Письмо XIII. Смерть

Дорогой неизвестный друг,

Не бросалась ли вам в глаза противоречивость сказанного о смерти Господом и змеем в рассказе Книги Бытия о Грехопадении? Ибо Господь сказал: "Не ешьте плодов с дерева познания добра и зла, чтобы в день, в который вы вкусите их, вам не умереть", а змей сказал: "Нет, не умрете". Бог здесь совершенно категоричен, но и змей высказался не менее определенно.

Возможно, змей просто лгал? Или глубоко заблуждался? Или, быть может, он изрек истину из числа тех, что истинны лишь в царстве змея, но ложны в царстве истин Божиих? Иными словами, существуют ли два бессмертия и две различные смерти - одна с точки зрения Бога и другая - с точки зрения змея? Тогда, быть может, змей просто понимает под "смертью" то, что Господь понимает под "жизнью", и под "жизнью" - то, что для Бога есть "смерть"?

Итак, приглашаю вас, дорогой неизвестный друг, потрудиться с тем, чтобы найти ответ на этот вопрос, предлагая в то же время вашему вниманию плоды моих собственных изысканий на ту же тему. Ибо ответом на этот вопрос служит Аркан тринадцатой карты Таро, "Смерть". На ней изображен скелет, который срезает косой все, что только пробивается на поверхность черной земли и поднимается над нею - руки, головы и т. д.

Наш эмпирический опыт смерти представляет собой исчезновение из физического мира живых существ. Таков наш опыт, получаемый извне с помощью пяти органов чувств. Но исчезновение как таковое не ограничивается одной лишь сферой внешнего чувственного опыта. Оно затрагивает и сферу духовного опыта, сферу сознания. Здесь образы и представления исчезают так же, как живые существа исчезают для чувственного восприятия. Это мы называем "забвением". И это забвение еженощно распространяется на всю совокупность нашей памяти, воли и разумения -настолько, что мы совершенно забываем себя. Это мы называем "сном".

Для всей совокупности нашего опыта (внешнего и внутреннего) забвение, сон и смерть суть три проявления одного и того же - "того", что приводит к исчезновению. Сказано, что сон - это младший брат смерти. Добавим, что забвение есть брат сна.

Забвение, сон и смерть суть три - различные по степени - проявления одного и того же принципа, или силы, которая приводит к исчезновению интеллектуальных, психических и физических феноменов. Забвение так же относится к сну, как сон к смерти. Или иными словами, забвение для памяти есть то же, что сон для сознания, а сон для сознания есть то же, что для жизни - смерть.

Человек забывает, засыпает и умирает. Человек вспоминает, просыпается и рождается. Воспоминание для забвения - что пробуждение для засыпания, а пробуждение по отношению к сну есть то же, что рождение по отношению к смерти. Засыпая, человек забывает себя и вспоминает, когда просыпается. Тот же механизм забвения действует и когда человек умирает, а при рождении действует тот же механизм вспоминания. Когда Природа забывает нас, мы умираем; когда мы забываем себя, мы засыпаем; утрачивая же к чему-либо интерес, мы забываем о нем.

В то же время не следует упускать из виду то, что соответствующие сферы забвения, сна и смерти намного более обширны и глубоки, нежели интеллектуальное забвение, естественный сон и клиническая смерть. Помимо интеллектуального забвения существует еще забвение в сфере души (психическое забвение) и забвение в сфере воли; точно так же помимо интеллектуальной памяти существует память души и память воли. Так, например, можно сохранить четкую и ясную интеллектуальную память о друге прошлых лет, но в то же время совершенно забыть его душой. И воспоминания о нем если и приходят, то без живой теплоты прежних дней. Подобным же образом можно помнить кого-то разумом и душой, т. е. со всей живостью чувств, но в то же время забыть о нем в сфере воли. В этом случае, вспоминая о ком-то с нежностью, человек ничего для него не делает.

Помимо естественного сна, когда человек лежит в постели, позабыв обо всем на свете, включая себя, существует еще сон души и сон воли. На протяжении шестнадцати или восемнадцати часов нашего бодрствования те или иные слои нашей психической сущности пребывают во сне. И человек, бодрствуя, для многого попросту "спит" - для фактов, людей, идей, для Бога...

И если Будда признается - и почитается - как "совершенно бодрствующий" по отношению к таким фактам человеческой жизни, как болезни, старость и смерть, то это потому, что те, кто не является Буддами, знают, что сами они по отношению ко всем этим фактам погружены в сон - не разумом, но душой и волей. Они это "знают" и в то же время не знают. Ибо истинное "знание" приходит с пониманием того, что узнано, с прочувствованием того, что понято, и претворением в жизнь того, что понято и прочувствовано.

Подобным же образом помимо клинической смерти есть еще смерть психическая и нравственная. В течение семидесяти или восьмидесяти лет жизни мы проносим в нашей психической сущности целые слои смерти. Бывают вещи, которые начисто отсутствуют в нашей психической и нравственной сущности. Отсутствия веры, надежды и любви нельзя возместить ни доводами, ни увещеваниями, ни даже живым примером. Чтобы заронить жизнь в то, что мертво, необходимо воздействие Божественной магии, или благодати. И если Христа почитают как Воскресшего, то это потому, что те, кто несет в себе смерть, знают, что одна лишь Божественная магия может воскресить все мертвое в них и порукой тому - воскресший из мертвых Христос.

Забвение, сон и смерть - подобно воспоминанию, пробуждению и рождению - имеют присущее им образное и символическое выражение. Так, черный цвет символизирует забвение, пучки травы представляют сон, а скелет с косой - это образ самой смерти... Черный цвет - это символ забвения как непроизвольного и естественного, так и преднамеренного и сверхъестественного, о котором Сан-Хуан дела Крус говорит как о тройственной ночи чувств, разумения и воли, где свершается слияние души с Богом. Кустики травы или листья символизируют сон, так как глубокий сон есть состояние, при котором мы живем растительной жизнью. Жизнь организма - дыхание, кровообращение, пищеварение и рост - продолжается и во сне, когда отсутствуют как "животность", так и "человечность". Впадая в глубокий сон, мы становимся "растениями". А скелет - это символ смерти, поскольку он сводит феномен наделенного сознанием, подвижного, живого и материального человека к тому, что в нем символически неорганично, т. е. к скелету.

Естественное забвение сводит человека к животности; естественный сон превращает его в растение; а естественная смерть преобразует его в неорганическую субстанцию. Таким образом, вся проблема смерти в трех ее степенях - забвении, сне и собственно смерти, составляющая Аркан смерти - должна быть нам представлена в образе черной сферы, под которой пучки травы и над которой - скелет.

