и суждений. В "общении посредством слов" имеет место откровение четко сформулированных мыслей и представлений. Откровение пастухам в Вифлееме можно рассматривать как прототип "общения посредством слов", а опыт трех волхвов с востока - увидевших звезду "Царя Иудейского... на востоке", но вынужденных расспрашивать в Иерусалиме: "Где родившийся Царь Иудейский?" (Мф. 2: 2) - является примером "общения посредством энергий". "Звезда" Царя Иудейского вселила в них уверенность в пришествие Христа и послужила толчком к тому, чтобы отправиться на поиски в те края, где Его ожидали. Однако она не дала им точных указаний ни о месте Его рождения, ни о родителях, тогда как вифлеемским пастухам было сказано: "Ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, Который есть Христос Господь. И вот вам знак: вы найдете Младенца в пеленах, лежащего в яслях" (Лк. 2: 11-12), т. е. им были даны точные сведения о месте, времени и обстоятельствах пришествия Христа.

Так вот, встреча, сопровождающаяся "общением посредством энергий", всегда подобна явлению "звезды" волхвам с востока, а встреча, при которой происходит "общение посредством слов", всегда подобна опыту вифлеемских пастухов. "Звезда" не говорит, она движет и ставит того, на кого снизошло откровение, перед необходимостью самому добывать нужные сведения и факты. Встреча же с "общением посредством слов", напротив, движет и учит - она распространяется и на сферу сведений и фактов. Она направляет.

Не могу сказать, какая из форм Богооткровенной встречи происходит чаще или какой следует отдать предпочтение, хотя меня лично более привлекает опыт вифлеемских пастухов, нежели опыт волхвов с востока. Но как бы то ни было, интуиция - понимаемая как союз активной премудрости и активного разума, являющийся темой Девятнадцатого Аркана Таро и не только основой герметизма, но и главным смыслом его существования, - подразумевает взаимодействие двух принципов и тем самым попадает в разряд откровений, сопровождающихся "общением посредством энергий". И подобно тому, как волхвы с востока, следуя за своей "звездой", проделали долгий путь и принесли дары Младенцу, так и герметизм из века в век держит путь к этим яслям - чтобы прибыть к ним не с пустыми руками, а с дарами, воплощающими итог тысячелетних усилий человеческого разума, следующего за своей "звездой".

Ясли, у которых встретились волхвы с востока и вифлеемские пастухи, - это то, о чем (называя их "мандалой") восьмидесятилетний К. Г. Юнг говорит: "Все пути, по которым я шел, все шаги, которые я делал, вели назад, к некоему центру. Мне стало ясно, что мандала - и есть этот центр. Она - выражение всехпутей. Она есть тот срединный путь, что составляет индивидуальность" (14: с. 198).У де Шардена мы читаем об этом следующее:

"Под совокупным влиянием человеческих мыслей и устремлений вселенная вокруг нас представляется стянутой в единый узел и охваченной могучим сходящимся потоком. Не только в теории, но и в сфере эксперимента наша современная космогония приобретает форму космогенеза... в исходной точке которого мы видим наивысшее средоточие персонализирующейся личности..." (129: р. 180).

Ясли - этот центр, постигаемая в индивидуации души ее Самость, наивысшее средоточие персонализирующейся личности во вселенной или таинство Воплощения Слова в истории человечества, которому поклонялись и волхвы с востока, и вифлеемские пастухи - не они ли и есть тот центр могучего сходящегося в пространстве и времени потока всех усилий и надежд тех, кто веками стремился превратить грубое в тонкое, услышать и постигнуть послание звезд, поведать о своих заботах Ангелам, Архангелам, Херувимам и Серафимам, чтобы спросить их совета, спасать от забвения и бережно хранить все алтари и священные сосуды прошлого? Иначе говоря, не являются ли эти ясли центром и для герметистов?

"Звезда", которой следуют герметисты, ведет их к яслям - к центру истории, центру психической жизни (к Самости), к центру эволюции вселенной или "наивысшему средоточию персонализирующейся личности", к Альфе и Омеге откровений, к Сердцу, пребывающему в центре всех сердец. Ибо существует центр притяжения сердец, точно так же как существует центр притяжения планет. Подобно этому последнему, он обусловливает "времена года" в жизни души. Вот почему ясли каждый год становятся предметом поклонения Церкви, и с каждым Рождеством в мир проливается новый свет. Я хочу сказать, что Рождество - это не просто праздник в память об историческом рождении Христа, но и событие рождения, повторяющееся из года в год, когда Христос вновь становится Младенцем, а история человечества снова превращается в ясли. И тогда, как в прежние времена, пробуждается все, что в нас есть от вифлеемских пастухов и от волхвов с востока. То, что есть в нашей природе от волхвов с востока, вновь откликается на зов "звезды" и пускается в путь, захватив с собой малую толику ладана, золота и смирны, собранных в течение уходящего года; то же, что есть в нас от вифлеемских пастухов, преклоняет колени перед Младенцем, реальное присутствие Которого открывается свыше.

Ежегодное повторение Рождества Христова как подлинное событие в духовной сфере -подобно Его чудесам, страстям, воскресению и вознесению -означает, что так же, как солнце внешнего мира вечно повторяет круговорот времен года, так и солнце духовное вечно обращается к нам на Рождество своим весенним аспектом - Его младенчеством; летним - Его чудесами; осенним - Его страстями и воскресением; и зимним - Его вознесением. Это, опять-таки, означает, что круговорот жизни нескончаем -что младенчество, юность, зрелость и старость вечны. Христос есть вечный Младенец, Учитель, Распятый и Воскресший. В каждом человеке живет одновременно ребенок, юноша, зрелый муж и старик. Ничто из минувшего не теряется и не пропадает; прошлое просто уходит со сцены за кулисы -за пределы сознания в сферу бессознательного, откуда продолжает действовать с не меньшей активностью. Так же обстоит дело и с минувшими эпохами и цивилизациями в человеческой истории: они не исчезли без следа, они активно действуют в инстинктивности нашей эпохи и нашей цивилизации. Огромная заслуга К. Г. Юнга в том, что он открыл присутствие далекого прошлого в современной психической жизни и доказал существование "археологических слоев" в жизни человеческой души - точно так же археология дала материальные свидетельства о цивилизациях прошлого, а палеонтология обнаружила окаменелости ранних периодов существования жизни на Земле. Благодаря трудам Юнга результаты "психологических раскопок" могут в значительной мере дополнить археологические и палеонтологические находки. Различие между материальными следами прошлого в археологии и палеонтологии и "психическими слоями" прошлого, установленными Юнгом, состоит в том, что последние живут - хотя и вне сферы сознания, находящегося во власти разума, - тогда как материалы археологии и палеонтологии суть лишь мертвые скелеты прошлого.

Смысл идеи воскресения (темы следующего, Двадцатого Старшего Аркана Таро) - это полное осуществление всех духовных, душевных и телесных сил, пребывающих в скрытом, латентном состоянии, т. е. ушедших из сферы действия и разума в сферу латентной энергии - в бессознательное (в юнгианской терминологии). Иными словами, это сфера, которую мы называем "прошлым", но которая, согласно Анри Бергсону (проложившему "путь" Юнгу), образует часть непреходящей длительности ("duree") и потому может быть оживлена или возвращена в настоящее посредством памяти (если речь идет о душевной жизни человека) или посредством воскресения (если речь идет о Божественной космической памяти). Таким образом, воскресение есть Божественный аналог действия человеческой памяти. Подобно тому, как человек, вспоминая, возвращает к жизни ту часть длительности, которую мы именуем "прошлым", Господь претворяет в жизнь то, что перешло в латентное состояние, и возвращает в сознание то, что живет в сфере бессознательного, посредством магического действа, аналогичного по своей природе человеческой памяти. Следовательно, "воскресение из мертвых" есть "вспоминание" Богом минувшей протяженности во всей ее полноте. Это акт Божественной магии, человеческой аналогией которого является память.

