«Водная жертва» в русской культурной традиции

Петкевич А.В.
«Водная жертва» в русской культурной традиции
Живая старина, 2006, № 3.
[16] — начало страницы.
OCR OlIva.

Ритуал жертвоприношения можно описать следующим образом: преследуя свою цель, адресант приносит жертву адресату в определенном месте и в определенное время. Например, когда мельник кидает водяному живую курицу, адресантом является мельник, адресатом — водяной, жертвой — птица, локусом — река, и ритуал призван помочь в сохранении дружественных отношений между вступающими в контакт сторонами. Элементы этой структуры с течением времени видоизменяются в конкретной ситуации жертвоприношения, некоторые из них могут утрачиваться или десемантизироваться.

В настоящей заметке речь пойдет об одном из локусов жертвоприношения — воде. Вода является не только локусом ритуала, но и местом обитания адресата жертвоприношения: в море живет требующий дани водяной царь, мельник приносит дары водяному, в колодец опускают пищу, для вызывания дождя около почитаемых источников оставляют обетные полотенца [1; 2; 3; 4; 5; 6; 7; 8]. Воде приносят жертвы тогда, когда она становится частью осваиваемого человеком культурного пространства. Болото или водоворот в реке враждебны человеку, поэтому они редко становятся адресатами жертвоприношений [2; 9].

Вода едина в разных своих ипостасях. Например, колодец или мельница являются искусственными сооружениями, возведение которых сопровождается строительными жертвами [6. С. 536-537; 8. С. 222; 10. С. 220], но вода в них является частью всей воды мира. Просящие дождя приносят дары подземным водам, влияющим на воды небесные. При этом вода и обитающие в ней мифологические персонажи принадлежат низшему уровню мироздания [11. С. 21].

Представление о требующей жертв водной стихии отражено в мифе, ритуале [16] и языке. Память об архаических ритуалах сохраняется в поэтических метафорах, фольклорных мотивах, сюжетах и образах.

Принесение жертвы скрепляет договор между водяным и зависящими от его милости людьми, прежде всего моряками, рыбаками и мельниками. Адресаты и приносящие им дары адресанты здесь обычно определяются довольно точно.

Закладка мельницы сопровождается принесением строительной жертвы, адресованной водяному духу, который становится постоянным покровителем мельницы, подобно умилостивленному при входе в новое жилище домовому: «Отец мне говорил, что, когда мельницу строят, завещают водяному несколько голов. Если завещания не сделать, так он будет скотину вытаскивать. Отец, когда строили мельницу, так завещали двенадцать голов, двенадцать человек и утонуло» (М.И. Кабакова, 1906 г.р., г. Алапаевск, зап. 1976 г.)1); «Говорят, что на всякой мельнице жили лешачихи, а им мельники носили всё, чтобы вода не сорвала. Говорят, что они выходили, головы чесали. Мельники-то знали про них и видели» (А. С. Чечурина, 67 лет, г. Алапаевск, зап. 1976 г.); «Когда мельницу построят, русалка должна утащить в воду трёх человек, тогда мельница хорошо будет работать. Говорили, если русалка не утащит в воду трёх человек, то люди сами их толкали в пруд или речку. А так русалка не вредная: всё поёт, людей не обижает. Они купаются, а она на берегу сидит» (М.Е. Дедкова, 1913 г.р., с. Киргишаны Бисертского р-на, зап. 1980 г.).

При нарушении в работе мельницы также следует обратиться к водяному: «Старики рассказывали, что мельник, когда колёсы мельницы не крутятся, берёт угощение и идёт к водяным в гости, а у них там царство целое, мельник-то к главному идёт. Водяной как человек из себя. Ещё говорят, когда мельница не крутится, петуха живого с камнем в реку бросают, после этого мельница крутиться начинает» (М.Н. Мазитов, 1934 г.р., д. Старообухарово Бисертского р-на, зап. 1980 г.).

Необходимость принесения жертв при строительстве и для продолжения полноценного функционирования актуальна и для других связанных с водой сооружений, например завода: «Раньше, при Демидове ещё, заводы-то ведь все на прудах ставили. А чтобы работал завод-от, хозяин должен был дань лешачихе заплатить. В тот день-то, когда завод открывали, заводчик на берег выходил и кидал в воду перчатку. Это значит, он пять человек лешачихе отдает, пять жертв, значит, будет.

