Журнал "Тропа колдовская". Выпуск 1.

Журнал "Тропа колдовская". Выпуск 1.
О немощи сегодняшних чёрных делателей.

Много обрядов разных да деланий известно ныне черным колдунам, да что с того -
не выходит ничего с тех обрядов. И наибольший вопрос среди колдовского люда -
как так, что исполнение дословное, до буквы, ничего не приносит. За что
ухватиться, подсказать не может никто, лишь все больше древнего ищут, надеясь в
писаной речи найти силу. А кто и перебором традиций взять хочет, считая что от
количества почетов сила придет. Так а в чем же дело тут, отчего бес не желает
сегодня колдунам силу давать, и почему не выходит через букву стяжать ее?
Измельчало чёрное колдовство ныне. И как ни горько сие признавать, не признать
того нельзя. Колдун еще вековой давности, грозен и велик, что в народном
почитании, что в делах и помыслах. Колдун дней наших, не ставится простым
людом ни во что. До того доходит, что за работу его, назначают цену хлебом, или
же кроватной возней. Чёрного делателя прошлого боялись, страшась не выказать
почтения, уважали его мудрость книжную и житейскую, стойкость его
противничества попам и их господу.
Нынешнего колдуна не боится никто, церковь насмешничает, а люди, видать,
жалеют, из той жалости соглашаясь на подачки. Но то люди, что спросу с них,
мечущихся меж небом, с которого господь - упырь карой грозит, и землею, из под
которой пышет адовым огнем. А что же - бес? Его молчаливый упрек красноречен.
Сильным колдуном зовут того, что может навести приворот. Среднесильным того,
кто через девять, на десятый раз деланием хоть бы малости добьется. За
слабосильного и говорить охоты нет.
Так может бес ослаб? Но ведь того нету. Простой мирянин церковь безнаказанно
хулит и высмеивает, богомольцы сами признают, что попы грешат, даже не
скрывшись с глаз прихода. Содомия и винолюбие так же сочетаются ныне с попом
да иноком, как крест и ряса. За неприкрытым разгулом, утеряли попы и всякую
силу. Ни отмолить ничего, ни прозреть уже не могут упырьки, кроме разве что,
редких старцев.
Так, не ослаб бес - силен, как никогда. Что ж немощен стал колдун?