Итак, "благой вестью" христианства является воскресение. По этой причине вся история христианства есть - и будет - историей воскресения всего того из прошлого человечества и мира, что этого воскресения достойно. Она есть - и будет - историей целого ряда "ренессансов", подобных возрождению в средневековой Европе греко-римской философии и искусства. За этим "ренессансом" последуют другие, в том числе возрождение древнего Египта и Халдеи. Современный эволюционизм и "космизм" суть его первые проблески. Подобные "ренессансы" - это лишь начальные ступени воскресения: они сказываются на духовной жизни и реализуют - либо возрождают - ее непрерывность, т. е. ее духовную длительность. Другая последовательность "ренессансов" перестроит заново душевную непрерывность и обозначит собой вторую ступень воскресения: возрождение жизни души. И завершающей ступенью станет воскресение тела.

Таким образом, полному воскресению, т. е. воскресению тела, предшествует "воскресение" духовное и душевное, в ходе которого на земле восстанавливается длительность, а память одерживает победу над забвением. И вся история христианства представляет собой, в конечном счете, историю таких побед.

Так же обстоит дело и с годичным циклом литургических богослужений. Это из года в год повторяющееся стремление человеческой памяти слиться с памятью Божественной, с тем чтобы претворить в жизнь воскресение, т. е. вызвать прошлое к жизни в настоящем. В словах освящения хлеба и вина "Сие есть Тело Мое, которое за вас предается; сие творите в Мое воспоминание" таится ключ всего годичного литургического цикла. "Сие творится" в воспоминание о Нем, Деве Марии, апостолах, святых и мучениках - и Он, Дева Мария, апостолы, святые и мученики присутствуют и действуют в настоящем. Весь литургический цикл говорит нам: не забывайте. Помните, ибо памятью свершается воскресение.

Все праздники в году сходятся к единой цели - воскресению. Праздник Рождества есть воскресение Младенца, которому поклонялись вифлеемские пастухи и волхвы с востока. Но в то же время это и праздник воскресения самих пастухов и волхвов, т. е. пора магического возвращения к жизни духовных и душевных сил, пробуждаемых откровением и гнозисом. Ибо как Младенец присутствует при Рождестве, точно так же во время Рождества пробуждаются и приходят в действие силы (в том числе и отдельные души), способные воспринять Его откровение, будь оно от Ангелов или от звезд. Вот почему и герметизм каждый год испытывает на себе обновляющее и вдохновляющее воздействие Рождества, а герметисты -часто сами того не осознавая - получают в награду за свои труды животворные импульсы и просветляющее вдохновение. И так из года в год повторяется таинство "звезды".

Но те, кто следуют за "звездой", должны раз и навсегда усвоить один урок: никогда не вопрошать ни Ирода, ни "первосвященников и книжников Иерусалимских", а только следовать за "звездой", увиденной "на востоке" и "идущей впереди их", не обращаясь за указаниями или подтверждением к Ироду и его подручным. В пути должно быть довольно света самой "звезды" и стремления понять ее значение. Ибо Ирод как символ, олицетворяющий силу и принцип, направленные против откровения, столь же вечен. Пора Рождества - это не просто время рождения Младенца Христа; это и пора избиения детей вифлеемских - время, когда автономный разум понуждается к убийству, т. е. к подавлению и вытеснению в бессознательное, всех тех хрупких цветов духовности, которые угрожают самому существованию узурпированной разумом власти.

Пусть же те, кто следует за "звездой", посвятят себя этому всецело и безоговорочно! Да не устремятся они - имея перед глазами "звезду" - на поиск научного подтверждения, одобрения или санкции... или, что еще хуже, научного руководства! Да последуют они за сияющей над ними "звездой" и ни за чем более! Noblesse oblige.

Карл Густав Юнг шел за своей "звездой", не ища какой-либо поддержки со стороны. Вот пример, достойный подражания. Прочтите его автобиографию ("Воспоминания, сновидения, размышления") - и вы поймете, что стоит во главе угла для тех, кто следует за "звездой"; вы узнаете, сколь огромно значение призыва: следуйте за сияющей над вами "звездой" и ни за чем более!

Я имею в виду духовную биографию Юнга, дающую пример жизни герметиста - волхва с востока, - который всю жизнь следовал за своей "звездой" в одиночестве. Я говорю не о результатах его труда, которые могут быть удовлетворительными либо нет. Меня они, должен признать, не удовлетворяют, но вправе ли я требовать от Юнга, чтобы он пошел дальше им же достигнутых пределов? Все совершенное им сделано так, что может послужить образцом для каждого - образцом метода, доведенного до совершенства. Главное здесь не в представлении миру результатов его работы, а в его методе исследования. Иначе говоря, в методе "свободных ассоциаций" находит свое применение и Первый Аркан Таро, Аркан "сосредоточения без усилий"; и метод интерпретации сновидений и спонтанных фантазий, т. е. практическое приложение Второго Аркана; и метод взаимодействия между оплодотворяющей сферой (вне и за пределами обычного сознания) и оплодотворенным сознанием, который соответствует Третьему Аркану; и метод дополнения и расширения непосредственных данных, поступающих из сферы бессознательного, алхимией, мифами и таинствами, принадлежащими к историческому прошлому человечества, который является практическим приложением Четвертого Аркана; и метод исцеления души, состоящий в том, что больной учится понимать предостережения своего подсознания и принимает его как своего учителя и наставника, в каковом методе используется Пятый Аркан; и метод отважного преодоления беспримерных искушений и конфликтов долга путем принятия решений, подсказанных "стрелой вдохновения", а не общепринятыми правилами поведения, что представляет собой Шестой Аркан: и наконец, метод разотождествления себя со сверхчеловеческими силами архетипов - не позволяя им овладевать сознанием индивида (дабы оно не оказалось жертвой инфляции), т. е. практическое приложение Седьмого Аркана.

Что до Девятнадцатого Аркана Таро, то и его мы встречаем в трудах Юнга в облике активного взаимодействия между разумом и трансцендентальной Богооткровенной сущностью, каковое взаимодействие является не только зрелым итогом трудов всей его долгой жизни, но и принципиальным положением его метода исследований в сфере глубинной психологии, которую он открыто поддерживал и развивал. Интуиция, которую Анри Бергсон считал необходимой для постижения жизни и мира, была на практике применена Юнгом для постижения и исцеления человеческой души. Он не совершил ошибки волхвов с востока. Он не стал советоваться с Иродом и его приспешниками.

Еще одним примером верности "звезде" является жизнь и труды о. Пьера Тейяра де Шардена. Этот волхв с востока прошел за своей "звездой" долгий путь: сквозь миллионы лет вселенской эволюции. Что же он, собственно говоря, сделал? Он указал на "звезду", озаряющую свыше космическую эволюцию вселенной, в результате чего вселенная предстала "стянутой в единый узел и охваченной могучим сходящимся потоком... в исходной точке которого мы видим наивысшее средоточие персонализирующейся личности" (129: р. 180). Таким образом, дарвиновская эволюция - эта чудовищная борьба за существование бесчисленных видов, отчаянно и слепо цепляющихся за жизнь, чтобы произвести на свет то, что наиболее жизнеспособно, - предстала как путь к персонализации, движение, имеющее и направление, и цель. Пьер Тейяр де Шарден, заметив сияющую над дарвиновской эволюцией путеводную "звезду", увенчал ею эту эволюцию, превратив тем самым кошмар безудержного размножения с целью порождения наиболее жизнеспособных особей в путь к яслям. Следуя за своей "звездой", он не позволил сбить себя с указанного ею пути - ни врагам всего нового из лагеря религии, ни противникам трансцендентального из лагеря науки: этим "законникам" и "книжникам" Ирода. Именно этой верности своей "звезде" он обязан теми редкостными силами души, которые позволили ему, будучи верным сыном Церкви, самоотверженно трудиться на ниве науки - и оставаться таковым до последнего вздоха. Он никогда не восставал против Церкви или Академии, никогда не пытался порвать с ними. Сохранив им глубокую преданность до конца своих дней, он вполне может быть причислен к тем, о ком сказано в Нагорной проповеди: "Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими" (Мф. 5: 9).