А если этого мало, дак ещё кидали полперчатки или целую перчатку. А теперь-то ведь этого не делают что ли, я уж не знаю. А жертвы-то всё равно ещё бывают» (В.С. Пономарева. 1900 г.р., г. Алапаевск. зап. 1977 г.).

Жертвоприношению, дару воде уподобляются утопленники. Широко распространена вера в то, что тонущих нельзя спасать, так как они уже принадлежат воде [12. С. 82, 88-89; 3. С. 398]. Утонувших забирают себе миролюбивые водяные духи: «Чертовки в воде жили. Они были как женщина хохлатая. Они вылезали на берег. Но от человека прятались, сразу же ныряли в воду. Никогда не трогали людей. Говорят, часто чертовки живут на мельнице, в сливном мосте. Чертовка может взять с собой только потонувшего человека» (Т.А. Усольцева, 1889 г.р., с. Киргишаны Бисертского р-на, зап. 1980 г.).

Согласно народным верованиям, вода регулярно должна получать утопленника, иначе живущие в ней мифологические существа начнут вредить человеку: «Часто лешачихи забирали людей в реку. Если ранней весной заберут они к себе в реку человека, значит, не разольётся река. А когда они в дар никого не получают, то гневались они, плотину срывали, а вода деревню нашу затопляла» (К.Р. Деева, 60 лет, с. Деево Алапаевского р-на, зап. 1976 г.). Утонувшие — жертвы стихии, нечистые покойники, сами становящиеся водяным духами [3. С. 398].

У естественных водоемов и колодцев происходит ритуальное кормление предков и живущих в этих водоемах духов [4; 6; 7]. В воду бросают пищу, выливают различные напитки, кидают деньги. Вода в реке и вода в колодце выступает в роли водной преграды и одновременно пути в иной мир, а также точкой контакта с ним. При переезде через реку, являющуюся границей своего и чужого пространств, бросают деньги в воду: «Денежки в воду кладут, когда переезжают, дарят воду» (Махневский р-н Свердловской обл., зап. 1964 г.) [13. С. 273].

На новом месте, при вступлении в контакт с новой водой, необходимо «купить» ее: «На новое место переходишь жить, первый раз за водой идёшь, так покупаешь воду: кидаешь в воду пятак, три копейки, две копейки — сколько не пожалеешь. Воду покупаешь, если вода разная; речка другая или колодец другой» (А.В. Савельева, 1903 г.р., г. Верхний Уфалей, зап. 1983 г.).

Принося дары воде, просят об исцелении, избавлении от бед: «Приехала — вшей видимо-невидимо. Не знаю отчего. Добрые люди научили, что делать. Нужно хлеб, соль и деньги бросить в ключ или в пруд и сказать: "Водяная, водяная, я тебя дарю хлебом-солью, а ты меня здоровьем"» (А.А. Лазунова, 1899 г.р., с. Киргишаны Бисертского р-на, зап. 1980 г).

При помощи хлеба и денег отыскивают утопленников: «Быва человек утонет и утопленника не могут найти, дак говорят: где хлеб утонет, там и найдешь»; «Если утонет человек, надо читать у реки, чтобы вынесло утопленника. Бросать монеты с нечетным числом — 3 копейки, 15 копеек как выкуп» [14. С. 150]. Если хлеб тонет, это служит знаком принятия заместительной жертвы и смерти одновременно, подобно утонувшему венку в девичьих гаданиях, предвещающих кончину в грядущем году.

Помочь отыскать утопленника может также икона: «У нас недавно утопленник был. Долго не могли найти, где он находится. Ныряли-ныряли — всё бесполезно. Тогда старухи принесли икону. Она стала ходить, где остановится, там и покойник. Вот так его и нашли. Хотя мы сейчас и не верим ничему, но, видно, всё-таки есть какая-то сила» (М.И. Чернышев, 1940 г.р., п. Бисерть, зап. 1980 г.). Здесь икона является эквивалентом дара, но лишена семантики жертвы и сохраняет только силу святыни.

В ритуалах, призванных поддержать плодородие, жертвенные пища и напитки не просто отдаются воде, но образуют с ней сущностное единство. По традиционным представлениям, от стихия воды зависят удои молока, и чтобы корова лучше доилась, в реку выливали молоко [15. С. 285]. Без дождей, небесной воды, не вырастет хлеб, и дождь как необходимое условие достижения цели уподобляется результату своего действия, земному хлебу [15. С. 283]. Кормление речной воды хлебом воздействует на дождь как на небесную воду. При этом кормление именно хлебом обусловлено представлением о том, что в жертву необходимо приносить то, что ты хочешь получить взамен. Классическим примером такого способа действия является жертва первинок.