В точности такой образ и дает нам тринадцатая карта Таро. Контекст этой карты представляет собой тройственное проявление принципа вычитания посредством забвения, сна и смерти. Здесь мы видим черную землю, синие и желтые пучки травы, а также скелет с косой в руках. Карта содержит также четвертый элемент, представленный человеческими головами, руками и одной ногой, к которому мы вернемся позже.

Итак, Тринадцатый Аркан Таро есть аркан принципа вычитания, или смерти, и противоположен по сути принципу сложения (дополнения{92}), или жизни. Чтобы понять механизм забвения, необходимо вычесть высшую Сущность из астрального, эфирного и физического тел; чтобы получить состояние сна, нужно вычесть высшую Сущность и астральное тело из эфирного и физического тел; а для того чтобы получить труп, т. е. самое смерть, необходимо вычесть из физического тела высшую Сущность, а также астральное и эфирное тела. Эти три степени вычитания вместе составляют процесс развоплощения, точно так же как три соответствующие стадии дополнения в сумме дают процесс воплощения. Ибо воплощение есть сложение астрального тела с высшей Сущностью, затем сложение эфирного тела с астральным и с высшей Сущностью и, наконец, прибавление физического тела к эфирному и астральному телам, а также к высшей Сущности.

Отметим, что коса в руках у изображенного на карте скелета олицетворяет процесс вычитания. Именно коса символизирует силу развоплощения, т. е. силу, разрывающую узы между высшей Сущностью и астральным телом (забвение), между астральным и эфирным телами (сон) и между эфирным и физическим телами (смерть).

Каковы же эти узы между душой и телом - вернее, между душой и телами, - разрываемые косой тройственного принципа вычитания? Что связывает высшую Сущность с астральным телом, астральное с витальным или эфирным телом, а витальное тело с физическим? Иными словами, как и почему мы помним прошлое, как и почему мы просыпаемся по утрам, как и почему мы живем несколько десятилетий?

Для начала оставим в стороне горы литературы, в которой рассматриваются эти вопросы, и попытаемся обратиться к медитации, т. е. размышлять непосредственно о занимающем нас предмете, не прибегая к помощи всего того, что можно позаимствовать из иных источников, нежели наше непосредственное восприятие и разумение. Медитировать означает размышлять с целью достичь некоей ясности на внутреннем суде нашего сознания, отказавшись от притязаний на общезначимость полученных результатов (т. е. того, что могло бы стать известным вкладом в науку). В медитации - а эти письма суть всего лишь медитации - речь главным образом идет о том, чтобы с предельной честностью задать своему сознанию вопрос и получить столь же честный ответ: "Что знаю я сам?" - а не "Что общеизвестно?"

Отрешимся же, дорогой неизвестный друг, от того, что знают и говорят все об узах между душой и телом, и попытаемся отдать себе - и только самим себе - отчет в том, что мы сами знаем и можем узнать об этом.

Прежде всего, рассмотрим сферу забвения и вспоминания - память. Память есть магия, вызывающая к жизни события прошлого в субъективной сфере. Она делает давно минувшее настоящим. Подобно волшебнику или чернокнижнику, вызывающему духи умерших, память воскрешает былые события и заставляет их проходить перед нашим внутренним взором. Настоящее вспоминание - это результат волшебства в сфере субъективного, благодаря которому удается вызвать из черной бездны забвения живой образ прошлого. Живой образ прошлого... отпечаток? символ? копия? фантом? Все сразу. Отпечаток, поскольку он воспроизводит впечатление, полученное в прошлом; символ, ибо он использует мое воображение для того, чтобы представить реальность, выходящую за пределы своего мнимого существования; это и копия, ибо она стремится лишь к воссозданию оригинала, принадлежащего прошлому; это и фантом, ибо он представляет собой призрак из черной бездны забвения и возвращает к жизни прошлое, ставя его перед моим внутренним взором.

Какая же сила движет субъективным магическим процессом вспоминания?

Есть четыре типа памяти, которыми пользуется человек: механическая, или автоматическая, логическая, моральная и вертикальная, или Богооткровенная память.

Механическая, или автоматическая память едва ли требует какого-либо акта вспоминания. Здесь вспоминание попросту происходит. Оно происходит автоматически, по законам ассоциативного мышления - т. е. благодаря схожести, близости и взаимосвязанности различных вещей, и приводит к припоминанию, оставляя за мною лишь роль наблюдателя. Этот тип памяти при каждом случайном впечатлении с готовностью подбрасывает мне на выбор несметное множество образов прошлого. Так, я вижу трубку, и перед моим мысленным взором чередой проходят образы прошлого. Скажем, "старый морской волк, с которым я встречался в Б. в 19... году"; "книга о краснокожих индейцах, где речь шла об обычае выкуривать трубку мира"; "мой друг С, который обращал окружающих в бегство своей трубкой, набитой собственноручно выращенным и высушенным табаком еще во времена прошлой войны, когда его негде было купить" и т. д.

Если говорить о логической памяти, то моя роль более активна, нежели в памяти автоматической. Здесь чтобы вспомнить что-либо, мне приходится думать. Так, например, если я хочу припомнить индуистскую триаду, но забыл имя одного из богов, я спрашиваю себя: "Если есть Творец и есть Разрушитель, Брахма и Шива, какое же третье начало должно находиться между Творцом и Разрушителем?" Я сосредоточиваю внимание на пустоте между ними и стараюсь заполнить ее логически. "О, да это же Хранитель - т. е. Вишну, конечно!" - говорю я себе. В логической памяти меньше автоматизма и больше осознанного усилия.

Что до памяти моральной, то здесь едва ли может быть речь об автоматизме. Здесь вспоминание уже не нечто происходящее само по себе, но подлинный магический, хотя и субъективный акт. В моральной памяти дела и события прошлого воскрешает любовь. Здесь прошлое делают незабываемым - т. е. готовым в любой миг воскреснуть - восхищение, уважение, дружба, благодарность, привязанность и тысячи иных, некогда глубоко взволновавших вас эмоций. Чем больше человек любит, тем богаче его моральная память.

Как правило, молодые люди обладают очень сильной механической памятью. С возрастом она слабеет, и ей на помощь приходит логическая, или интеллектуальная память. Здесь уже требуется определенное мыслительное усилие, интеллектуальное напряжение. Те, кому не удалось развить в себе вкус к мышлению и умственным усилиям, столкнутся в зрелые годы с затруднениями, связанными с памятью. Механическая память будет все чаще изменять им, а недостаточно развитая логическая ничем не сможет ей помочь.