Посвящая эти строки душевной силе, порожденной верностью своей "звезде", - силе, которая проявляется в способности противостоять слабости мятежа (ибо мятеж есть слабость, позволяющая потоку безудержных эмоций всецело завладев человеком, и присущая всем бунтарям - от религиозных реформаторов до политических революционеров и виднейших преобразователей общества) и в способности примирить различные противоположные либо кажущиеся таковыми устремления - я не могу не воздать должное двум герметистам нашего века: Фрэнсису Уоррену и доктору Полю Картону, герметистам милостью Божией. Первый следовал за своей "звездой", изучая юриспруденцию, занимаясь творчеством в области скульптуры и постигая метафизику Гоёне-Вронского, занимаясь математикой, логикой и психофизикой Чарльза Генри, проникая в тайны Каббалы и трудов Якоба Бёме. "Максимально сочетая возможности интуитивного метода, характерного для мышления античности, с возможностями, которые предоставляет нам дискурсивное мышление", он определил важнейшие условия для переходной формы гнозиса, открывая путь правильному разрешению антиномии между абсолютным и относительным - между верой и рассудком. Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божьими!

Поль Картон, как врач-натуропат и как христианин-супернатуралист, следовал за "звездой" по узкой тропе между естественным и сверхъестественным, т. е. по пути натурального же герметизма. Его книга "Наука оккультизма и оккультные науки", предметом рассмотрения которой являются в том числе и Старшие Арканы Таро, ярко свидетельствует о трудах всей его жизни, посвященных соединению Господнего сверхъестественного с человеческим естественным, связав их магическими узами герметической традиции. Опять-таки: Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими!

Таким образом, интуиция представляет собой взаимодействие человеческого разума со сверхчеловеческой премудростью. Она образует связующее звено - или "связующий гнозис" и "связующую магию" - между абсолютным и относительным, между сверхъестественным и естественным, верой и рассудком. Дело в том, что интуиция может развиться лишь у тех, кто обладает как верой, так и разумом. Она - удел верующих мыслителей. Тому, кто верует, но не мыслит, никогда не обрести интуиции, - как никогда не обрести уверенности в вещах трансцендентальных, которую дает лишь интуиция, тому, кто только мыслит, не имея веры.

В интуиции сочетаются два типа уверенности: сущностная (т. е. уверенность в сущности) и логическая (т. е. уверенность в сообразности). Первая относится к плану морали; сила ее убеждения заключена в понятиях добра и красоты. Вторая принадлежит к плану познания; ее сила убеждения заключена в видении логической сообразности во взаимодействии вещей. Следовательно, интуитивная уверенность является "верой из первых рук" в сочетании с "разумом из первых рук". Попытаемся это объяснить. Есть вера, основанная на внешнем авторитете - другой личности, установленного порядка вещей, книги и т. д., - и есть вера, основанная на авторитете внутреннем - на сокровенном духовном опыте дыхания Господа и непосредственном восприятии Царства Божия. Это и есть "вера из первых рук". Есть и третий тип - пожалуй, самый героический - "промежуточная вера" между той, что основана на внешнем авторитете, и той, что основана на внутреннем авторитете духовного опыта. Это вера постулативная, не имеющая поддержки ни извне, ни изнутри. Это вера "гласа вопиющего в пустыне" (Мф. 3: 3), голоса самой души, вопиющей, т. е. постулирующей в полном одиночестве ("в пустыне") то, без чего она не может жить. Три постулата Канта: существование Бога, свободы воли и бессмертия души - вот пример крика души в пустыне. Ибо они основаны не на внешнем авторитете и не на мистическом опыте, а на иррациональной потребности самой души. Одна лишь реальность голода и жажды свидетельствует о существовании хлеба и воды. "Свобода, бессмертие и Бог" - либо безысходная ночь небытия - таков крик души Канта, оказавшегося в пустыне.

Такова была и вера Иоанна Крестителя до того, как он стал очевидцем сошествия с небес Святого Духа на Иисуса при крещении в Иордане. Его вера, выраженная в заключительных словах проповеди: "Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное" (Мф. 3: 2), была гласом вопиющего в пустыне, т. е. голосом алчущего и жаждущего Царства Небесного. Именно эта вера сделала Иоанна Крестителя первым, так сказать, "очевидцем" реальности сошествия Царства Небесного и первым человеком, узнавшим Христа. Его вера была увенчана опытом, и Иоанн Креститель стал одним из тех, кто видел.

Итак, "постулативная" вера становится верой из первых рук (мистицизмом), которая с помощью разума приходит к совершенной интуитивной уверенности. Сам Иоанн Креститель не мог обойтись без разума, чтобы обрести полную уверенность. Вот почему он - видевший сошествие на Иисуса Святого Духа - послал к Нему двух учеников спросить: "Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?" (Мф. 11: 3). И Иисусу пришлось ответить, опираясь на один лишь разум:

"Пойдите, скажите Иоанну, что слышите и видите: слепые прозревают и хромые ходят, прокаженные очищаются и глухие слышат, мертвые воскресают и нищие благовествуют" (Мф. 11: 4-5).

Иными словами, Иисус сказал, что эти феноменальные явления указывают на логическое соответствие между откровением сошествия Святого Духа, очевидцем которого стал Иоанн Креститель, и проявлением Святого Духа в Самом Иисусе Христе. Здесь Иисус пользуется простым и общедоступным языком разума для того, чтобы восполнить пробел в сознании Иоанна Крестителя, нуждавшемся в помощи разума. Именно этот пробел в сознании побудил Иисуса Христа сказать об Иоанне Крестителе, что, будучи пророком, он все же "больше пророка", и "из рожденных женами не восставал больший Иоанна Крестителя; но меньший в Царстве Небесном большеего" (Мф. 11:9,11).Ведь Царство Божие несет в себе абсолютную уверенность взаимодействия веры из первых рук и разума - оно есть царство интуиции.

Вот почему Учитель обращался не только к вере, но и к разуму, не только к сущностной, но и к логической уверенности, когда выдвигал основной принцип разума - судить по результатам, познавать вещи по их плодам:

"По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые" (Мф. 7: 16-18).

Вот наиболее сжатая и полная характеристика разума и его роли. Его роль огромна, если принять во внимание, что разум призван стать неотделимой частью интуиции, которая, в свою очередь, определяет в видимой малости Царствия Божия его незримое величие.

Эта роль прекрасно осознавалась в церковной среде западноевропейского средневековья. Верующие стали углубляться в размышления. Так зародилась схоластика. Заблуждение полагать, будто схоластика обязана своим возникновением стремлению к интеллектуализации веры и к замещению ее философией - что своим появлением на свет она обязана тайным сомнениям в сердцах средневековых верующих. Нет, в основе схоластики лежит стремление к полноте интуиции, т. е. к "крещению" разума и достижению его взаимодействия с верой. Таким образом, речь здесь шла не о сомнении, но об актеистовой веры, которая нисколько не сомневалась, что человеческий разум может быть так же "крещен" и "обращен в христианство", как сердце и воля. Отнюдь не сомнение подвигло Свв. Альберта Великого и Фому Аквинского на грандиозный философский труд; они были преисполнены уверенности в том, что Кровь Голгофы пропитает, согреет и преобразит сферу холодной ясности мышления, какой она была до той поры. Их труд был не столько апологетическим, сколько апостольским. Подобно миссионерам, отправлявшимся в нехристианские края нести благую весть, Свв. Альберт Великий и Фома Аквинский отправились в не обращенную до той поры в христианство сферу человеческого разума, дабы привнести в нее веру Христову. Было ли это сомнение? Разумеется, нет! Это был акт апостольской веры и апостольского подвига!