Потому слаб стал, что слаб духом. Силен чёрный делатель может стать духом
бесовским, что разжигает огонь нутряной, огонь стастей и желаний, присущих
человеку. Тем и отличен колдун от простого человека, который терпит всё с ним
происходящее, обиду прощает, плохое забывает, господь же терпеть велен. А
хорошее случись - слава богу, что отдышку дал, не заморил насмерть, как сынка
своего. А колдуна обидит кто - не должен забывать. Какой там, сразу же испортит,
да посильнее, чтоб неповадно было. И неважно, словом ли обида была сказана
или же делом сделана. В итоге знают все, колдун в оборотку стократ воздаст.
Нынче же колдун вроде и чёрный, делания на кладбище да перекрестке творит, а
задень его, так порчу ему убедт творит лено. А главное же, боязно! Шутка ли,
колдуну - боязно! Причины разные найдутся, и якобы, не велено многие делания
творить одним днем, мол, бесов тревожить нельзя, или на кладбище ходить
многажды. Луна не та на небе - выждать нужно, а там и забудется, и забот новых
пребудет. Или же усталость сморит после батрачества на хозяина мирского, от
которого по вечеру без сил выйдешь, какое тут кладбище - до кровати бы
добраться. Пальчик резать - больно, курочку или свинью, жалко. Что с колдуна
такого выйдет, коль можно ему по щеке бить, а он и будет иную подставлять, а сам
перед собой хорошиться - завтра, все завтра, когда та луна взойдет, тогда воздам!
Или же вот - не делают, мол, нету на откупы да свечи денег, как появятся, так и
сделаю. Да не посильней делание, а слабое, где затрат меньше. Разве будет
думать так человек гордый, а тем паче - чёрный делатель, в котором гордость за
свое ремесло имеется? Прежде всего, в сердце тот воскликнет хоть на обидчика -
чёрт побрал бы тебя, падаль! И вот даже и придет такой колдун, вконец
замордован обидчиком, на перекресток. Отбубнит молитовку к бесу, да в
указанном порядке свечи зажгет да потушит, оставит водки дешевой, и сделано
дело. Потом усомняется, как же так, мол, сделал в точности по бумажке, да обряд
что говорят, сильный выбрал.
Откуп оставил - что тому бесу еще надо? А со стороны бесовой на то действо
поглядеть, да станет грустно. Бес против самого господа пошел и стоит против него
по сей день неуклонно, с лютой ненавистью взирая на упырево царствование, на
слуг его земных. Безусыпно он дела творит, чтобы приблизить окончательное
торжество царства Диавольского, и верен ему твердно до сих пор. Этому деланию
и подряжается чёрный колдун, за то и дается ему сила, которой берет он на земле,
чего захочет, и живет барски. Так было всегда, и так быть должно. А что бес видит -
как заморенный человек, с оглядкою и сомнением внутри, пытается чужим словом
к нему обратиться. Не от сердца, а от чужих слов ему несет - не в дар, а на
выброс, той же водки. И ладно еще, с безденежья, так по скупости. Один раз такой
колдун скажет бесу - помоги, и то, в заучку, а про себя сто раз помянет и бога, и что
не выйдет ничего. А нутро людское для беса открыто, что книга для ученого. И как
такому делателю силу дать, как просьбу его исполнить - коль нету ни просьбы, ни
веры и почтения к тому, кого просишь? Силу дашь, не удержит ведь. Озлобится бес
да заломит этого горемыку, не терпит воин князей Диавольских убогого люда. Вот и
будет такой колдун потом рассказывать, мол, не по силе себе делание выбрал, что
бес потом ломал меня. А то и в церквь побежит.
Как же быть с теми, кто деланиями своими берет, чего хотел? Получается, есть же
сила у них, коль делания творят те же, что и колдуны неудачные. Не без того, есть.
Или наследная сила досталась по крови, или же передана была знающим
человеком не из рода. Но даже и такие колдуны себя страшаться, и того, что во
снах приходит, и плодов рук своих, а паче - того, что после слов в сердцах
сказанных, происходит. Такие часто не ведают, что делать им с этой силой, как и
через что употребить ее. А она в крови играет, клокочет да выхода ищет, сжигать
начинает колдуна. А тот со страху не знает, что и делать, куда бежать - и бежит
иной раз в ту же церковь, отмаливаться. Сколько наследников свое приданное
отмаливать пробовали, да по монастырям сгинуло, по скорбным домам - не
сосчитать.

И выходит по всему, что сегодняшний колдун, словно овца дома израилева - такой
же малограмотный невежа, такой же забитый льстец, боящийся и распрямится над
своим страхом, над своим незнанием. Страх тот идет и от других делателей, что
готовы будут отступника заклеймить - и то люди, что беса чтят, беса, который богу
посмел воспротивиться! И от страха того идет слепая вера - вера в обряд сам, в
его букву, за которой теряется сам дух, дух огненный, бес. И коль уж удостоились
колдуны такой мерой, то помыслим и далее. Над стадом всегда есть пастырь, в
церкви над рабами божьими стоит поп, что и учит терпеть их да на коленях
ползать, грязные доски целуя и спасибо говоря за творимые над ними напасти. А
над колдунами сегодня кто встал? Во множестве учителя стоят, которые и обряды
разные по силе выдают, и в колдуны посвящают, и селят в человека бесов. Но
каков поп - таков и приход. Чему такие наставники учат, коль итогом среди
делателей страх такой? Перед бесами страх, которых надобно замаливать, словно
упыря с доски или бумажки, перед мертвыми страх, когда на кладбище чуть ли в
доспехе идут, боятся что то тронуть?
У рабов божьих страху учат, чтоб по сторонам не глядели и о жизни земной думать
не смели. Так значит, и учителя эти, книг начитавшись, словно фарисеи, учат
буковка в буковку говорить - иначе быть беде, коль не так скажешь, или не так
шагнешь. Над обрядами древними смеются - мол, просты они, а потому и
фальшивы, а чем больше делание, тем больше и обряд быть обязан, тем больше
там заучивать. И кто заучит больше, тот и велик. Так и среди богомольцев сейчас -
и вот, мертва их вера, хоть и силен обряд, споры по каждому слову идут, а слово то
бессильно.
Бес и рад бы такому учителю сказать, как надо делать да говорить, беса на то его
князь поставил, дабы людей наставлять чёрным ходам да деланиям - а учитель тот
слеп к бесу да глух. К такому будет явление - испугается, да начнет молиться
упырю, или же закроется от голосов и видений. Поскольку не верит сам, до
последнего не верит во все речи писаные, что заучил, да в сотне бумажек у себя
держит, дорожит ими и торгует. И каждый из них будет до конца своего дрожать
натянутой струной - потому что знает, перед кем в ответе. Иным, и есть таковые на
виду и слуху у людей, как многосильные делатели, писаных речей назубок
знающих во множестве, бесы являются и злословят, но сил не дают - и жрет страх
таких. Ведают, что по смерти сделают с ними за то, что идут, по сути, упыревым
ходом - держа колдунов в невежестве и страхе, отодвигая их от бесов и
откровений, что они дают людям.

