КРЕЩЕНИЕ ДРУИДОВ И ЗАПРЕТЫ. ПРЕДЗНАМЕНОВАНИЕ И ПРОРОЧЕСТВО

Крещение

Друиды, ведавшие, как мы это видели, делами смерти, в равной степени вмешивались и в дела рождения и жизни. В Ирландии они “крестили” человека, выбирая ему имя в зависимости от какой-либо особенности или знаменательных обстоятельств. Именно так Кухулин, прежде называвшийся Сетанта, получил свое имя от друида Катбада. Убив сторожевого пса (archu) кузнеца Куланна, он вынес сам себе столь справедливый приговор, что король Конхобар и его друид Катбад были восхищены им:

“"Какое решение ты примешь по этому делу, малыш? — говорит Конхобар. — Если есть в Ирландии ще нок той же породы, я буду растить его до тех пор, пока он не станет таким же мощным, как его отец. А до того времени я сам буду псом, охраняющим стада, имущество и земли Куланна". — "Ты принял хорошее решение, малыш", — отвечает Конхобар. — "По правде сказать, — говорит Катбад, — лучшего решения мы бы и не нашли. Почему бы тебе не назваться Ку Хулином ('Псом Куланна')?"” "Нет, — возражает мальчик, — я предпочитаю свое имя, — Сетанта, сын Суалтама". — "Не говори так, малыш, — отвечает Катбад, — ибо люди Ирландии и Шотландии, едва только услышат это имя, лишь о нем и будут говорить". — "Каким бы ни было мое имя, оно будет хорошо для меня", — соглашается тот. И с той поры за ним осталось это знаменитое имя — Кухулин, поскольку он убил пса кузнеца Куланна”.

“Наречение” имени королю Конхобару еще более интересно: “Так родился этот сын: в каждой руке у него было по червяку. Пошел он к реке Конхобар, и расступилась река перед ним. И тогда назвал его Конхобар по имени той реки. Конхобар, сын Фахтны. Взял его Катбад на руки, дал ему имя и предсказал ему будущее”.

Могло быть достаточно простого знака. Когда, в начале “Изгнания сыновей Уснеха”, улады собрались на большой пир в доме Федлимида, обнаружилось, что жена этого последнего беременна. Друид Катбад прорицает, что ребенок будет девочкой необычайной красоты, со снежно-белой кожей, с белокурыми прядями, с чудесными голубыми глазами, с пурпурными румяными щечками, с безупречными зубами и с губами красными, как коралл. Но он добавляет, что улады станут сражаться меж собою за это сокровище!

“Положил Катбад ладонь на живот женщины и ощутил трепет под своей ладонью.
"Поистине, — сказал он, — это девочка. Дайруре — будет имя ее [имя девочки означает “трепетная”]. И много зла случится из-за нее"”.

Запрет

Не зависели ли гейсы (geasa), или “запреты” (если принять этот довольно слабый перевод, поскольку речь очень часто шла о сложном Комплексе запретов и обязательств), которые - Друиды накладывали и изменяли по своему усмотрению, в первую очередь от обстоятельств рождения или наречения имени? Это вполне можно предположить. Так, Кухулин всю свою жизнь соблюдает “табу” пса, и двумя знаками, по которым он узнает, что близка его смерть, станут вкушение собачьего мяса или убийство им выдры, “водяной собаки” (Doborchu)6. Kopмак, сын короля Конхобара, не должен слышать арфы Крайфтины, арфистки бога-друида Дагды, а также не имеет права ни охотиться на птиц Маг Да Хео, ни путешествовать на повозке с ярмом из ясеня, ни переходить посуху Шаннон, ни, наконец, останавливаться на постоялом дворе Да Хока. И повествование о его смерти представляет собой не что иное, как рассказ о последовательных нарушениях этих гейсов. Запреты, наложенные на короля Конайра, более строги и кажутся еще более странными в “Разрушении Дома да Дерга” перечисляются следующие запреты: возвращаясь к себе домой, он никогда не должен обращать правый бок своей повозки в сторону Тары, а левый — в сторону Бреги; он не может охотиться на зверей Керны; он не имеет права покидать пределы Тары каждую девятую ночь; также, он не должен проводить ночи в доме, где огонь после захода солнца светит наружу и виден снаружи; он не должен идти вслед за “тремя красными людьми”, когда направляется в дом человека, “одетого в красное”; в его королевстве не должно совершиться никакой кражи; после захода солнца к нему не должны приходить с визитом в одиночку ни женщина, ни мужчина, и он не имеет права вмешиваться в ссору между двумя своими слугами8. Все это было трудно в точности соблюсти, а иногда даже совместить одно с другим.