Дорогой неизвестный друг, только люди недалекие порицают средневековую схоластику. Она, право, столь же прекрасна, столь же достойна преклонения и столь же вдохновляюща, как величественные соборы, унаследованные нами от средних веков. Ей мы обязаны рождением многих шедевров человеческой мысли - мысли, озаренной верой. И, подобно всем подлинным шедеврам, достижения средневековой схоластической мысли оказывают благотворное влияние. Они исцеляют заблудшие, одержимые и смятенные души. Подобно тому, как при некоторых физических недугах врач предписывает смену климата и воздуха - скажем, поездку на несколько месяцев в горы, - столь же благоразумным и полезным был бы совет многим терзающимся "проблемами бытия" и "противоречиями жизни" погрузиться на какое-то время в климат высокой схоластики и подышать чистым горным воздухом вершин разума. И речь здесь вовсе не об обращении в схоластическую философию, т. е. не о том, чтобы стать приверженцем схоластической доктрины, но о том, чтобы достичь более высокого интеллектуального уровня, где можно было бы посвятить какое-то время упорной работе с четкими и ясными категориями схоластики.

Возможно, "quinque viae", пять способов рассуждений Св. Фомы Аквинского не покажутся вам убедительными, но из глубоких размышлений над пятью доказательствами (бытия Бога) вы выйдете с ясной головой и спокойным сердцем в полной готовности искать и находить иные пути обретения уверенности. Изучение этих пяти способов рассуждений наделит вас силой и спокойствием, возвысит над всеми хитросплетениями смятенной игры комплексов, каковые суть лишь смешение чувств, в которых заявляют о себе личные пристрастия, и мыслей, которые суть лишь глашатаи этих пристрастий. Вот в этом возвышении над психологическими комплексами и заключается благотворный эффект - и даже целительное воздействие - занятий схоластикой, если читать ее в стиле схоластической медитации.

Можно было бы возразить: а почему не математика? Не приводит ли и математика к такому же отрешению и возвышению над психологическими ограничениями личности?

Математика, безусловно, также оказывает свое благотворное воздействие. Но она не так всецело захватывает человека, как совокупность схоластических проблем, и, стало быть, ее благотворный эффект не столь значителен. Предметом схоластики является Бог, душа, свобода, бессмертие, спасение, добро и зло. Здесь триумф над психологическими факторами есть нечто совершенно иное, нежели одержание победы над теми же психологическими факторами путем погружения в мир чисел и их функций. Предмет схоластики неизмеримо значительнее, чем предмет математики, и столь же значительнее ее благотворное воздействие. А потому не следует пренебрегать средневековой схоластикой, дорогой неизвестный друг, ибо своей ценности она не утратила.

Не больше истины и в том, что мистический импульс с конца тринадцатого до семнадцатого столетия был всего лишь реакцией против "сухого интеллектуализма" схоластики. Нет, расцвет мистицизма в ту эпоху был плодом и результатом схоластики, предугаданным в духовной биографии самого Св. Фомы Аквииского. Примечательно, что Св. Фома в последние годы жизни пришел к мистическому созерцанию Господа и духовного мира и, вернувшись из состояния экстаза, заявил, что теперь все его сочинения кажутся ему "соломой". И точно, после этого он больше ничего не написал.

Таким образом, верующий мыслитель стал ясновидящим мистиком. И это преображение произошло не вопреки его трудам на ниве схоластики, а скорее благодаря им - как их итог и сияющий венец.

То же, что со Св. Фомой Аквинским, произошло и с целым рядом возглавлявших схоластическую школу. Подобно тому, как Св. Фома путем схоластических рассуждений пришел к созерцанию, определенная часть видных схоластов пришла к мистицизму, т. е. к цели схоластики, которая есть интуиция, или союз веры и разума. Мейстер Экхарт, Рейсбрук либо, наконец, Сан Хуан де ла Крус - вот души, среди которых вы тщетно будете искать дух оппозиции схоластике. Для них также было истиной то, что схоластика "подобна соломе", но в то же время они знали, что эта "солома" представляет собой замечательный горючий материал. Они, безусловно, далеко превзошли схоластику, но добились этого лишь достигнув ее цели. Ибо целью схоластики является созерцание, и плодом схоластического древа является мистицизм.

Мистики рассматриваемой нами эпохи были личностями, олицетворявшими успешный результат схоластических трудов, т. е. их разум был крещен и обращен в христианство. Миссионерский труд, предпринятый по отношению к "языческому" разуму Свв. Альбертом Великим и Фомой Аквинским, увенчался успехом в виде мистического импульса, последовавшего за расцветом схоластики. Союз веры и разума был скреплен брачными узами, а к верующим и мыслителям присоединилась третья группа - люди интуиции.

А посему, дорогой неизвестный друг, средневековая схоластика менее всего достойна презрения: к ней прибегают не только ради восстановления душевного здоровья, но и - посредством мышления в свете веры - для того, чтобы прийти к интуиции, без которой герметизм есть всего лишь литература ... весьма сомнительного достоинства. Он живет одной лишь интуицией; без нее он мертв. Одну лишь эту мертвоту и видят представители как веры, так и науки, искренне изумляясь тому, что находятся люди, относящиеся к этому всерьез. Они видят лишь научную и религиозную "мишуру" либо, самое большее, слабую веру, опирающуюся на костыли, позаимствованные у науки, либо, возможно, ребяческую науку, еще не научившуюся отличать то, во что веришь, от того, что знаешь. И они не так уж далеки от истины: без незримого цемента интуиции герметизм поистине представляет собой лишь беспорядочный набор разнородных элементов науки и религии.

Довольно будет привести следующую аналогию: не солома яслей и не животные, присутствовавшие при Рождестве, помогли волхвам с востока отыскать Младенца, но "звезда" в небесах. Так и в герметизме тот, кто не следует за своей звездой, которая существует лишь для интуиции, найдет только солому и животных. Девятнадцатый Аркан Таро как раз и приглашает нас заняться "звездой" герметизма в небесах интуиции. Что же это за звезда? В книге Зогар сказано:

"И Господь сотворил два великих светила... изначально, когда солнце и луна пребывали в тесном единстве, они сияли с одинаковой яркостью. А имена JEHOVAH и ELOHIM почитались тогда как равные... и оба эти светила именовались одним именем: MAZPAZ MAZPAZ... Оба светила возникли одновременно и были равны друг другу достоинством. Но... луна смиренно уменьшила свой свет и отреклась от подобающего ей высокого места. С тех пор она лишилась собственного света, получая его от солнца. Тем не менее, истинный ее свет больше того, что излучается в дольний мир; ибо и женщина не имеет иной чести, кроме чести мужа. Великое светило [солнце] носит имя JEHOVAH, а малое светило [луна] носит имя ELOHIM, каковое есть последняя ступень и завершение мысли. Поначалу имя ее было начертано среди букв священного Имени [], число коих четыре; и только умалившись, она приняла имя ELOHIM. Однако ее сила проявляется во всех направлениях... EL означает "владения дня", IM означает "владения ночи", а срединное НЕ означает прочие силы ["звезды"], действующие в обоих владениях" (139:20 a; vol. I, pp. 84-85).

Нам остается лишь привести еще одну цитату из античного источника - из одиннадцатой книги "Метаморфоз" Апулея - чтобы получить все необходимые элементы для разрешения проблемы "звезды" герметизма и "Солнца" Девятнадцатого Аркана Таро. Вот как подытожил Апулей свое великое бдение в храме Изиды - "арканы священной ночи" ("noctis sacratae arcana"):

"Достиг я пределов смерти, переступил порог Прозерпины, но мне было позволено вернуться сквозь вихри всех стихий. В полночь я увидел солнце, сияющее в полном блеске; я предстоял богам мира подземного и мира горнего и вблизи поклонился им" (1:с. 298).