Можно сказать, что именно в пожилом возрасте моральная память все больше заменяет не только механическую, но и логическую, или интеллектуальную память. Теперь уже сердце дает человеку ту силу, которая питает и поддерживает память, компенсируя все растущие провалы в механической и интеллектуальной памяти. Старческие провалы памяти происходят вследствие того, что страдающий ими человек не сумел вовремя заменить функции интеллектуальной памяти - не говоря уже о памяти механической - функциями памяти моральной. Те же, кто способен и умеет придать всему моральную ценность и во всем увидеть нравственный смысл, не забудут ничего; у них до самых преклонных лет будет сохраняться нормальная, если не выдающаяся память.

Моральная память, способная охватить все без исключения, тем более эффективна, чем менее человек нравственно безразличен. Равнодушие, отсутствие морального интереса - вот основная причина провалов памяти, этих неотвязных спутников старости. Чем менее человек равнодушен, тем лучше он помнит прошлое и тем более способен усваивать новое.

Помимо трех видов памяти - механической, логической и моральной, - о которых здесь идет речь, существует еще один тип памяти, названый нами "вертикальной", или "Богооткровенной памятью". Это память о прошлом не в горизонтальной плоскости: сегодня, вчера, позавчера и т. д., а память по вертикали: здесь, выше, еще выше и т. д. Эта "память" связывает не настоящее с прошлым в сфере физической, психической и интеллектуальной жизни, но сферу обычного сознания со сферами или состояниями сознания более высокими, нежели обычное. Это способность "низшей сущности" воспроизводить опыт и знания "высшей Сущности" или, если угодно, способность "высшей Сущности" запечатлевать свой опыт и знание в сознании "низшей сущности". Это связующее звено между "высшим оком" и "низшим оком", которое делает нас подлинно религиозными, мудрыми и защищенными от влияний скептицизма, материализма и детерминизма. Именно в ней заключен источник уверенности не только в реальности Бога и духовного мира с его иерархиями, но и в нашем собственном бессмертии и новом воплощении, если на то пошло. "Утро дружит с музами" - гласит известная пословица, которой вторят "Die Morgenstunde hat Gold im Munde" ("Утренний час держит золото во рту"), "Утро вечера мудренее" и другие поговорки, указывающие на преимущества вертикальной памяти, приносящей наибольшую пользу утром, после возврата сознания из сферы "естественного экстаза", или сна.

Вертикальная память действенна в той мере, в какой три священных обета - послушание, бедность и целомудрие - наделяют низшего человека способностью слышать, воспринимать и постигать без искажений откровения свыше. Вертикальная память - это, главным образом, память моральная, доведенная в своем развитии до наивысшего уровня. Вот почему в случае вертикальной памяти в расчет берется только нравственное очищение, достигаемое путем практического соблюдения трех обетов. Интеллектуальные интересы как таковые не играют при этом никакой роли.

Такова краткая характеристика сферы памяти. Вернемся теперь к вопросу: какая сила движет субъективным магическим процессом вспоминания?

Во-первых, необходимо учесть, что в установленной нами шкале: механическая - интеллектуальная -моральная - вертикальная память - речь идет о степени отдаленности и близости по отношению к непосредственному и ясному пониманию того, "как" и "почему" память функционирует через сознание. В сущности, чем больше в чем-либо механичности, тем оно недоступнее непосредственному пониманию через сознание, а чем оно недоступнее, тем больше в нем загадочности и непостижимости. Чисто механическое объяснение, по правде говоря, вовсе не является объяснением, поскольку оно изымает объясняемый объект из той сферы, где происходит понимание - перемещая его из сферы постижимости, т. е. "мысли-мости" и "ощущаемости" - в сферу подсознания и, стало быть, непостижимости. Тот, кто пожелает, к примеру, объяснить феномен улыбки сокращением мышц в области рта и щек, а эти сокращения - электрическими импульсами, передаваемыми по нервам из центра, именуемого "мозгом", никому ничего не объяснит, даже если правильно опишет все механические процессы, происходящие в мышцах и нервах. Ибо он просто упустит из виду радость, проявлением которой служит улыбка и которая приводит в движение как мышцы рта, так и электрические импульсы в нервах. Ведь в улыбке проявляются не одни лишь нервы и мышцы, а человеческая радость.

И подобно тому, как описание механического процесса в мышцах и нервах еще никак не отвечает на вопрос: "Что такое улыбка?", так и любое механическое объяснение чего бы то ни было не объясняет целого, а только замалчивает вопросы, переводя предмет исследования из сферы постижимого в сферу непостижимого - из света сознания во мрак бессознательного. Ибо то, что мы называем "механическим", в действительности есть лишь бессознательное (вернее, "то, что лишено сознания") и потому оно недоступно сознанию, непостижимо, немыслимо и неощущаемо. Таким образом, "механичность" - это не столько сфера ответов, сколько кладбище настоящих вопросов.

Вот почему в обсуждаемой нами шкале памяти мы не должны -да и не можем - искать понимания процесса вспоминания в той сфере, где оно непознаваемо и непостижимо, т. е. в сфере "механической памяти". Напротив, искать его следует на другом конце шкалы - там, где оно менее всего погружено во тьму "механичности" и где его сущность ярче всего проявляется в свете сознания, т. е. в сфере "моральной" и "вертикальной" памяти. Ибо только стадия полного развитая просветляет и объясняет предыдущие стадии, а не наоборот. Минимум - это лишь часть максимума, и понять его можно только через максимум, а не наоборот. Только сознание делает постижимым все механическое и бессознательное, которое представляет собой лишь сведенное к минимуму сознание, а не наоборот. Именно человек является ключевой фигурой биологической эволюции Природы, а отнюдь не примитивная органическая клетка.

Следовательно, ключ к пониманию процесса вспоминания нам следует искать на высшем уровне развития памяти - в "моральной" и "вертикальной" памяти. Так какая же сила движет субъективным магическим процессом вспоминания в том виде, в каком она проявляется в "моральной" и "вертикальной" памяти?

Приводимые ниже слова отвечают на это с предельной ясностью; все прочие описания этой силы суть лишь отдаленные подобия:

"Иисус же любил Марфу, и сестру ее и Лазаря... Иисус пришед нашел, что Лазарь уже четыре дня в гробе... Иисус прослезился... Иисус же опять скорбя внутренне, приходит ко гробу. То была пещера, и камень лежал на ней. Иисус говорит: отнимите камень... Итак отняли камень от пещер где лежал умерший... Иисус воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице его обвязано было платком" (Ин. 12: 5-44).

Вот она - сила вспоминания в ее наиболее полном, мощном и возвышенном проявлении. Это любовь, ибо "Иисус любил Марфу, и сестру ее и Лазаря".

