Культ огня и поклонение предкам в славянской традиции

Арийским народам свойственно было представление об огне как о защитнике семьи, покровителе рода. Изображения пенатов - предков-благодетелей и защитников рода у древних римлян всегда ставились у домашнего очага, также и древние персы считали, что пламя домашнего очага связано с фравахаром - жизненной энергией рода. Так, зороастрийцы считают, что душа Заратуштры снизошла с небес на огонь в доме Спитамы, и только с пламени домашнего очага она перешла на бабушку Заратуштры - старейшую в роду женщину, а уже с нее на дочь — мать будущего пророка. Белорусы, как один из арийских народов, имели подобные представления о «домашнем» огне, и даже сохранили их до недавнего времени. Как писал А. Е. Богданович, отец поэта Максима Богдановича, в этнографическом очерке «Пережитки древнего миросозерцания у белорусов»: «В воззрениях белорусов огонь является одной из основ семьи, домашним пенатом, началом целебным и всеочищающим. Особенно это сказывается в захолустных местностях. Там в каждой семье стараются поддерживать свой огонь, тщательно загребая горячие уголья в печурку. Он вздувается по мере надобности. При переходе из одного жилья в другое, при семейном разделе, несут с собою огонь из домашнего очага». В тщательно поддерживаемом огне белорусы видели защитника и целителя, изгоняющего всякую «немочь», хранителя дома и опекуна семейства. В понимании наших предков негасимый огонь символизировал жизненную силу, энергию продолжения рода, благодать и богатство. На Полесье его так и называли - «багацце». Огня из очага старались не одолжать, особенно во время праздников, поскольку верили, что вместе с огнем из дома может уйти благосостояние. Некоторые крестьяне, по той же причине, и в обыкновенные дни опасались давать чужим людям горячие угли из своего очага, а если и давали, то при условии, чтобы те же угли были возвращены, хотя бы и потушенные.
Когда из дома родителей огонь переносили в дом, построенный для молодоженов, то вместе с этим огнем на новый дом распространялась благодать предков и покровительство праотца Чура. Исследователь славянского наследия А. Е. Богданович писал: «Огонь в качестве древнего родового пената, скрепляет различные родственные союзы. Так невеста, прибывшая в дом жениха, чтобы «освоиться» в нем, кланяется очагу и прикасается к нему руками. То же делает и жених, идущий в другую семью». Этот белорусский обряд полностью соответствует фрагменту из свадебной церемонии древних римлян, во время которой невеста кланяется предкам (пенатам) мужа, изображения которых стоят на каминной полке, а глава семейства отводит ей место у очага, тем самым как бы включая ее в круг семьи. Таким образом, белорусский культ огня - домашнего пената восходит к временам индоевропейской общности, когда к огню относились как к важнейшему родовому божеству.
Культ огня и культ предков занимают центральное место в микрокосмосе славянина. Их почитали в лице единого домашнего божества Чура. «Вечно живой» и «вечно молодой» Чур абстрактен (первопредка, как и Бога, никто никогда не видел), а потому может довольствоваться приношениями, содержащими универсальную энергию - деревом, горящим в печи. Те же предки, чей образ жив в памяти, требуют более живой пищи и потому для них устраиваются поминальные столы со вполне реальными угощениями.
Славяне — традиционалисты. Из поколения в поколение передавая накопленный опыт, наш народ сумел сохранить свою самобытность, свои обычаи и традиции, обряды и песни. Одним из самых важных достояний белорусской культуры является, сохранившийся по сей день, культ предков, напрямую связанный с культом матери-земли.

Для белорусов предки — не просто слово, это, скорее, действующие персонажи реальной жизни. Согласно древним воззрениям белорусов, весной, вместе с оживлением природы, с пробуждением ее от зимнего сна, оживают души мертвых и выходят на белый свет. Раньше люди полагали, что они нуждаются в пище и питье, и потому 3-4 раза в год устраивали специальные поминальные дни со столами и угощениями для предков. Такие празднично-поминальные дни назывались «Дзяды» и «Бабы». В знак уважения к покойным в такие дни тщательно убирали дома, словно бы к приему дорогих гостей, накрывали стол белой скатертью, на стол ставили кутью, хлеб-соль и другие обрядовые блюда. Ритуальным блюдом заупокойной тризны считались маленькие блины, которые по этому случаю приготовлялись в каждом семействе. Перед образами зажигали свечу и призывали предков отведать приготовленное угощение. Глава семейства, по очереди перечисляя имена всех своих умерших родственников, после произнесения каждого имени наделял призванного предка отдельным блином. Во время этого обряда вся семья хранила благоговейное молчание. Накрытый для предков стол оставляли на ночь, считая, что они непременно придут на угощение. Утром остатки обрядовой трапезы раздавали птицам и нищим. «Дзяды», правда, уже не так торжественно, празднуются и теперь.