Следует, вероятно, отнести эти гейсы к числу средств, которыми друиды пользовались дабы подчинить жизнь воинского сословия определенным правилам, которые выражались в целом ряде религиозных символов и носили характер строгого предписания. В действительности гейс (geis) имел силу закона, как светского, так и религиозного: стоило только пренебречь им, и это сразу влекло за собой целую череду осложнений. Король Конхобар, взяв на себя королевское обязательство соблюдать, а следовательно и исполнять право первой брачной ночи (jus primae noctis), вынужден был прибегнуть к помощи официального решения, не желая реально подвергать жену Кухулина Эмер этой “формальной процедуре”, грозящей ужасным гневом ее мужа: “Тогда принялись решать улады, как поступить им. И вот на чем согласились они: Эмер должна провести первую ночь с Конхобаром, но дабы защитить честь Кухулина, будут с ними Фергус и Катбад”.

Имя

Нам не известно, играли ли галльские друиды такую же роль при наречении имени, но именно на это указывают теофорические антропонимы, которыми изобилует собрание имен А. Холдера: Езунерт, “обладающий силой Езуса”, Даголит, “приверженный обряду” и многие другие не похожи на имена, которые приняли бы для себя сами “миряне”. То же замечание, впрочем, относится и к топонимам и этнонимам: Лугудунум, “город Луга” (Лион); Медиолан, “центральная равнина” (Милан); битуриги, “цари Мира” или “вечные цари” (Бурж, Берри); сеноны, “Древние”, все эти названия не могут быть следами, оставленными “десакрализованным” менталитетом. Тит Ливий передает некоторые свидетельства в отношении того, как был основан Милан в ходе военной кампании, которую часто ошибочно рассматривали как один из возможных вариантов обряда “Священной весны” (ver sacrum)*: “...Они разбили тусков в сражении при реке Тицине. Узнав, что выбранное ими для поселения место называется Инсубрское поле, они сочли это благим предзнаменованием, поскольку инсубрами именуется одна из ветвей племени эдуев. Они основали там город Медиолан”". [Ver sacrum — латинское название индоевропейского обычая переселения молодежи, достигшей определенного возраста на новые места. В современной науке этот обычай считают одной из возможных причин миграций индоевропейских народов. (Прим.. ред.).]

Предзнаменования и пророчества

Другая экспедиция, согласно одному из текстов Псевдо-Плутарха, привела к основанию города Лиона (Лугудунум): “Рядом с Араром находится холм Лугдун, который также сменил свое название, и причина того была такова:

Момор и Атепомар, изгнанные Сереронами, взошли на этот холм по приказу оракула, чтобы построить там город. Они уже рыли рвы для возведения фундаментов, когда внезапно появились вороны, которые, летая тут и там, расселись по всем деревьям вокруг. Момор, который был сведущ в науке авгуров, дал новому городу название Лугудунум. Так как на их языке ворон называется лугос (lougos), а возвышенная местность — дунон (dounon), как сообщает нам Клитофон в тринадцатой книге "Оснований"”.

Таким образом, Момор был друидом или прорицателем наподобие Дивитиака.

Ворон являлся птицей пророческой по преимуществу, считалось даже, что именно он научил галлов готовить противоядие против страшного яда, которым те смазывали свои стрелы. Но он не был в этом смысле единственным, поскольку почти все птицы в Галлии и в Ирландии по поверью принадлежали к Другому Миру. На них в случае необходимости возлагалась обязанность руководить обрядом “Священной весны” (ver sacrum). В Ирландии местные царьки назывались, в силу игры этимологии, “друидами птиц” (dreailun adas te on draoi en), как указывается в “Глоссарии” 0'Клери и в “Глоссарии Кормака”.

Однако наибольшее значение придавалось не манере полета птиц, а их крикам: “Не полагайся на крики тетеревов” (па hadhair do ghothaib gerg), — говорится в одной лорике (lorica), приписываемой Колум Чилле, а другой вариант той же лорики утверждает: “Я не верю в крики птиц” (ni adraim do gothaib en).

Могли использоваться и другие животные: чтобы убедить своих сторонников поднять мятеж против римлян, однажды королева Боудикка прибегла к помощи прорицателей: “...сказав так, она отпустила зайца, которого держала у себя на груди, и, так как бег зверя давал благое предзнаменование, большинство разразилось радостными криками”.

Все же, по-видимому, трудно причислить Боудиклу к исключительному разряду “королей-друидов”, привилегированных знатоков искусства предсказания, таких как Дейотар, галатский царь, который, если верить Цицерону, понимал знаки, подаваемые птицами, или как ирландский король Конн, который был способен вызвать снегопад.

Помимо того, кельты вообще очень трепетно относились к предзнаменованиям. Галаты, к примеру, прежде чем дать сражение войскам Антигона Гоната, так как предзнаменования были дурными, — предали смерти своих жен и детей (conjuges et liberas suos trucidant — супруг и детей своих убивают). Эдуй Думикорикс, отправляясь в Великобританию, ссылался на препятствия “религиозного” характера, по выражению Цезаря, “утверждал, что отчасти его удерживают религиозные причины” (partim quod religionilus impedirisese diceret), и Цезарь, от которого ускользало значение такого довода, заподозрил его в предательстве и приказал убить.