Процесс воззвания к жизни - или воскрешения - состоит из трех стадий: прихода, отвержения камня и вспоминания, т. е. "взывания громким голосом".

Во-первых, приход: прийти и прибыть означает процесс поиска и нахождения последней двери, отделяющей вспоминающего от вспоминаемого. "Около двух миль", отделяющих Вифанию от Иерусалима, которые Христос прошел для того, чтобы добраться до гроба Лазаря, символизируют первое усилие во всем процессе вспоминания, целью которого является максимальное приближение к объекту вспоминания.

Затем следует отвержение камня: это усилие устраняет сомнения, подавленность, усталость и, наконец, отчаяние, т. е. все то, что подобно надгробному камню преграждает путь к вспоминаемому. Точно так же и человек не способен вспомнить в сфере вертикальной и моральной памяти то, что считает навсегда утраченным, либо невозвратимым к свету сознания. Сомнение и недостаток веры парализуют всякие усилия что-либо вспомнить и подобны камню, преграждающему вход в гроб. Нередко - если не всегда - благодаря этому камню у многих людей отсутствуют всякие живые чувства и убеждения, не говоря уже о точных и конкретных воспоминаниях о прежних воплощениях, т. е. о реинкарнации. Эти воспоминания тщетно стучатся в дверь, ибо заграждающий ее камень не позволяет им выйти из глубин и предстать в полном свете сознания.

И наконец, собственно вспоминание: "воззвал громким голосом" - представляет собой кульминацию - наивысшее усилие - всего процесса, направленное на то, чтобы силой любви воззвать либо к жизни, как в случае с Лазарем, либо к памяти, как в случае вспоминания посредством вертикальной, или моральной памяти.

В физическом мире голос тем более громок и внятен, чем мощнее источник звуковых колебаний воздуха. Но в духовном мире дело обстоит иначе. Здесь голос тем более внятен, т. е. тем "громче", чем лучше в нем выражено лежащее в его основе усилие и страдание. Труды и страдания придают нашим голосам внятность для духовного мира и в самом духовном мире. Только эти факторы могут создать достаточно "громкие" вибрации, придающие нашим голосам внятность в духовном мире. Вот почему молящийся с четками повторяет, скажем, сто пятьдесят раз молитву Богородица и пятьдесят раз Отче наш. Ибо если страдание доносит до небес к примеру, состоящую из одного-единственного слова молитву-восклицание "Иисусе!", то молитва с четками доходит до небес именно благодаря усилию. Я бы погрешил против истины, если бы не сказал, что усилие при молитве с четками, основанное на страдании, делает ее могучим - а иногда почти всемогущим - средством священной магии.

Итак, "воззвание громким голосом", которое играет решающую роль во всем процессе вспоминания, должно быть мощным как в усилии, так и в страдании: "Иисус прослезился... Иисус же, опять скорбя внутренне, подходит ко гробу... Иисус воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон". Это любовь плакала в Нем и трудилась ради свершения того чуда возврата из смерти в жизнь, которое свершается и при возврате из забвения к памяти.

Стало быть, вспоминание есть чудо?

...Да, чудо. Но позвольте мне, дорогой неизвестный друг, сказать о чуде нечто, на мой взгляд, чрезвычайно значительное, с чем непременно должен считаться всякий христианский герметист и каббалист. Дело в том, что за пределами чудесного не существует свободы, и человек является человеком лишь постольку, поскольку он живет чудом, посредством чуда и ради чуда.

Все, что не механистично, - физическое ли, психическое или интеллектуальное, - есть чудо; а все, что не чудесно, - всего лишь механистично - физически, психически и интеллектуально. Свобода - это чудо, и человек свободен лишь постольку, поскольку он не является физической, психической и интеллектуальной машиной. У нас нет иного выбора, кроме машины и рабства с одной стороны и чуда и свободы - с другой.

Человек-машина функционирует по необратимой программе "максимум наслаждения при минимуме затрат", - настолько, что можно заранее в точности предсказать его реакции в тех или иных обстоятельствах. В интеллектуальной сфере он отвергает любое понятие и любую идею, которая не согласуется с его устоявшейся интеллектуальной системой; в сфере психики он отвергает все, что идет вразрез со сложившимся у него представлением о "счастье"; в сфере физической он автоматически следует велениям сложившегося в нем комплекса "инстинктов".

Когда богач объявляет себя антикоммунистом, а бедняк - сторонником коммунизма, то здесь все сводится лишь к функционированию человека-машины. Но происходит настоящее чудо - т. е. акт свободы - когда богач отказывается от своего состояния и ступает на путь бедности, как сделал некогда Св. Антоний Великий и многие другие святые, а также кармелиты, францисканцы, доминиканцы и прочие монахи, принявшие обет бедности. Чудо Св. Франциска не только в том, что он исцелил прокаженного, но и в его любви к "Госпоже Бедности". И разве не стал венцом всех чудес Иисуса Христа, последовавших за воскрешением Лазаря, крест на Голгофе, терзаясь на котором смертной мукой, Он промолвил: "Отче, прости им, ибо не знают, что делают" (Лк. 23: 34)?

Все, что человек совершает, чудесно; всякое же интеллектуальное, психическое и физическое функционирование согласно законам "природы", т. е. в соответствии с человеческим автоматизмом, механистично. Нагорная проповедь есть учение о том, как свершать и как одерживать победу над функционированием.

"Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас... и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного" (Лк. б: 27-28; Мф. 5: 44-45).

Не то ли это учение, целью которого является освобождение от машины, т. е. от всякого функционирования, и в то же время не школа ли это чудес?

Ибо благословлять проклинающих вас есть чудо с точки зрения "нормального и естественного" реагирования человеческой машины. Оно не происходит само по себе, оно совершается (творится); еще раз повторяю, что чудеса только совершаются, и все, что совершается, есть чудо, и не совершается ничего, что не было бы чудом. Все то, что не есть чудо, в сущности, не совершается - оно происходит, как некая часть автоматического процесса. Только посредством чуда выражает себя истинная сущность и являет себя творящее Слово.

А посему неверно истолковывать первые стихи Евангелия от Иоанна как учение своеобразного космического рационализма, подобное учению стоиков о ???? ("разуме"). Нет, первые строки Евангелия от Иоанна открыто провозглашают космическую роль чуда и то, что мир существует благодаря чуду, т. е. был сотворен созидающим Словом, а не появился вследствие некоего функционирования, некоего автоматического - пусть даже высокоинтеллектуального - процесса:

"Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть" (Ин. 1:3).

Вот что говорит евангелист; и все, сказанное нами выше о чуде и о машине - т. е. о "совершении" и "функционировании" - является лишь микрокосмической аналогией вселенского по значимости евангельского изречения.

