Опыт шамана: старейшины.

Мы долго считали, что общество, обходящееся без "цивилизации" в нашем собственном понимании --- общество дикарей, отстающее по развитию. Однако время показало, что многие из племен не просто сохраняют традиционный уклад жизни: они специально стремятся свести влияние на них современного мира к минимуму. Жизнь внутри таких племен, часто представляющих собой несколько ( если не один) род , тем не менее отнюдь не угасает--она будто бы горит--маленьким, но ровным огоньком-- огоньком древней магии, которая есть буквально в каждом движении , сопровождающем людей Рода на их пути. Несколько заметок призваны показать, что даже элементарнейший из имеющегося в нашем распоряжении этнографический материал прекрасно иллюстрирует идею о проникновении магии в традиции Рода.

__________

Особая роль старейшины. О том, насколько важна роль шамана (служителя культа или мага -- в данном контексте неважно), мы знаем. Но не стоит также забывать о том особом месте, которое отводится старейшине. Таким образом люди чтили знание, информацию, которая не могла быть приобретена иначе как общением с тем, кто появился на свет раньше. Вообще эта простая мысль иногда может показаться противоречивой-- ведь в соответствии с материалистическим взглядом на мир информация о нем со временем теряет свою актуальность, устаревает. И с этим трудно спорить, согласитесь: информация и верно часто может показаться утратившей релевантность по отношению к происходящему. Но именно -- показаться. Потому что информация не устаревает. Она искажается. Так как в роли носителя информации выступают мифы и сказки, то внутренняя форма, образ сказания часто скрыта глубоко и от самого рассказчика. Он , не видя внутри себя то, о чем именно рассказывает , допускает вольности в пересказе и мы имеем то самое искажение информации. Именно наличием опасности такого искажения объясняется (часто подсознательный) интерес и тяга к тому, кто был, или хотя бы имел возможность быть ближе к первоисточнику--к старым Рода. Посмотрим , например, на то , как начинается саамский эпос о Найнасе ( Северном Сиянии) :" Теми словами, как старики наши сказывали, теми словами сказать хочется. А могу-то я тебе говорить только моими словами. И слова эти -- мои слова, моя речь, а не точное слово прадедов. Они песней пели, в лад каждое слово пело. Мои же слова родятся тесные. Говорю тебе как сказку , а не сказка она -- это истинная быль , дедами наших дедов петая. Теперь эту песню сказом говорят. Забыли старых слов лады. Забыто, сынок, забыто." Давайте сначала обратим внимание на то, что здесь рассказчик сразу обращает внимание слушателей на несоответствие жанра , в котором будет вестись повествование, предполагавшейся изначально цели этого повествования. Ведь если идет рассказ про заведомую истину, то ее невозможно называть сказкой. Сказкой этот рассказ делает его форма, но не содержание! Отсюда следует, что это не просто "сказка ложь, да в ней намек", а передача реальных событий , которые когда-то произошли. Далее, хотя сейчас мы имеем дело со сказкой , то есть с ( теоретически) отточенным, обкатанным вариантом истории, нас сразу ставят в известность: первоначальная форма была лучше, она была совершенна. То есть поколения сказителей , талантливых и не очень, не только не смогли сделать рассказ лучше с помощью веков усиленных тренировок, но сделали его….хуже? Тогда невольно напрашивается вопрос-- кто из этого народа мог придать чему-либо такую форму, что ее нельзя не только улучшить, но даже и воспроизвести? Или это был кто-то не из этого народа? Кто-то, кого они считали своим, но кто своим не был. Кто-то, кто пришел и остался, оставив после себя истину. И наконец, формула "дедами дедов петая песня". А ведь в современных реалиях мы часто упоминаем о том, что нечто ( книга, ремесло) передается "от отца к сыну". Почему же у саамов ( для примера) подразумевается "от деда к внуку"? Это несложно объяснить, если мы вспомним про искажения, которых избежать было невозможно…невозможно---но это все равно пытались сделать. Пытались--и слушали не родителей, а дедов. Итак, именно поэтому мы будем воспринимать мифы и народные сказки как форму изложения истины и в таком качестве рассматривать детали повествования.