Потому лишь в памяти и остаются колдуны давних лет - что бесу в поклон не шли,
и не были готовы душу заложить за мужика или девицу. Напротив - войсками бесов
командовали. Оборачивались в бесов сами, в зверей, в деревья, другими людьми
предстать могли. По их обрядам и учились другие, да только после, само почтение
к мастерам, перешло на их записи и обряды, а после - и на любой обряд вообще,
на речи писаные, за которыми и сам бес остался невидим, и смысл всех чёрных
деланий. Потому и изгаляется нынче колдовской люд, ища беса где угодно, но не
там, где он есть. К примеру, в хуле церковной утвари, что была лишь одним из
многих свидетельств верности чёрному делу, но никак не основой его. Бес есть в
ненависти к врагу, что на пути стал, и нет его в страхе перед обидчиком или страхе
что от боженьки за то достанется - а водится тот страх сейчас у многих, кто
кодуном себя зовет. Есть он в жажде богатства и стремлении, коль надо, у другого
силой колдовской забрать его, да только богатство ныне многим видится лишь
шубой да парой золотых бренчалок, или новой машиной. В борьбе с убогостью
внутри есть бес, в желании распрямиться перед крестом да плюнуть в рожу упырю,
не пряча глаз, по холуйской привычке ожидая в награду удара плетью. И в той
борьбе, модные обряды раскрещивания, одни не помогут. Через эту борьбу, через
отрицание себя прежнего, и становится колдун достоин того, чтобы его слышал и с
ним говорил бес, которому не нужно в коленки падать, не упырь он. Всему этому
сегодняшние учителя - фарисеи, учить не смеют, поскольку и сами рабы, ищут себе
милого упыря везде - в писаных речах обрядов, в бесах, лишь бы по привычке в
колени кинуться, да причитать - не достоин я, слаб, не мне с бесами толки вести. И
откуда тут сила?
Ходами же Диавольскими, найти можно себе иной доли, не смиренной, где надо
кланяться, пусть не упырю, но взаместо него, бесу. А самому, пройдя учение,
служить верно одному из великих князей Диавольских. И на веку еще земном,
заслужить деланиями своими и верностью Ходам, право стать бесом или
загробником, а потом и выше подняться в рангах отрядников Диавольских, хоть и
десятником, или сотником, или тысячником стать. Тут уж что шуба, что машина,
что побрякушки золотые - все приложится, и будет только вступным даром от беса,
а вовсе не вышнею мечтой. И такую долю ныне, назовут крамольной, запретной
только те, кто до сих пор пластается перед крестом.
Николай Чёрт, колдун.

Ребенок сосет жизнь

Большая часть наших женщин от гинекологов прямо не вылазят. Бесплодие
диагностируется у каждой третьей внешне здоровой женщины. Да, некоторым
врачи помогают, но вот дети рождаются больными, слабыми, и чем взрослее
становятся тем больше с ними проблем. А вот остальные либо остаются на всю
жизнь без детей, либо всю жизнь копят на ЭКО или всеми правдами-неправдами
на суррогатную мать. Какие долговременные последствия появления на свет таких
детей наука еще не знает. Ну нет на самом деле ответа на вопросы, насколько
крепкими будут уже их дети и внуки, и будут ли они полноценными людьми.
Причины вечных, непроходящих бабьих хворей известны чуть ли не с детсада. Об
этом девочкам-девушкам-женщинам твердят на каждом углу - аборт это
бесплодие. Ну, разумеется, это никого не останавливает.
- Я слышала, что раньше аборты действительно вызывали бесплодие, -
рассказывает Людмила, между прочим кандидат филологических наук, (она
прервала свою первую и последнюю беременность в тридцать, и вот уже восемь
лет почти всю зарплату тратит на обследования и лекарства) - Но я обратилась в
хорошую частную клинику, и мне сказали что это было раньше, а теперь мне сразу
после аборта будут делать курс хороших антибиотиков, и таким образом
предотвратят воспаление. А значит воспаление исключено. Я проколола курс, но
воспаление началось сразу же после всех прорекламированных современных
методов лечения. Затем появились спайки, затем эндометриоз, а наконец
зафиксировали злокачественную опухоль.Такое бурное развитие болезни кончено
бывает не всегда. Обычно опухоли у женщины появляются уже ближе к 50-60
годам, после долгого залечивания воспалений. И каждый может вспомнить такие
случаи среди своих знакомых. Если это дело общее, то каждый толковый человек
на счету должен быть. На ее странице я получила массу полезной инфы.А здесь
выглядит так, как будто вы ее в чем-то подозреваете. В чем собственно? Я не знаю
лично ни вас, ни ее, но если вы уже как- то разбираетесь, прилюдно, то до конца
озвучьте, а то не понятно.