Отметим, что "все чрез Него начало быть" включает в себя также и вспоминание в вертикальной и моральной памяти. Акт вспоминания принадлежит к сфере "совершения" и, стало быть, к сфере чудесного, а не к сфере "функционирования". Вспоминание в "логической памяти" представляет собой смесь "совершения" и "функционирования". И, наконец, в механической памяти оно является чистым "функционированием", где акт морального вспоминания сведен к минимуму.

Если вспоминание есть действие, аналогичное воскрешению Лазаря, что тогда представляет собой забвение?

Подобно вспоминанию, у забвения также есть своя шкала. Оно может происходить автоматически, полуавтоматически, а также свободно и осознанно, - в зависимости от того, к какой категории памяти оно относится. В механической памяти забвение происходит автоматически; события и вещи попросту забываются. В логической памяти то или иное становится со временем все более отдаленным и понемногу стирается, если не вызывать его периодически в сферу сознательного внимания. В моральной и вертикальной памяти ничто не забывается; забвение здесь является моральным актом воли.

Проследуем тем же путем, что и в случае с вспоминанием, т. е. начнем с самого высокого уровня, где забвение является осознанным действием, где оно вполне понятно - где оно происходит в свете сознания.

Итак, нет никого, кто не знал бы по собственному опыту, что всякое осознанное усилие требует сосредоточения или созерцания, которые в свою очередь означают осознанное и волевое забвение многих вещей, не связанных с предметом сосредоточения или созерцания. Известно, например, что, произнося молитву "Отче наш", человек на время забывает не только обо всех своих обыденных заботах, но и обо всех прочих молитвах.

То же справедливо для духовных и Божественных ценностей, а также для ценностей феноменального мира. Три этапа, которые проходит душа на пути к единению с Богом, - очищение, просветление и единение - это попросту история одного-единственного нарастающего сосредоточения всей души на Боге. Вот что говорит Сан Хуан де ла Крус об опыте реального единения всех сил души с Господом:

"... все силы души, слившись воедино в сокровеннейших ее глубинах, упиваются Возлюбленным... Один глоток глубокой премудрости Господа заставляет душу забыть обо всем на этом свете и почитать все свои прежние знания, как и знания всего мира чистым неведением по сравнению с этим знанием" (70: pp. 204-205).

И еще:

"... чем более память соединяется с Богом, тем более она утрачивает всякое конкретное знание, и наконец все оно исчезает бесследно, когда достигается состояние совершенства. Вначале с наступлением всего этого приходит великое забвение, ибо все эти формы и познания уходят в небытие... память теряется в Боге. Но тот, для кого такое единение вошло в привычку, не забывает того, что связано с моралью и здравым смыслом; он с намного большим совершенством исполняет все необходимые и надлежащие действия, но уже с помощью форм и познаний, которыми Господь лишь одному Ему известным образом наполняет память" (66: III, I, 5; рр 244-245).

Могу добавить, что учителя Раджа-Йоги, Бхакти-Йоги и Джнана-Йоги обучают практике полного забвения феноменального мира с целью достижения совершенного созерцания. Учение о забвении можно встретить и в мистической Каббале, и в мусульманском мистицизме, т. е. в суфизме.

Итак, забвение есть средство перехода из одного состояния сознания в другое. Даже во сне, который можно считать естественным экстазом, человек забывает дневной мир, чтобы обрести способность перейти в мир ночной. Чтобы уснуть, нужно уметь забывать. Бессонница возникает вследствие неспособности забыть.

А пробуждение? Пробуждение - это одновременно и вспоминание дневного мира, и забвение ночного. Пробуждение было бы неполным - что, кстати, нередко и бывает - если бы человек не забывал опыт пребывания в ночном мире. Иначе ночной мир смешался бы с дневным, и человеческое сознание не смогло бы сголь успешно справляться со своими дневными задачами и обязанностями. Призрачные ночные воспоминания препятствовали бы его сосредоточенности.

А рождение и смерть?

Если мистический союз души с Богом означает забвение феноменального мира и вспоминание Бога, то смерть есть одновременно и зов горнего, и забвение дольнего. Три этапа пути, ведущего душу к слиянию с Богом, - очищение, просветление и единение - повторяются и после смерти: чистилище есть очищение (????????), которое предшествует просветлению, или раю небесному. Рай же небесный есть состояние души, в котором она достигает единения с Богом, аналогичного тому, которое испытывают мистики в своей земной жизни. Это слияние как там, так и здесь становится привычным - что является высшим благом для души, - после чего она вновь вспоминает земное с его невзгодами. При этом память проявляет "высшее совершенство" (как говорит Сан Хуан де ла Крус о воскрешении свойств памяти у души, для которой единение с Богом стало привычным) во всех своих действиях по отношению к миру земному.

Таково главное побуждение благословенного труда святых. Святые - это души, которые обладают "даром единения с Богом" и, следовательно, наделены высшей одухотворенной памятью, о которой говорил Сан Хуан дела Крус. Они не стремятся к единению с Богом; они уже соединены с Ним. Вот почему они действуют - обратившись лицом к земле, а не к Богу - во имя Бога на земле. Они действуют, соединившись с Богом, в облике орудий Его воли.

То же касается и небесных иерархий, например, ангелов. Ангелы-хранители никогда не смогли бы оберегать людей, если бы их взгляды были обращены к Богу и если бы они были всецело поглощены созерцанием Бога. Только благодаря своему привычному единению с Ним, т. е. благодаря свершившемуся факту слияния их воли с волей Божьей, они могут выполнять свою роль защитников людей. Они знают волю Божью "слепо" - посредством неясных интуитивных подсказок их собственной воли, т. е. посредством совершенной веры, - тогда как сами они видят землю и жизнь людей на земле. Их лики, как и лица святых, обращены к земле. Такова мотивация поклонения ангелам-хранителям.

Рождение также может быть либо "святым", либо "природным", т. е. оно может быть либо актом повиновения воле Господней, либо следствием "призыва с земли". Душа может быть либо послана на землю, либо притянута землей. В первом случае это акт, аналогичный вертикальной и моральной памяти, т. е. аналогичный чудесному воскрешению Лазаря. Во втором - это событие отчасти произвольное, а отчасти непроизвольное, когда душа, нередко сама того не осознавая, попадает в сферу земного тяготения, которое приводит ее к рождению, после чего она мало-помалу забывает свой опыт пребывания в высших сферах. В этом случае рождение есть забвение небес и одновременное вспоминание земного мира.