«Радауница» отличается от других «дзядоу» тем, что в этот день поминальная трапеза устраивается не в доме, а непременно на могилках. Куличи, сыр, яйца и другие остатки пасхальных яств заворачивают в белую скатерть и несут на кладбище, где и поминают покойного. В настоящее время этот праздник приурочен к пасхальным праздникам, в чем прослеживается слияние дохристианской языческой традиции поминовения предков с евангельским мотивом воскресения Христова. На могиле покойного непременно оставляют крашеное яйцо, которое в древние времена считалось славянами символом вечной жизни, а в современной христианской традиции символизирует воскресение Христово. Не только у белорусов, но и у всех славянских народов яйцо делается необходимой принадлежностью, как при торжестве Христова Воскресения, так и при поминовении усопших. В древности яйцо символизировало целостность мира, не только Солнце, но и вся Вселенная уподоблялась огромному яйцу. Расхожее латинское выражение Ab ovo («от яйца») напоминает о том, что в древности люди начало всего видели в яйце. В яйце заключена новая жизнь, и в этом смысле яйцо, как дар покойному, являет собой надежду на его скорое «воскресение», рождение в этом мире. Древние белорусы, как и большинство некрещеных народов, верили, что смерть не имеет окончательной власти над бессмертной человеческой душой, и потому обряды поминовения усопших подобно обрядам зазывания весны, несли в себе некое начало, побуждающее души умерших к возвращению в этот мир.
Дзяды: вечер, когда зажигают свечи на могилах
Наличие у белорусов культа предков является одним из наиболее архаических «пережитков» языческого прошлого. Интересен тот факт, что белорусы поминали не только недавно ушедших в мир иной предков, но и тех, память о ком потускнела, а то и вовсе растворилась за давностью времени. В сознании народа сформировался даже образ некоего божества-охранителя рода, предка-прародителя, защищающего своих потомков. Это сугубо семейное родовое божество по функциям напоминает римского пената, охраняющего родовое поместье. Имя покровителя рода - Чур или Щур. Какой-либо мифологической истории, связанной с этим божеством до нас не дошло, но этимологические исследования на базе сохранившихся слов, пословиц и поговорок позволяют осуществить схематическую реконструкцию образа Чура. Пращур - название отдаленного предка, производное от «Щур», употребляемое не только белорусами, но также русскими и украинцами, дает основание предполагать, что Чур — божество родовое, родоначальник, который и после смерти помогает своему роду и охраняет его членов от козней темных сил. Всем известно заклятие, употребляемое для ограждения от нечистой силы: «Чур меня!», которое является не чем иным как обращением за покровительством божества Чура. Другое производное белорусское слово от этого же имени «чураться» («зачураться») означает призвать Чура и тем оградить себя от нечистой силы, а также значит провести черту мелом или углем на полу, за которую, согласно поверью, никакая нечистая сила не может перейти. Герои народных белорусских сказок таким образом «чураются», когда им приходится иметь дело с нечистой силой. Из этого можно заключить, что в стародавние времена Чур мог быть охранителем границ родовых владений, преграждающий путь злым духам за черту, межу, определяющую границу своей земли. Как писал исследователь белорусской старины А. К. Киркор: «Бугры, или небольшие курганчики, нередко огороженные частоколом, насыпанные на границах участков, как межевые знаки, состоят под особым попечением Чура, и никто не посмеет разрыть такого бугра из опасения разгневать божество. Во время Радауницы белорусы закапывали по четырем сторонам родового земельного участка яйца и прочую снедь для умилостивления Чура.
В то же время Чур является домашним пенатом, так что каждый дом, каждое семейство имеет своего Чура, охранителя домашнего очага, преследующего и отгоняющего демонов мрака». В выражениях «Чур мое!», «Чур вместе!», «Чур, я первый!» первопредок Чур является защитником прав собственности. Выражение «отчураться хаты и таты» означает решительный отказ от чего-либо, но раньше, судя по всему, оно означало отказ от родового имущества и рода, выход из-под владения Чура и разрыв с родом, с «бацькаушчынай».