Обратимся же теперь к поиску реальности, принимая во внимание приведенный выше фрагмент из книги Зогар и высказывание Апулея. Зогар повествует о том, что луна "отреклась от подобающего ей высокого места" - равного солнцу - и "с тех пор лишилась собственного света, получая его от солнца, хотя истинный ее свет больше того, что излучается в дольний мир". Следовательно, в дольнем мире луна отражает свет солнца, тогда как в мире горнем, где имя ее ELOHIM, "ее сила проявляется во всех направлениях... EL означает "владения дня", IM означает "владения ночи", а срединное НЕ означает прочие силы ["звезды"], действующие в обоих владениях".

Итак луна, будучи для мира дольнего ночным светилом, отражает солнечный свет, но, будучи ночным светилом для мира горнего, она сияет собственным светом, который отражается солнцем. Иными словами, в мире горнем луна "солнечная", в мире же дольнем она "лунная", тогда как солнце "солнечное" внизу и "лунное" вверху. Именно в этом смысле EL, лучистая часть лунного имени в горнем мире, означает "владения дня", т. е. зримое солнце - отражающее днем невидимую луну. Подобным же образом и зримая луна отражает солнце (ставшее невидимым) в ночную пору. Следовательно, духовная луна есть солнце, светящее в ночи. Вот эту духовную луну - или Изиду-Софию - и видел Апулей "сияющей в полночь в полном блеске". Ибо долгое бдение в храме Изиды привело его к видению космического начала Изиды, т. е. духовной луны, или "полуночного солнца".

Все это, пусть представленное нам в мифологических одеждах, связано с глубокой реальностью взаимосвязи между разумом и премудростью и их единством - интуицией. Ибо разум соотносится с луной, премудрость - с солнцем, а интуиция с восстановлением "тесного единства" обоих светил. В дольнем мире разум отражает премудрость - либо, если он пребывает в затмении (см. письмо семнадцатое) отражает земной мир, познаваемый внешним опытом. Но свыше есть и иной разум, трансцендентный, чей "свет больше того, что излучается в дольний мир", и который в тесном единстве с премудростью "начертан в мире горнем среди букв священного Имени [], число коих четыре", и сияет в ночи "в полном блеске". Вот этот высший разум, это "полуночное солнце", в котором сочетаются духовное солнце и духовная луна -либо, иными словами, тесное единство разума и премудрости, - и есть "звезда" герметизма и "Солнце" Девятнадцатого Аркана. "Солнце" Девятнадцатого Аркана есть "полуночное солнце", т. е. то "солнце", которое Апулей "видел сияющим в полночь в полном блеске", и то "солнце", которое веками служило путеводной "звездой" герметизму. Это принцип интуиции, или тесного единства трансцендентального разума и премудрости.

Следовательно, Аркан интуиции - это аркан познания того, как возвысить отражающий разум к разуму творческому и как осуществить его единение с премудростыо, т. е. аркан восстановления, прежде всего, единства разума омраченного света в мире дольнем с разумом полного света в мире горнем, а затем единства объединенного таким образом разума с Господней премудростью (см. рис.). Треугольник с чрезвычайной отчетливостью показывает, каковы эти взаимодействия: разум, испытывающий притяжение премудрости, не сливается с нею в сфере отражения, но возносится в сферу творения, где вновь обретает свой статус до падения и вступает в союз с премудростью, результатом которого является интуиция.



Таким образом, интуицию невозможно обрести ни подавляя разум, ни ограничиваясь им; напротив, она возникает благодаря интенсификации разума - пока он не станет творческим и не соединится, таким образом, со своим высшим, трансцендентным аспектом, после чего происходит его слияние с премудростью. Стало быть, становясь все более разумным, человек обретает интуицию -хотя существует и другой путь, путь "солнечного удара", т. е. аннигиляции разума сиянием премудрости, что составляет тему Двадцать Первого (или Нулевого) Аркана "Шут", и мы еще вернемся к ней в двадцать первом письме.

Однако те, кто следует традиции герметизма - т. е. мистицизма, гнозиса, магии и герметической философии, - сторонятся пути "божественного безумия" (юродивости по-русски; "Narrheit in Gott" по-немецки), и идут по пути, указанном в притче о талантах (Мф. 25: 14-30), где господин доверил своим рабам некое число талантов - каждому по его способностям - с тем, чтобы они употребили их в дело. И вот они возвышают свой разум до уровня, на котором он обретает способность соединиться с премудростью; они употребляют его в дело наилучшим образом - что и есть интуиция.

Подобно тому, как импульс схоластики на исторических ступенях развитая западной цивилизации привел не к созданию совершенной системы схоластической философии, но к мистицизму, разум индивидуума, поднимаясь по ступеням развития личности, приводит к интуиции, а не к состоянию, в котором он "знает" и "объясняет" все. Разум - отнюдь не конечная цель; в своем развитии он преображается в интуицию. Он призван осуществить переход от рационального мышления к всеобъемлющей интуиции.

Говоря о миссии разума как пути к интуиции, уместно отметить, что философские труды Иммануила Канта, - развеявшие в прах все претензии автономного разума на уверенность в метафизических вопросах, продемонстрировав пределы доступного этому разуму познания, - произвели эффект, сравнимый с сильным ветром, который гасит слабый огонь, но раздувает "из искры пламя": одних делая скептиками, других - мистиками. Кант положил конец спекулятивной метафизике автономного разума и открыл путь к мистицизму, который доступен не-автономному, или "практическому" разуму ("praktische Vernunft."), ибо в толковании Канта "практический разум" есть разум, объединенный с премудростью нравственного порядка, т. е. с интуицией. Мне даже не раз доводилось видеть, как со временем последователи Канта становились мистиками - взять хотя бы немецкого философа Пауля Дейссена, автора учения, синтезированного из кантианства, платонизма и Веданты.

Основополагающий тезис Дейссена гласит, что доказанная Кантом неспособность автономного разума постигнуть скрытый за феноменом ноумен влечет за собой необходимость прибегнуть к интуитивному восприятию сущности вещей, которое проявляется в платонизме и веданте. Не исключено, что именно с намерением показать действие интуитивного метода Дейссен перевел и опубликовал шестьдесят Упанишад из Вед.

Но вернемся к "звезде" герметизма, к полуночному солнцу, которое есть "Солнце" Девятнадцатого Аркана Таро.

Зогар и Апулей помогли нам понять весьма важный аспект этого солнца, состоящий в том, что в образе полуночного солнца совершается "сокровенное единение солнца и луны" - или премудрости и разума. Третье древнее свидетельство поможет нам теперь подойти к другому важному аспекту занимающей нас проблемы, представляя ее перед нами во всей целостности. Это Апокалипсис Св. Иоанна, где мы читаем:

"И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, и на главе ее венец из двенадцати звезд" (Откр. 12: 1).


Зогар и Апулей говорят о соединении луны и солнца - о знаке


Иначе говоря, разум, соединенный с премудростью в интуиции, не означает все же завершения реинтеграции сознания, если он не увенчан третьим элементом, соотносящимся со "звездами" так же, как разум соотносится с "луной", а премудрость - с "солнцем". Каков же этот третий элемент?

Чтобы понять его роль и природу, нам еще раз необходимо всмотреться - на сей раз пристальнее - в опыт тех, кто от интеллектуального перешел к интуитивному, о чем мы упоминали, говоря о воздействии трудов Канта. Мы упомянули немецкого философа Пауля Дейссена, но уместнее было бы вспомнить его наставника - немецкого мыслителя с мировым именем - Артура Шопенгауэра. Ибо именно он, автор знаменитой книги "Мир как воля и представление", сделал решительный шаг от кантовского тезиса (согласно которому феномены скрывают в себе сущность вещей, недоступную разуму как таковому) в сторону интуитивного проникновения в сущность одной вещи - "Я", - представляющей и содержащей в себе все вещи мира.