Иначе обстоит дело при "святом рождении". Здесь движущей силой воплощения души является вспоминание Бога. Душа воплощается не вследствие забвения Бога, но благодаря Его вспоминанию. Такая душа воплощается в состоянии "привычного единения" с Богом и в этом случае не утрачивает памяти о Нем. Эта память живет как бы запечатленная в воле души в течение всей земной жизни, следующей за "святым рождением". Здесь с полным правом можно говорить о "миссии" и "избранности"... так как это единственная реально существующая миссия. Ибо подлинная миссия состоит не в том, что человек собирается делать на земле в соответствии со своими предпочтениями, интересами и даже идеалами, а в том, чего желает от него Господь. Самовольные "миссии", сколь бы прекрасными намерениями они ни мотивировались, внесли бы лишь полную сумятицу в историю человечества. Именно таким неуместным "миссиям" мы обязаны многими кризисами, сотрясающими живые традиции человечества и прерывающими, подобно кометам, мирное и созидательное течение истинного прогресса.

Истинная миссия на земле служит облагораживанию и одухотворению того, что есть, т. е. живущего в виде традиции. Она питает традицию животворным и придающим силы импульсом. Самовольные миссии, напротив, стремятся революционным путем изменить ход истории человечества и подменить живую традицию хитроумными новшествами. Доводя эту мысль до крайности, можно сказать, что истинная миссия способствует дальнейшему совершенствованию всего человеческого на земле - семьи, цивилизации, культуры, религии и т. д., тогда как самовольные миссии могут привести к призванию инопланетян, чтобы те правили Землей!

Итак, рождение, пробуждение и вспоминание с одной стороны, и смерть, засыпание и забвение с другой составляют, так сказать, две "опорные силы" реальности. Они проявляются в забвении и вспоминании, в ритме засыпания и пробуждения, рождения и смерти - так же, как и в дыхании организма, кровообращении и пищеварении. Они представляют собой "да" и "нет" во всех сферах - ментальной, психической и физической.

В этом контексте нам раскрывается подлинный смысл евангельского изречения "Да будет слово ваше: "да, да"; "нет, нет"; а что сверх этого, то от лукавого" (Мф. 5: 37). "Да" и "нет" - в этом вся суть реальности, т. е. самоочевидная истина, тогда как все, что "сверх этого", исходит от лукавого, принадлежит к сфере змея. Ибо у змея, упоминаемого в Книге Бытия, есть собственное слово - слово сверх "да" и "нет". Он владеет третьим словом.

И здесь мы возвращаемся к вопросу, поставленному в начале этого письма: Сказав "Нет, не умрете", змей попросту солгал или изрек истину, вполне справедливую в сфере змея? Иными словами, что "сверх того" прибавляет змей к "да" и "нет", понимаемым здесь как жизнь и смерть?

Если вы, дорогой неизвестный друг, согласны с тем, что было сказано в предыдущих письмах о принципиальном различии между жизнью и электричеством, между принципом Девы и принципом змея, вы, я надеюсь, сможете глубже проникнуть в тайну предложенной и обещанной змеем человечеству "избыточности" по отношению к "да" и "нет" в значении жизни и смерти.

Тайна же заключается вот в чем. Змей предлагает и обещает такую кристаллизацию на основе принципа свертывания, благодаря которой человек обретет способность противостоять смерти и станет, так сказать, "смертеупорным", невосприимчивым к смерти. Эта кристаллизация осуществляется посредством трения, т. е. воздействием электрической энергии, которая порождается противоборством между "да" и "нет" в человеке.

Вам, я думаю, известно, что существуют оккультные и иные школы, которые проповедуют и практикуют кристаллизацию, что есть и другие школы, которые проповедуют и практикуют излучение, т. е. полную декристаллизацию человека и преобразование его в "солнце", центр такого излучения. "Тогда праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их" (Мф. 13: 43), - такова практическая цель "школ излучения", к которым принадлежит и христианский герметизм.

"Школы кристаллизации" весьма многочисленны и популярны. Есть среди них школы всецело окутанные тайной и с очень серьезными намерениями; есть и такие, которые известны под личиной чуть ли не общественных движений за "здоровый образ жизни, омоложение и долголетие". Не буду говорить здесь о практике тайных школ, поскольку тайны эти принадлежат не мне. Не стану я упоминать и общественные движения, поскольку уяснив цели и методы выбранной мною в качестве примера оккультной школы, понять их цели и методы не составит особого труда. А избрал я именно вполне определенную оккультную школу, потому что она представляет собой нечто среднее между тайными школами и общественными движениями и поскольку она сама приняла решение широко обнародовать свои взгляды, предоставив мне тем самым право говорить о ней и приводить выдержки из ее общедоступных документов.

Я имею в виду школу Г. И. Гурджиева и приведу фрагменты из сочинения П. Д. Успенского "В поисках чудесного". Итак, перед нами учение Гурджиева относительно практической задачи выживания - в том виде, в каком его понял и сформулировал Успенский:

"На одной из встреч кто-то задал вопрос, возможны ли перевоплощения, можно ли верить случаям общения с умершими.

- Многое возможно, - сказал Гурджиев. - Но надобно понять, что человеческое бытие при жизни и после смерти, -если оно тогда действительно существует, - может быть весьма различным по своему качеству. "Человек-машина", у которого все зависит от внешних влияний, с которым все случается, кто сейчас представляет собой что-то одно, в следующее мгновение - другое, а еще через секунду - третье, - этот человек не имеет никакого будущего. Его закапывают в землю, и это все. Прах возвращается в прах. Эти слова относятся к нему. Чтобы говорить о каком-то виде будущей жизни, мы должны иметь некоторую кристаллизацию, некоторое сплавление внутренних качеств человека и известную независимость от внешних влияний. Если в человеке есть нечто, способное противостоять внешним влияниям, тогда это нечто окажется способно противостоять смерти физического тела. ...Но даже если что-то и переживет его, будущее может оказаться очень различным. В случаях более полной кристаллизации после смерти возможно то, что называют "перевоплощением"; в других случаях - то, что люди называют "потусторонним существованием". В обоих случаях - это продолжение жизни в "астральном теле" или при помощи "астрального тела". Вам известно, что значит выражение "астральное тело"; но знакомые вам системы, употребляющие это выражение, утверждают, что "астральным телом" обладают все люди. Это совершенно неверно. То, что можно назвать "астральным телом", приобретается благодаря сплавлению, т. е. посредством ужасно трудной внутренней работы и борьбы. Человек не рождается с "астральным телом", и лишь немногие его приобретают. Если оно сформировалось, оно может продолжать жить и после смерти физического тела, может родиться вновь в другом физическом теле.