Но почему это происходит? Ведь разве женщины не избавлялись от нежеланных
детей с помощью зелья или же примитивными абортами? Но при этом оставались
совершенно здоровыми, рожали по 8-15 детей. Разумеется делали. Но тогда знали
в чем причина этой болезни. А она далеко не в воспалении. Дело в том, что
нерожденный ребенок, плод - это не просто кусок мяса. У него есть душа, разум и
чувства. Он хочет жить, мать его убивает.
Кусок мяса хоронят, а вот нерожденная душа никуда не уходит. Она остается рядом
с матерью, живет с ней в одном доме. Для таких душ имелись специальные
названия. Если на свет был должен появится мальчик, его называли Игоша. Он
выглядел как обычный мальчик, только без рук и ног. А если девочка - то кикимора.
Как выглядит кикимора, каждый представляет. Существа они были озлобленными
за то, что не дали им пожить на белом свете. Прежде всего злы на мать, потом на
братьев и сестер, за то, что те живут, а они нет. И они начинали мстить. Для начала
они начинали сниться матери, обычно в виде уже подросших детей. Они
улыбались им или горько плакали, чтобы вызвать у матери тоску и слезы. Кроме
того, они начинали ее пить. И первым делом она начинала болеть по-бабьи.
Болезни становились все тяжелее. А в доме становилось все тяжелее. Игоша или
кикимора давили во сне мужа и детей, хватали их за волосы и одежду, толкали,
чтобы неожиданно упали, прятали и ломали вещи. Кикиморы еще путали нитки и
пряжу и женщин-рукодельниц. Чем больше у женщины было детей, умерших до
крещения, выкидышей и абортов, тем больше в избе было кикимор и игош Но и
одной небелковой особи было достаточно, чтобы уморить всю семью. А это бы
неприменно произошло - умерший до крещения младенец, выкидыш,
мертворожденный или аборт через семь лет поступали в полное распоряжение
чертей. И с новой силой они доедали мать, отца, братьев и сестер. Те умирали от
затяжных болезней или после несчастного случая.
Большинство колдунов тогда знали методы, как защититься от детей-упырей. На
самом деле их два Один, знахарский, худо бедно дожил до наших дней. Это
рекомендация бесплодной женщине взять на воспитание сироту. Если ребенка
берут не для работы на поле и не отбирают силой или обманом у родных
родителей, то метод этот хорош. Но он требует еще так же и молитв за души
убитых или умерших детей, покаяния и пожертвования попам. В колдовском
методе этого нет,там просто душа отцепляется от матери, но проводить его можно
только в определенное время в году Сейчас уже мало осталось колдунов, которые
его помнят. И все больше бесплодных, умирающих от рака груди, матки и яичников
женщин, их пьющих мужей и детей.
Колдун Ефим Котов.

Вопросы и ответы.

Добрый день, уважаемый Николай Чёрт. Вы один из немногих в наше
время колдунов, имеющих выход на Традицию. Очень хочу стать
настоящим сильным колдуном, служить Бесам и славить Дьявола. Но я
совсем запутался, надо ли мне раскрещиваться. Некоторые считают что без
раскрещивания никуда, а другие наоборот говорят что настоящие колдуны
никогда не раскрещивались, иначе в церкви находится не смогут, им станет
очень плохо. С огромным уважением к вам Виктор.

Раньше, пред собором колдовским посвящаемый должен был на виду у всех, и
бесов, и людей, хулить иконы да крест, дабы все видели, что на тропу колдовскую
всерьез человек встал. Также и раскрест был обязан человек пройти. После
раскрещивания, можете вы в храм пойти, и ничего там не случится. Те колдуны, о
которых вы говорите, бесов подселяют без раскреста. И с тем бесом, в церкви им
лучше, нежели раскрещеные? Выходит, беса вселенного церковь терпит, а
раскрещщеного вон гонит?