Белорусский бог Чур имеет полное соответствие в образах славянского Рода, римского Пената, иранского Фравахара, что говорит о глубокой древности происхождения этого родового божества. Культ божества Чура находится в тесной связи с культом огня и покровителя домашнего очага или печи Запечника, Дымового или Домового. В отличие от остальных почивших предков, Чур-Домовой считается живым до тех пор, пока жив род и не разорено родовое гнездо. Чур активно участвует в жизни потомков, являясь неким связующим звеном между миром живых и миром мертвых. Считалось, что через него можно обращаться ко всем умершим предкам, поскольку Чур является одновременно прародителем и аккумулятором жизненной энергии всего рода. Он получает свою долю приношений постоянно во время приготовления пищи, в то время как остальные «спящие» предки пробуждаются к поминальным тризнам лишь несколько раз в году.

Приношения огню и приношения Чуру - суть одно и то же - это поленья, Чурки, Чурбаны. Дым от сгорающих дров возносится к небу, где пребывают души почивших предков, донося до них молитвы и просьбы живущих на земле потомков. Подобный способ «передачи» на небо просьб и пожеланий широко известен у индоевропейских народов от Греции до Скандинавии. Греки с этой целью воскуривали фимиам, славяне бросали в огонь душистый чабрец, кельты сжигали можжевельник, а скандинавы - мох. В христианских церквах дым от ладана не только отгоняет нечистую силу, но и обеспечивает молитвам верующих скорейшее достижение небес. Белорусы, долгое время поклонявшиеся Чуру как огню, горящему в печи, сохранили до последнего времени одно из самых ранних религиозных представлений европейцев, связывающее культ огня и культ предков в единое целое.
Самое значительное из всех поминальных празднеств белорусов - Радоуница посвящено весеннему обновлению природы. Радость от встречи с весной, радость от встречи с возвратившимися к жизни предками нашла отражение даже в самом названии поминального праздника «Радовница» (от слова радоваться). Радовница напрямую связывает культ предков с культом живительных сил природы и самой матери-земли, воскресающей от зимнего сна. Эти представления восходят еще к временам общности индоевропейских народов, свидетельством чему - сохранившийся в персидском календаре первый весенний месяц года Фравардин — месяц предков (фравашей), в течение которого оживает растительность, а вместе с ней воскресают и души предков. Первый месяц весны до XIV века и у славян был первым месяцем года. Началом года считался момент весеннего равноденствия, происходящего в марте. Март - латинское название месяца, соответствующего иранскому фравардину, происходит от имен близнечной пары первопредков человечества - Мартьи и Мартьяны, что означает «жизнь смертная». Корень mrt присутствует во многих словах индоевропейской группы языков, связанных с кругом понятий, символизирующих смерть. Месяц март связан со смертью, которая в диалектическом смысле обеспечивает новое рождение. Старики умирают, освобождая дорогу молодым, предки уходят на небо, оставляя землю потомкам, но они воскресают в каждом новом поколении своих внуков и правнуков.
Угощения ушедшим предкам на Радоницу
Смерть старого года и рождение нового происходит в марте (кстати, астрономический, объективно научный новый год начинается 20—21 марта с весеннего равноденствия). Даже христианское исчисление религиозных праздников приурочивается к этому моменту. Праздник праздников, Светлое Воскресение Христово отмечается в первое воскресение после первого полнолуния после весеннего равноденствия. В исчислении даты Пасхи учитывается годичный солнечный, месячный лунный и планетарный семидневный недельный цикл, что безоговорочно свидетельствует о приятии первыми церковными патриархами, составлявшими христианские месяцесловы, объективных астрономических закономерностей. Как показала дальнейшая история, христианский календарь оказался весьма «пластичным», удачно приспособившись к существующему аграрному календарю древних славян.
На Фоминой неделе, сразу после празднования Радоуницы, белорусы справляли, так называемую, «свадьбу комина». К этому времени комин белили и охорашивали, украшая зеленью - плавуном, брусничником, хвоей, бросали в огонь кусочки масла и сала (это ему свадебное угощение). «Подливать масла в огонь» - обряд древний, описанный еще в Ригведе и Авесте, где церемония жертвоприношения огню названа «Ясна». Когда вспыхивает огонь, действительно, становится ясно, светло, бесы бегут прочь. Праздник жертвоприношения огню в белорусской народной традиции совпадает с праздником поминовения предков, из чего можно заключить, что в понимании древних славян огонь был стихией, согревающей, оберегающей род и обеспечивающей его продолжение. Белорусы в своих традиционных верованиях и обрядах сохранили суть древнейших религиозных представлений индоевропейцев.

» Дым в славянской традиции
» Кукушка в славянской традиции
» Кровь в славянской народной традиции
» Из космических мотивов в славянской традиции
» Почитание Огня в славянской культуре