Это интуитивное проникновение позволило ему прийти к выводу, что сущностью вещей является воля, а вещи суть всего лишь ее представления. Следовательно, мир, согласно Шопенгауэру, является уникальным творением воли, которая представляет (или "воображает") все многообразие вещей. Как обнаружил Шопенгауэр, тот же опыт привел почти к таким же выводам индийскую мистическую философию - и прежде всего школу Веданты, основанную на ведических Упанишадах. Он сказал: "Упанишады были моим утешением в жизни и останутся таковым в смерти" ("Die Upanishads waren mein Trost im Leben; sie werden es auch im Todesein").

Таким образом, индийская мистическая философия является оригиналом и прототипом интуитивистских философий Запада, созданных трудами Шопенгауэра, Дейссена и Эдуарда фон Гартмана, автора "Философии бессознательного". Рассмотрим же основополагающий опыт и главный вывод, который можно сделать из учения индийской мистической философии, представленной "не-дуалистической" школой Веданты - школой Адвайта.

Эта философская система основана на интуитивном самоанализе как методе. С одной стороны, он базируется на опыте воли как основополагающего элемента всякого интеллектуального, психологического, биологического и механического движения, а с другой - на опыте "духовного ока", или абстрактной трансцендентной Сущности, наблюдающей движения воли. Воля, в противоположность единству "Видящего в видении"{124} (трансцендентной Сущности), создает все многообразие ментальных, душевных, биологических и механических явлений. Трансцендентная Сущность выше движения, а потому неизменна и бессмертна, и, стало быть, не обособлена от истинной сущности мира, но составляет с ним единое целое. Истинная Сущность человека и сущность реального мира - или Бог - тождественны. "Aham Brahma asmi" ("Я есмь Брама") - такова формула, суммирующая весь опыт и выводы последователей Веданты.

Итак, с одной стороны достаточно не отождествлять себя с волей и ее движениями, а с другой - отождествить себя с трансцендентной Сущностью - с "Видящим в видении", - чтобы прийти к реальному бытию и сущности мира в интуитивном опыте последователей Веданты и немецких философов-интуитивистов. Но можно задать вопрос: является ли интуитивный опыт трансцендентной Сущности полным и окончательным, и, значит, нет ничего, что следовало бы за ним либо его превосходило? Является ли опыт трансцендентной Сущности поистине "пес plus ultra" ("венцом") познания?

Действительно, ему недостает весьма существенного элемента: всего духовного мира, т. е. Святой Троицы и девяти духовных иерархий. В "великом знамении", о котором говорит Апокалипсис фигурирует, помимо солнца и луны, сияющий на главе у "жены" "венец из двенадцати звезд".

Для восприятия и осознания духовного мира недостаточно одного лишь интуитивного опыта трансцендентной Сущности - сколь бы ни был он возвышенным и вдохновляющим. Один лишь союз "луны" и "солнца" в человеческом духовном микрокосме еще не означает постижения духовного "макрокосма". Недостаточно возвысить себя до трансцендентной Сущности; необходимо, чтобы эта трансцендентная Сущность восприняла и осознала другие "трансцендентные Сущности" - многие из которых выше ее. Трансцендентная Сущность человека, несмотря на свою вечность и неизменность, не является все же вершиной мировой эволюции.

Трансцендентная Сущность не есть Бог. Она заключена в Его образе и подобии, в соответствии с законом аналогии или родства, однако не есть то же, что и Бог. От вершины лестницы аналогий - от Бога - ее все еще отделяют несколько ступеней. Эти высшие по отношению к ней ступени суть ее "звезды" -или идеалы, к которым она стремится. Апокалипсис указывает их число: ступеней, высших, нежели сознание человеческой трансцендентной Сущности, "двенадцать". А потому для того, чтобы прийти к ЕДИНОМУ Богу, необходимо последовательно возвысить себя по ступеням сознания девяти духовных иерархий и Святой Троицы. Следовательно, вывод Веданты - "Aham Brahma asmi", провозглашающий тождество трансцендентной Сущности и Единого Бога, - является ошибкой вследствие смешения понятий. Веданта принимает как образ и подобие Бога, так и опыт познания Бога за Самого Бога. Не все то золото, что блестит; не все, что трансцендентно и бессмертно, есть Бог. Ибо дьявол тоже в своем роде трансцендентен и бессмертен.

Подобная путаница легко может возникнуть, если придерживаться исключительно эмпирического психологического метода, избегая принципов трансцендентной метафизики. Так, даже К. Г. Юнг едва не начал отождествлять свой психологический опыт познания седьмого "архетипа" - (трансцендентной) Самости (das Selbst) - с тем, что в религиях именуется "Бог". И только благодаря своей редкостной рассудительности он оставил дверь открытой и не стал утверждать, что обрел опыт психологического познания Бога. Обратим теперь взор на метафизическую школу Санкхья, о последователях которой Кришна сказал (4: V, 4; с. 108):

""Санкхья и Йога различны", - не мудрецы говорят, а дети:
Кто вполне достиг одной, плод получает обеих.
Чего достигают санкхьи, достигают того же йогины.
Кто видит, что Санкхья и Йога одно, - тот зрячий"
Таким образом, последователи Санкхьи постигают трансцендентную Сущность точно так же, как йоги и ведантисты, удерживаясь, однако, от вывода, что трансцендентная Сущность есть Бог. Напротив, благодаря принципам своей метафизики они признают множественность индивидуальных пуруш, т. е. множественность "трансцендентных Сущностей". Так, один и тот же опыт может приводить к различным и даже противоречивым - интерпретациям, если руководствоваться различными метафизическими принципами. Йога и Санкхья суть "одно и то же", если речь идет об опыте трансцендентной Сущности, но они в корне несхожи в плане интерпретации этого опыта: "люди йоги" верят, что с ее помощью они достигают Бога, тогда как "люди Санкхьи" не претендуют на достижение чего-либо иного, кроме опыта индивидуальной трансцендентной Сущности, индивидуальной пуруши (или монады, в терминологии Лейбница).

Прибегнув к символическому языку Библии, можно также сказать, что йога достигает единения (буквально - йога) двух светил - луны (или разума) и солнца (или спонтанной премудрости трансцендентной Сущности) - и на этом останавливается, тогда как Санкхья также приходит к этому, но принимает во внимание еще один тип "светил": "звезды" (высшие сущности духовного мира). Правда, Санкхья, оставляя открытой дверь тому, что выходит за пределы "трансцендентной Сущности", основательно этим не занимается, что принесло ей репутацию "атеистической". Такой "атеизм", однако, сводится не к отрицанию существования вселенской Пуруши, высшей по отношению ко всем индивидуальным пурушам (Санкья утверждает, что не располагает на сей счет достоверным знанием), но, скорее, к отрицанию утверждений Йоги и Веданты о том, что "трансцендентная Сущность" есть Бог.

Напротив, иудео-христианский герметизм, который в своем отрицании тождественности "трансцендентной Сущности" и Бога склоняется к точке зрения Санкхьи, вместе с тем занят углубленным изучением третьего типа "светил" - "звезд" - в трех аспектах - астрологии, ангелологии и триипостасной теологии, - которые соотносятся с телом, душой и духом "светил" третьего типа. Таким образом, иудео-христианский герметазм представляет собой многовековое стремление познать и постигнуть три светила в их единстве, т. е. познать и постигнуть "великое знамение", явившееся в небе: "жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна, а на голове ее венец из двенадцати звезд" (Откр. 12:1). "Жена" в этом апокалиптическом видении объединяет все три "светила" - луну, солнце и звезды, т. е. светила ночи, дня и вечности.