Не могли бы вы подсказать, обязательно ли колдуну или ведьме ходить в
церковь? Люба

Обязательно знахарю или знахарке. А колдун или ведьма ходят туда когда дело
есть. Богу молится для души им и в голову не придет.

Здравствуйте! Подскажите, как быть. Пытаюсь приворожить любимого,
ноль реакции. Чего я только не делала, от Степановой, до Мансура. А
результата так и нет... Хотя другие обряды идут. А с ним никак.
Инна.

Как и для прочих деланий, для приворота главное желание, да готовность своего
добиться. Делания совершать, не бояться, да не ждать, пока сам придет и сам
знать о себе даст. Докучать человеку также нельзя излишне.
Да и частенько забывают и о том, что не одним приворотом дело сделается, и
подчинение забывать нельзя, и себе на красу.
Коль вы в мечтах своих держите, как человека искомого заполучите, да будете на
нем, как на ездовом рысаке ездить, то и знать следует, что того не сходу добьетесь.
Многие, как приворот в силу пойдет, и искомый человек в кровать ляжет, уже ему
кольцо надеть собираются. Или же за узду дергают. И сбегают от них.
Главное же, как и в прочих чёрных деланиях, не допускать страха в себе и
сомнений, коль боитесь, что своего не возьмете - так и не беритесь, не по вам
такое. А коль собрались, стойте на своем твердо да беса просите, коль истово
желание, даст все.
Да и помнить стоит, что хоть и много обрядов ныне, и не все из них пустые, но не
все в полноте через года к нам дошли. А про пустые и говорить неохота.

Я только недавно начал входить в мир черной магии, одна из причин,
давняя тяга к именно к темному миру, бесам, кладбищу. Другая же, проста,
есть человек, что сильно испортил мою жизнь, и единственное, что могу
противопоставить ему, это магия. Хочу сделать что то сильное, но на
форумах меня отговаривают, ссылаясь на отсутствие у меня "стажа". А я
каждый вдох делаю с ненавистью к врагу, у меня просто не хватит
терпения нарабатывать стаж. Что посоветуете вы? Константин.

Да, нынешние колдуны учат, что за сильные обряды лучше не браться тем, кто не
прошел учения, или же тем, кто неопытен. Да только многие, кто говорит такое, и
сами в учении не бывали, сами обряды искали и как могли, делали. Коль мнят себя
опытными - стоит спросить, какой мерой они тот опыт меряли, по делам ли, через
обряды свершенным, или же по количеству речей писаных, что прочли?
Но истина в том, что колдун беса просит свершить задуманное, какой бы обряд ни
творил он. И бес решать будет по тому колдуну, и никто другой. Беса радует, когда
есть сильное чувство, когда ненависть горит, желание. Коль вы искренне
поклянетесь служить царству Диавольскому, и той клятвы держдаться будете -
поможет скорей вам, без стажа, чем начитанному колдуну, что с оглядкой творит
обряды да с сомнением.
Еще раз скажу, особо - работает бес, не обряд, и решать ему, кому помочь. Так что
без сомнений идите. А коль не найдется обряда сильного - идите на перекресток
сами и своими словами беса - батюшку зовите и просите помощи. Помните, кто
сейчас сильным в колдунах зовется, тот начинал на свой риск, никого не слушая,
коль учителя не было.
Но лучше, все же, будет вам в учение пойти.

Обряды.
Сегодня, поделюсь с вами кладбищенской порчей "Дурная мать". Эта порча
высушит врага и сильно заморит его, да закроет все дороги и руки свяжет.
Отделать ее только сможет делатель опытный да на кладбище знаемый.

Порча кладбищенская "Дурная мать".