...Сплавление, внутреннее единство приобретается благодаря "трению", благодаря борьбе между "да" и "нет", происходящей внутри человека. Если человек живет без внутренней борьбы, если с ним все случается без малейшего сопротивления, если он идет туда, куда его ведут влечения, или туда, куда дует ветер, он останется таким, каков есть. Но если внутри него начинается борьба, особенно если в этой борьбе существует определенная линия, тогда в нем постепенно станут формироваться постоянные черты; он начнет "кристаллизоваться"....

Кристаллизация возможна на любом основании: возьмем, например, разбойника, - настоящего, истинного разбойника. Я знал на Кавказе таких разбойников. Он будет не шевелясь стоять восемь часов за камнем у дороги с винтовкой в руках. Смогли бы вы сделать это? Обратите внимание - внутри него идет борьба: ему жарко, хочется пить, его кусают мухи; но он стоит неподвижно. Другой пример -монах. Он Страшится дьявола - и в течение всей ночи бьет лбом об пол и молится. Так достигается кристаллизация. ...Такие люди могут стать бессмертными" (13: с. 37-39).

Обратимся теперь к основным положениям приведенного текста. Во-первых, то, что названо в цитате "астральным телом", носителем выживания, порождается физическим телом. Во-вторых, согласно тому же тексту, бессмертие не является ни прирожденным правом человеческой души, ни даром Божьей благодати - оно создается путем кристаллизации нового тела внутри тела физического, и это новое тело способно противостоять смерти и выжить после разрушения физического тела. Это значит, что душа, сотворенная Богом, не существует; она должна быть сотворена самим человеком в его же человеческом теле. И таким образом, она представляет собой некий сгусток энергии, кристаллизовавшейся в физическом теле человека и порожденной этим последним благодаря трению, т. е. противоборству между "да" и "нет" в человеке. А потому и грабитель, и монах, и оккультист могут стать бессмертными с помощью энергии, которую они производят собственными усилиями.

Речь здесь идет о плане сооружения из физического тела некоей башни или "дома с четырьмя комнатами" или уровнями (13: с. 53), вздымающейся из сферы смертности в сферу бессмертия, от земли до самых небес. Заметим, что из Библии известен метод сооружения "башни, высотою до небес" и прославления своего имени, "прежде нежели рассеемся по лицу всей земли" (Быт. 9: 4). Это идеал и тысячелетний метод строительства Вавилонской башни. "Вавилонская башня" представляет собой весьма древний метод. Вот что говорит о нем Гурджиев:

"Согласно одному древнему учению, следы которого можно найти во многих старых и новых системах, человек, достигший полного, возможного на земле развития, человек в полном смысле этого слова, состоит из четырех тел. Эти четыре тела состоят из особых субстанций, которые постепенно утоньшаясь, проникают друг в друга и создают четыре независимых организма, находящихся в определенных взаимоотношениях, но в то же время способных действовать самостоятельно.

Причина, почему возможно существование этих четырех тел, заключается в том, что человеческий организм, физическое тело, имеет настолько сложную организацию, что при известных условиях в нем может вырасти новый независимый организм - гораздо более удобный и чувствительный для деятельности сознания, чем физическое тело. ...В этом втором теле при соответствующих условиях может вырасти третье тело, опять-таки обладающее некоторыми характерными признаками, присущими только ему. ...А в третьем теле при некоторых условиях может вырасти четвертое тело, которое так же сильно отличается от третьего, как третье от второго, а второе от первого....

Восточное учение следующим образом описывает функции четырех тел, их постепенный рост и условия этого роста:

Вообразим сосуд или реторту, наполненную порошками разных металлов. Порошки никоим образом не соединяются друг с другом, и любая случайная перемена положения реторты изменяет относительное расположение порошков....

В состоянии механической смеси стабилизировать взаимное расположение порошков невозможно. Но порошки можно расплавить, поскольку их природа это допускает. Для этого нужно зажечь под ретортой пламя, которое нагревает и расплавляет порошки и наконец образует из них сплав. Сплавленные таким образом, порошки окажутся в состоянии химической смеси... Содержимое реторты стало неделимым - "индивидуальным". Такова картина формирования второго тела. Пламя, при помощи которого достигается сплавление, производится "трением", которое в свою очередь вызывается в человеке благодаря борьбе между "да" и "нет"...

Процесс сообщения сплаву новых свойств соответствует процессу формирования третьего тела....

Наконец, процесс закрепления приобретенных свойств соответствует процессу формирования четвертого тела.

И лишь человека, который обладает четырьмя вполне развитыми телами, можно назвать "человеком" в полном смысле этого слова. Такой человек обладает многими свойствами, которыми обыкновенный человек не обладает. Одно из таких свойств и есть бессмертие" (13: с. 48, 51 -52).

Итак, "разжигается особый вид пламени", порожденный трением, которое, в свою очередь, является результатом борьбы между "да" и "нет". Стало быть, это пламя и есть то, что мы понимаем под "электричеством". И следовательно, процесс кристаллизации протекает именно благодаря электричеству или энергии, порожденной трением.

Зодчие Вавилонской башни тоже пользовались огнем для подготовки строительных материалов. "И сказали друг другу: наделаем кирпичей и обожжем огнем. И стали у них кирпичи вместо камней, а земляная смола вместо извести" (Быт. 9:3).

Сущность метода "возведения Вавилонской башни" заключается в обратной кристаллизации. Природная кристаллизация - "камень" - представляет собой конечную стадию процесса перехода вещества из газообразного состояния в жидкое, а из жидкого - в твердое. Так, водяной пар становится водой (жидкость), а вода - льдом. Подобным же образом неопределенное, но пылкое намерение становится потоком дискурсивного мышления, которое, в свою очередь, приводит к построению четкой формулировки. Иными словами: духовное становится психическим, а психическое - телесным.

Таким образом, процесс природной кристаллизации представляет собой отвердение сверху вниз:



Напротив, процесс кристаллизации, названный нами "возведением Вавилонской башни", протекает снизу вверх:



Во втором случае речь идет о превращении в "тело" психического и духовного начал. Вот тот путь, которым человек может победить смерть и достичь бессмертия... телесного бессмертия. Ибо если духовное и психическое начало, становясь телесным, делаются смертными, то разве не может телесное начало, возвысившись допсихического и духовного, обрести бессмертие?

Осуществима ли подобная схема на практике, или это попросту чистая иллюзия? Хотя этот вопрос относится к кругу проблем Шестнадцатого Старшего Аркана Таро, к которому мы обратимся в шестнадцатом письме, рассмотрим все же некоторые факты, с тем чтобы прийти к определенному ответу.