Квас, жидкий эквивалент хлеба, является поминальным напитком [16. С. 488], другой «жидкий хлеб» — пиво — варят вскладчину в праздники, связанные с почитанием воды — в Ильин и Николин день [17. С. 57].

Представления о родстве водной стихии и даруемых ею продуктах отражается в языке. Так, в номинативном фонде русской топонимии фиксируется модель называния гидрообъекта по продукту питания, как правило, напитку [18. С. 85]. В основу образной номинации [17] кладутся признаки консистенции, цвета и вкуса воды, в другом случае в ручей или реку был пролит соответствующий напиток; иногда гидрообъект возник из-за того, что кто-то разлил напиток [19]. Например, р. Брага [Вил. В-Т], руч. Бабкин Квас — «цвет воды в ручье, как квас» [Уст, Плесо], руч. Винный Ручей — «хороша водичка в нём» [Мез, Усть-Няфта], р. Молочница [В-Т. Ней, Прим, Холм], р. Сусло [Кад], руч. Матрёник Квас [Плес, Федово] — «Матрёна поставила квас, а она у ей квасился, вот ручей и потёк»2).

Ритуальное значение кваса преломляется в языковых фактах наквасить (безл.) 'потонуть', наквасить Каму 'утонуть' и им подобных, что связано как с использованием кваса в качестве поминального напитка, так и с соотнесением его с «физиологической» мотивировкой, когда «наквасить» значит 'разложиться' [19. С. 61]: например, овраг Тельная Квасница — место коллективных захоронений убитых ханом Батыем [20. С. 12].

На Русском Севере у моряков зафиксирована практика принесения жертв водяному [21. С. 345-349: 22. С. 162-163; 23. С. 51-61, 81]. Отголоски этой магической практики можно обнаружить в фольклоре, например в былинном сюжете о Садко.

Садко отправляется на дно морское в наказание за неуплату дани морскому царю, которая должна приноситься регулярно:

«Ишше кольки по синю морю не хаживал —
Я Морьскому цярю дани-пошлины не плацивал.
Вы спускайте-ко, мои млады матросики,
Вы спускайте-тко-се боцьку с красным золотом,
А другу боцьку спускайте с цистым серебром».
Ишше эти боцьки-то все поверх воды несёт

[24. № 21. См. также: 25. № 70; 26. № 108. 135; 27. № 85; 28. № 91].

Комментируя текст былины, сказительница говорит о замене человеческой жертвы животной: «Просит Морской царь целовецеску голову. Отсипну он свою голову, заложныу. Хто кого бросали — кошку, собаку, всё нейдёт» [29. С. 638]. Здесь вероятна связь с заместительной жертвой.

Кто именно отправится к морскому царю, определяется жребием, что позволяет вспомнить о тесной связи ритуала жертвоприношения с мантикой [30. С. 148-152; 31. С. 144-146; 32. С. 597]. При этом выбор падает на Садко, скорее, как на наибольшего грешника, а не как неплательщика дани:

...Вы скачите-ко, дружинушка, во шлюпочку,
Поезжайте-тко, дружина, во темныé леса.
Вы срубите-тко по жéребью по тавáлженому.
Верно, есь у нас на кáрабли пригрешной человек;
Отсеки-ка по жéребью тавáлженому

[24. № 95].

Исследователи обращают внимание на сходство образа морского царя в былине и образа водяного в быличках и бывальщинах, значимого в магии моряков Русского Севера [22. С. 162-163; 23. С. 51-61, 81]. В былинном сюжете о Садко сохраняются фигуры адресанта и адресата, но цель и особенно смысл ритуала, само определение его как жертвоприношения, теряются.

Сокращения:

Вил — Вилегодский р-н Архангельской обл.

В-Т — Верхнетотемский р-н Архангельской обл.

Кад — Кадуйский р-н Вологодской обл.

Мез — Мезенский р-н Архангельской обл.

Ней — Нейский р-н Костромской обл.

Плес — Плесецкий р-н Архангельской обл.

Прим — Приморский р-н Архангельской обл.

Холм — Холмогорский р-н Архангельской обл.

Уст — Устьянский р-н Архангельской обл.

» Мансур Водная стяжь
» Строительство русской избы и мифология
» жертва на кладбище
» Жертва Гекате
» Приворот из Русской ворожбы (Марьяна)