Это она - "Дева света" в образе ???????????? ("Вера-Премудрость"), Мудрость, воспетая Соломоном, Шехина (Shekinah) Каббалы, Богоматерь, непорочная небесная Дева Мария - является душой света всех трех светил, источником и целью гер-метизма. Ибо в целом герметазм есть вдохновенное стремление к тому, чтобы разделить знание об Отце и Сыне и Святом Духе, а также - в терминах герметизма о Матери, Дочери и Святой Душе. Речь идет не о том, чтобы увидеть Святую Троицу человеческими глазами, а о том, чтобы узреть Отца, Сына и Святого Духа очами - и в свете - Марии-Софии. Ибо как никто не приходит к Отцу, кроме как через Иисуса Христа (Ин. 14: 6), так никому не постигнуть Святую Троицу, кроме как через Марию-Софию. И точно так же, как Святая Троица проявляется через Иисуса Христа, так и понимание этого проявления возможно только с помощью интуитивного постижения того, как его понимает непорочная матъ Иисуса Христа, которая не только дала Ему жизнь и явила на дневному свету, но и присутствовала как мать - при Его смерти на Кресте. И подобно тому, как Мудрость (София) по словам Соломона - присутствовала при сотворении мира ("Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны... тогда я была при Нем художницею" - Притч. 8: 27-31; и "построила себе дом, вытесала семь столбов его" - Притч. 9: 1), так и Мария-София присутствовала при искуплении, "была при нем художницею" и "построила себе дом, вытесала семь столбов его", т. е. стала Нашей Девой семи печалей. Ведь семь печален Марии в трудах искупления соответствуют семи столбам Софии в трудах творения. София есть царица "трех светил" - луны, солнца и звезд - согласно "великому знамению" Апокалипсиса. И как Слово Святой Троицы стало плотью Иисуса Христа, так и свет Святой Троицы стал плотью Марии Софии - светом: т. е. тройственной восприимчивостью, тройственной способностью разумного восприятия или понимания. Слова Марии "Mihi fiat secundum verbum tuum" - "Да будет Мне по слову Твоему" (Л к. 1:38) - являются ключом к таинству соотношения между чистым действием и чистой реакцией, между словом и пониманием и, наконец, между Отцом, Сыном и Святым Духом с одной стороны и (в терминах герметизма) Матерью, Дочерью и Святой Душой - с другой. Они суть подлинный ключ к "печати Соломона" - гексаграмме:


Эта гексаграмма является отнюдь не символом добра и зла, а символом троичного чистого действия, или "огня", и троичной чистой реакции (троекратного "mihi fiat secundum verbum tuum"), или "света огня", т. е. "воды". "Огонь" и "вода" означают то, что, с одной стороны, действует спонтанно и творчески, а с другой - рефлексивно реагирует, причем "вода" есть осознанное "да", или свет слов "mihi fiat secundum verbum tuum". Таково элементарное значение "печати Соломона" - элементарное в смысле взятых в их высочайшем понимании элементов (стихий) "воды" и "огня".

Но этот символ скрывает - вернее, являет - еще более высокое значение, - лучезарную Святую Троицу, т. е. понимание Святой Троицы.



Таким образом, гексаграмма состоит из двух треугольников: Отец-Сын-Святой Дух и Мать-Дочь-Святая Душа (см. рисунок). Оба эти треугольника лучезарной Святой Троицы проявляются в искупительных трудах Иисуса Христа и постигаются Марией-Софией. Иисус Христос есть действующее лицо, а Мария-София - лучезарная реакция. Два треугольника открывают нам лучезарную Святую Троицу в трудах творения, совершаемых созидающим Словом и оживляемых "согласием" Мудрости-Софии. Следовательно, лучезарная Святая Троица предегавляет собой союз триединого Творца и триединой "natura naturans", т. е. единство троекратного "Fiat" ("Да будет") и троекратного согласия "mihi fiat secundum verbum tuum", которое проявляется в "natura nalurata", т. е. в мире до Грехопадения; иначе говоря, это триединый Божественный дух и триединая душа мира, проявляющиеся в плоти мира - в "natura naturata".

Книга Зогар также выдвигает идею лучезарной Святой Троицы. Она учит, что великое Имя Бога являет Отца (), великую Мать (), Сына () и Дочь (второе ). Таково вечное Имя ЙОД-ХЕ-ВАУ-ХЕ. Но в истории сотворенного мира проявляются также Шехина, отождествляемая с "народом Израиля" и олицетворяемая Рахилью, которая "плачет о детях своих" (Мф. 2: 18) в изгнании и является "прекрасной девой без глаз" (139: vol. III, p. 285); Царь-Мессия, который "нисходит на землю и вновь возносится на небеса с тем, чтобы вместе со всеми пророками, какие есть на свете, осуществить вселенскую миссию спасения" (121: р. 96); и Ruah ha'kodesh ("святое дыхание", или Святой Дух), о котором говорит Саадия. Посредством "святого дыхания" воздух, которым дышит человек, преисполняется тридцатью двумя путями премудрости; посредством "святого дыхания" Бог являет Себя пророкам как изначальная суть тайны творения, называемая "дыханием Бога живого" ( ) (cf. 127: р. 136).Мессия - это седьмой элемент или принцип гексаграммы: Отец-Сын-Святой Дух и Мать-Дочь-Святая Душа (= Шехина, или "народ Израиля"). Он является всеобщим действующим лицом всей гексаграммы, активным началом биполярной Троицы, или, как мы ее назвали, лучезарной Святой Троицы.

Что касается конкретного проявления Шехины, то "она подобна женщине, которая является в видениях каббалистам, таким как Абрахам Галеви, который был учеником Лурни и видел ее в 1571 году у Стены плача в Иерусалиме в облике женщины, одетой в черное и оплакивающей мужа, утраченного в юности" (124: р. 230). Плачущая Богоматерь Ла-Салеттская{125} также стояла у стены не менее реальной, чем Стена плача в Иерусалиме, - у стены вселенского греха, отделяющей человечество от Господней благодати - но от Шехины из видений каббалистов и хасидов она отличается тем, что не является олицетворением принципа, т. е. она не столько некая ипостась Бога, сколько человек из плоти и крови, живший среди народа Израиля двадцать веков назад. Подобным же образом и Мессия, которого многие видели и встречали за минувшие двадцать веков, - это уже не только дух, который "нисходит на землю и вновь возносится на небеса с тем, чтобы вместе со всеми пророками, какие есть на свете, осуществить вселенскую миссию спасения", но и человек из плоти и крови, живший среди народа Израиля двадцать веков назад. Ибо как Слово стало плотью в Иисусе Христе, так и Bath-Kol, "Дочь Голоса", стала плотью в Марии-Софии. Церковь почитает ее как Деву, как Богоматерь и как Царицу небесную, что соотносится с Матерью, Дочерью и "Девой Израиля" в Каббале и с упомянутой выше Софийной Троицей - Матерью, Дочерью и Святой Душой.

Афиняне также поклонялись аналогичной женской триаде, игравшей ведущую роль в Элевсинских мистериях. Деметра - Мать, Персефона - Дочь и Афина - "спасительница" (cf. 93: р. 111), причем Афина в то же время олицетворяет и "афинский народ" или "душу Афин", что перекликается с "Девой Израиля".

Одних лишь исторических аналогий и философских параллелей все же недостаточно для обретения полной интуитивной уверенности: последнее, решающее слово остается за сердцем. И вот, двадцать пять лет назад для автора этих строк оказался решающим нижеследующий "довод сердца".