Для того делания, нужно тебе снадобие телесное того, кого портить будешь, волос,
кровь ли на платке, семя ли, а не имеешь - вещь что на теле носима была. Коль и
того не имеешь, неси фотографию, да шесть гвоздей, или же булавок, да нитку
толстую, или же тонкую веревку. Возьми с собою кусок хлеба черствого да чашку
воды.
Понадобится тебе и могилу выискать женскую, чем старей, тем и лучше, чтоб крест
был деревянный, а будет он совсем старый да рассохшийся, и того лучше. Коль не
найдешь такую могилу, ищи свежую, да только чтоб крест был деревянный. Будет
там покойница баба годов за полсотни, то и сгодится такая могила. А коль про ту
покойницу знать будешь, что сурова была, да матерью злой и детей била и злым
словом травила, к той и отправляйся. А главное, должна та могила в запустении и
заброшена быть, а коль свежая, то чтоб гостинцев не было на ней да цветов, или
были они поваляны, чтоб хоть какое запустение и небрежность ощущались.
Как на делание соберешься, коль поста черного выдержишь хоть дня три, уже
будет лучше, ну а нет, так и нет. На могилу ту придя, разложи что принес, да
говори:
- Как была ты, покойница, жива, так были у тебя детки, ты их поила, кормила, да
бегали они от тебя и оставили одну лежать. Слов твоих не слушали, наказов не
исполнили, от тебя избавились да пропали. Ни цветов тебе не несут, ни угощения,
ни свечей ни жгут, ни поминают. Слова твоего материнского не слушались, ума
твоего не чтили, сердце твое по ним зазря болело, да вот, в могилу сошла, и нет
при тебе деток твоих. А чтоб одной тебе без них не быть, принес/ла я, /имя твое/
тебе чадо новое.
Тут и берешь, что принес от того, кого портить будешь, ко кресту с задней стороны
у перекладины ставишь, и в другую руку веревку бери и говори:

- Как убежали от тебя дети, так /имя порченного/ к тебе навсегда придет, как
оторвались твои дети от тебя, так /имя порченного/ к тебе навек пристанет, как
горевала да тосковала по детям ты, так теперь по /имя порченного/ горюй да
тоскуй, как за проступки детей наказывала, так /имя порченного/ наказывай да
побивай по лихому, да не жалей, слез не лей, как и тебя никто на жалеет да слез
не льет, как изводили тебя да в могилу сводили, так и ты изводи да со света своди.
На шесть узлов, на шесть замков /имя порченного/ запираю! Как веревка сия вокруг
креста обернута, так и все дороги /имя порченного/ будут у креста этого обернуты.
Как узлы сии затворены да завязаны, так и двери все перед /имя порченного/ будут
затворены да дела все будут завязаны. Как веревка сия вокруг креста обвита, так и
судьбы покойницы да /имя порченного/ будут воедино свиты, да на узлы завязаны
и словом моим крепким затворены.
И тут вяжи концы веревок вокруг креста на шесть узлов, и после каждого говори -
затворено да завязано, нима!
Теперь, шесть гвоздей или булавок бери, да в вещь либо же фотографию
порченного вбивай или вкалывай, со словами:
- Как дети твои, покойница, тебя не слушали да не чтили, да тебя оставила, как ты
их за то наказывала, так и /имя порченного/ за все наказывай! Был/а /имя
порченного/ строптив да гневлив, да меня изводами изводил, так и тебя,
покойница, дети изводили да на тебя гневались. Вот за то ты /имя порченного/ за
кости хватай да дроби, за суставы хватай да выкручивай, да потроха хватай и
сжимай, да по голове дурной бей, что сил есть, чтоб /имя порченного/ стонал да
рыдал, как дети твои по тебе должны стонать да рыдать, пусть /имя порченного/
горем исходит, как по тебе дети твои исходить должны были, пусть сохнет да
чахнет, по земле без сил ползает, как по тебе дети убиваться должны были.
Теперь же, поставь пред крестом хлеб черствый да воды чашку, и так говори:
- Как тебя на старости хлебом черстым подчивали, как водой простой поили дети
твои, так и ты /имя порченного/ сделай, чтоб он/она черствушкой да водой лишь
кормился, да иного не знал, как ты не знала, и думать забыл, как ты забыла, да
молил, как ты молила.
Потом отойди от креста, да поклонись могилке, и скажи:
- Жизнь ты ради детей прожила, да сама не пожила, так и теперь возьми /имя
порченного/ жизнь, и как у тебя услады да отрады не было, и сейчас нет, так и у
/имя порченного/ она пусть отнимется да пропадет. Как тосковала да горевала ты
за детей своих, так и пусть /имя порченного/ тоскует да горюет, радости да житья
не знает. Как желала ты, чтоб дети твои к тебе пришли да навсегда вернулись, так
пусть и /имя порченного/ к тебе придет навсегда да вернется, а коль так, не
отпускай да при себе держи, да будет так отныне, нима!
И сказав то, с кладбища уходи.