Нет ничего более необходимого и более ценного в детских переживаниях человека, чем родительская любовь; ничего более необходимого, ибо сам по себе ребенок нежизнеспособен, если с первых мгновений появления на свет он не будет окружен родительской любовью и заботой, а при отсутствии таковой - милосердием чужих людей; ничего более ценного, ибо родительская любовь, испытанная ребенком в детстве, составляет его моральный капитал на всю жизнь. В детстве мы получаем два дара, два сокровища, из которых затем черпаем силы всю жизнь: это наше биологическое достояние, т. е. физическое здоровье и жизненная энергия, и наше моральное достояние, т. е. здоровье и жизненная энергия души - ее способность любить, надеяться и верить. Моральное достояние есть опыт родительской любви, испытанный нами в детстве. Он столь драгоценен, что дает нам возможность подняться до понимания вещей возвышенных - и даже Божественных. Благодаря опыту родительской любви наша душа способна возвыситься до любви к Богу. Без этого душа поистине не может вступить в живое взаимодействие с живым Богом, не может любить Бога, поскольку в этом случае она не может подняться выше абстрактного представления о Боге как "Архитекторе" и "Первопричине" мира. Ибо опыт родительской любви - превыше всего - наделяет ее способностью любить "Архитектора" и "Первопричину" мира, как Отца нашего небесного. Родительская любовь несет в себе истинные чувства души по отношению к Богу, которые по аналогии можно назвать глазами и ушами души.

Итак, родительская любовь состоит из двух элементов: материнского и отцовского. Оба они равно необходимы и равно драгоценны. Оба они наделяют нас способностью возвыситься до Господа. Оба являются для нас средством вступить в живую взаимосвязь с Богом, т. е. полюбить Бога, который есть прототип всякого отцовства и материнства.

Любовь по-своему учит - с убедительностью, исключающей всякие сомнения, - что Божия заповедь "Почитай отца твоего и мать твою" поистине Божественна, т. е. имеет силу не только на земле, но и на небе. Заповедь "Почитай отца твоего и мать твою" применима, стало быть, не только к преходящему, но и к вечному. Такова эта заповедь, явленная Моисею на горе Синай; и такова же заповедь, исходящая из глубин человеческого сердца. Человеку должно почитать Отца нашего небесного и небесную Мать. Вот почему верующие традиционной, т. е. римско-католической и православной Церкви, не особо заботясь расхождениями в теологических догматах относительно небесного Отца и Матери, любят и почитают в своих молитвах небесную Мать не менее, чем Отца, сущего на небесах.

Догматические теологи вполне могут предостерегать верующих против "перегибов" в поклонении Богоматери, а протестантские критики могут на все голоса критиковать культ Девы Марии, как "идолопоклонство", но подлинные верующие традиционной Церкви всегда будут почитать и любить свою небесную Мать как вечную Матерь всего, что живет и дышит. Если говорят, что "у сердца свои доводы, неведомые рассудку"{126}, то с тем же успехом можно сказать, что " у сердца свои догматы веры, неведомые теологическому мышлению". Поистине этот "догмат" сердца, пусть еще не сформулированный, - оставаясь, главным образом, в пределах бессознательного - оказывает все больше влияние на апологетов ортодоксального догматизма, так что из века в век они вынуждены понемногу отступать под этим могучим натиском: как в литургических формах, так и в канонических молитвах роль Девы Марии постепенно возрастает. Царица ангелов, Царица патриархов, Царица апостолов, Царица мучеников, исповедников, непорочных дев и святых, Царица мира именуется в текстах литургических молений также Богоматерью, Матерью Божией благодати, Матерью Церкви. В храмах Греческой Православной Церкви звучит песнопение: "Честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим, сущую Богородицу Тя величаем". Между тем Херувимы и Серафимы составляют верховный чин небесной иерархии, выше которого только Святая Троица. Этот "догмат" сердца столь силен, что наступит время, когда он будет официально признан Церковью и должным образом сформулирован. Ибо все церковные догматы некогда прошли до официального провозглашения тот же путь. Вначале они живут в сердцах верующих, затем все больше начинают воздействовать на литургическую жизнь Церкви, пока в конце концов не провозглашаются ею в качестве догматов веры. Догматическая теология есть лишь последний этап "пути догмата", который начинается в недрах человеческих душ и завершается официальной церемонией провозглашения. Этот путь в точности представляет собой то, что понимают как "руководство Святого Духа над Церковью". Церковь это знает и терпеливо ждет - целыми веками - того времени, когда созреют плоды трудов Святого Духа.

Так или иначе, сколь бы ни был долог таинственный процесс зарождения догмата, возвышающего материнскую любовь до уровня Святой Троицы, сам этот догмат уже вполне сформулирован и из века в век вершит свой труд. Во всяком случае, уважая законы терпимости и воздерживаясь от попыток ускорить ход событий, следует всячески поддерживать чувства и идеи, связанные с Божественной материнской любовью, и поощрять глубокие размышления над древними герметическими учениями, раскрывающими мистическое, гностическое и магическое значение этого аспекта Божественной любви. Иначе говоря, речь идет о медитации на таинстве лучезарной Святой Троицы, символом которой является "печать Соломона": , либо одновременно на символах Троицы и лучезарной Святой Троицы:


Этот символ перехода Святой Троицы к лучезарной Троице, т. е. от треугольника к гексаграмме, является в то же время Божественным - или высочайшим из мне известных - значением числа девять. После медитации на Девятом Аркане Таро нам понадобилось еще десять духовных упражнений, чтобы дерзнуть коснуться темы перехода от Святой Троицы к лучезарной Святой Троице, который символически представлен треугольником и гексаграммой.

Выше мы указывали, что провозглашению великих истин догматами веры предшествует их активная жизнь в молитвах верующих и в литургической жизни Церкви. Так вот, таинство числа девять, символизирующего переход от Троицы к лучезарной Троице, также живет в молитвах и обрядах Церкви.

Я имею в виду широко распространенную в Католической Церкви практику "новены" ("девятерицы") - наиболее популярная версия которой состоит в чтении одной молитвы Pater noster и трех Ave Maria в течение девяти дней. Совершая новену, молящийся девять дней кряду одновременно взывает к любви Отца (Pater noster) и любви Матери (три Ave Maria) ради блага какого-то человека или успеха начинания. Но сколько глубины в этом незатейливом обряде! Поистине - по крайней мере для герметиста - в нем со всей очевидностью проявляется сверхчеловеческая мудрость Святого Духа!

Нечто аналогичное происходит и при молитве с четками, в ходе которой обращение к обоим аспектам Божественной родительской любви - в молитве Богу-Отцу и Богоматери - совершается в процессе медитации на тайнах Радости, Страдания и Славы Пресвятой Девы. Молитва с четками - во всяком случае для герметиста - также является шедевром простоты, содержащим и раскрывающим неисчерпаемые глубины... шедевром Святого Духа!

Дорогой неизвестный друг, рассматриваемый нами Аркан "Солнце" есть Аркан детей, купающихся в солнечном свете. В нем речь не столько об открытии оккультных тайн, сколько о видении обычных и простых вещей в свете солнечного дня - как видит их ребенок.

Девятнадцатый Аркан Таро, Аркан интуиции, дает представление о Богооткровенной простоте познания, наделяющего дух глубокой проникновенностью взгляда, не потревоженного ни сомнениями, ни порождаемой ими нерешительностью, т. е. это видение вещей такими как они есть в вечно новом свете солнца. Этот Аркан учит получать простые и чистые впечатления, которые - без каких-либо интеллектуальных гипотез и надстроек -являют вещи в их первозданном виде. Обнаружение и утверждение ноуменальности впечатлений - такова цель Аркана "Солнце", Аркана интуиции.

Теперь вы понимаете, дорогой неизвестный друг, что в данном случае, когда мы говорим о церковной практике (о родительской любви в обоих ее аспектах, о совершении новены, о молитве с четками и т. д.), мы ни на йоту не отклоняемся от темы Девятнадцатого Аркана Таро; напротив, мы проникаем в его глубинную суть. Ибо мы стремимся продвинуться от понимания, что есть интуиция, к ее осуществлению, т. е. от медитации на Аркане интуиции к его применению на практике.