Факты, о которых я говорю, суть факты телесного выживания, т. е. тех физических проявлений, которые - справедливо или нет - приписываются умершим или "привидениям". Привидения существуют. Это не вопрос веры; это реальный факт. Об этом создана обширнейшая литература, не говоря уже о случаях, которые едва ли не каждому известны из личного опыта и свидетельствуют о существовании привидений. Речь здесь идет уже не о вере и неверии, но лишь о постижении и объяснении. Итак, привидения существуют. Скажем, случается время от времени, что после чьей-либо смерти сама эта особа или "нечто" ей присущее либо похожее на нее открыто проявляется в физическом мире (звуками, движениями и т. д.) в виде активной энергии. Словно некий сгусток энергии, высвобожденный в результате смерти, но так и не рассеявшийся в пространстве, проявляется как некая сущность или индивидуальное "тело".

Анализ случаев появления привидений позволил мне выделить следующие характерные особенности:

1) привидение - это сущность, состоящая из психофизической электрической энергии и наделенная низшей по сравнению с нормальным человеком формой сознания;

2) сознание, проявляющееся в поведении призраков и в их общем образе действий, весьма ограничено и крайне специализировано; всего точнее назвать его "маниакальным", поскольку оно проявляется как кристаллизация одной-единственной страсти, привычки или навязчивой идеи;

3) энергия, из которой состоит привидение, со временем истощается - если только не возобновляется за счет реакции человеческого окружения, - и привидение исчезает. Его можно также заставить исчезнуть с помощью церковного ритуала изгнания нечистой силы, индивидуальной молитвы или, наконец, особым, требующим известной смелости способом, который состоит в том, чтобы схватить и вдохнуть привидение в себя и таким образом растворить его электрическую энергию. Я не рискну рекомендовать этот последний метод, так как он вызывает ощущение электрического удара - временами весьма сильного - в тот момент, когда энергия привидения переходит в ваш организм. Могу, однако, добавить, что именно этот электрический удар дает абсолютную уверенность в электрической природе "тела" привидения. В то же время он может служить доказательством - разумеется, для нашего внутреннего суждения - того, что привидение не является душой усопшего, а ее бременем, связанным с нею тяжкими узами ответственности. В упомянутом мною случае вскоре после растворения электрической энергии привидения посредством впитывания ее в себя умерший спешит выразить свою благодарность за освобождение от тяжкого бремени с помощью яркого и отчетливого сновидения.

Что же такое привидение? В точности то самое, что, согласно учению Гурджиева, является продуктом психической кристаллизации внутри физического тела и способно пережить его смерть. Это "астральное тело", о котором Гурджиев сказал, что "если оно сформировалось, оно может продолжать жить и после смерти физического тела... Если же оно не родилось вторично, тогда спустя некоторое время оно тоже умирает; оно не бессмертно, но способно жить долго и после смерти физического тела" (13: с. 38). Конечно, "астральное тело", о котором говорит Гурджиев, не имеет ничего общего с понятием "астрального тела", принятым в герметизме. Это последнее, строго говоря, представляет собой просто совокупность всех психических воспоминаний души.

Привидение всегда возникает вследствие кристаллизации, т. е. как кристаллизация некоего желания, страсти либо сильного намерения, которое порождает в человеке энергетический узел. Так, "настоящий разбойник", который " не шевелясь стоит восемь часов за камнем у дороги с винтовкой в руках", или "монах... [который] страшится дьявола - и в течение всей ночи бьет лбом об пол и молится" (13: с. 39), в сущности, кристаллизуют внутри себя сгусток энергии, своего психоэлектрического двойника, способного в виде сгустка энергии пережить смерть физического тела.

То же, что случается с теми, кто одержим сильными желаниями, страстями и намерениями, может быть достигнуто целенаправленно с помощью научного метода "возведения Вавилонской башни". При этом можно не только оживить двойника путем кристаллизации желания, страсти или господствующего устремления, но и снабдить его высокоразвитой интеллектуальной системой и механической памятью, хранящей и накапливающей все факты жизни в физической сфере. Собственное "я" такого оккультиста будет тесно связано с этим двойником, являющимся носителем его памяти и интеллекта, и может воплотиться вновь - минуя чистилище и весь тот путь очищения, просветления и единения, который предначертан человеческой душе после смерти.

Поэтому идеал и метод "возведения Вавилонской башни" - это не просто чистая иллюзия. Речь здесь идет скорее об ином типе бессмертия, - том, который имел в виду змей Книги Бытия, говоря: "Вы не умрете, когда вкусите плодов с Древа Познания Добра и Зла". Ибо плоды Древа Познания Добра и Зла порождают в человеке внутреннее трение борьбы между "да" и "нет", а это трение в свою очередь порождает электрический огонь, который приводит к кристаллизации, образующей то, что способно пережить смерть. Вот в чем смысл обещания - вернее даже программы - змея. Эта программа лежит в основе тысячелетнего метода "возведения Вавилонской башни" и составляет эзотерическое ядро или скрытую суть материалистической науки в целом.

Мы избрали Гурджиева (и Успенского) для того, чтобы привести пример идеала и метода "возведения Вавилонской башни", но Гурджиев - открыто выступая с позиций материалистических в подлинном смысле слова и будучи лишен всякого мистического чувства - был лишь выразителем взглядов большинства. Он всего лишь четко сформулировал то, что - неосознанно либо полуосознанно - воодушевляет и побуждает к действию множество ученых, посвятивших себя поиску путей к долголетию, т. е. к победе над смертью с помощью человеческой науки без Бога и мистицизма: т. е. вселенской задаче возведения Вавилонской башни.

Гурджиев, этот обычный представитель материалистической науки, прекрасно знал, чего она в действительности хочет и чего хочет он сам. К тому же он был добродушным человеком с тонким чувством юмора, хорошим сыном, прекрасным другом и весьма здравомыслящей личностью - упомянем лишь те качества, которые сразу бросаются в глаза. Таким образом, неправильно было бы видеть в нем этакого "пророка тьмы" или орудие некоей особой "сатанинской миссии". Нет, он просто был ярким представителем "премудрости мира сего", т. е. здравого смысла и эмпирического опыта без каких-либо мистических отклонений. "Сатанистом" Гурджиев был не более, чем известный русский физиолог Павлов или любой другой представитель материалистической науки.

Несомненно, что его практическое и теоретическое учение о кристаллизации снизу вверх несовместимо ни с процессом индивидуации по учению Юнга, ни с христианским герметизмом, ни с Каббалой. Ибо герметизм тоже проповедует кристаллизацию, но речь в нем идет о кристаллизации сверху вниз, т. е. той самой, продуктом которой является в том числе сам герметизм, во всяком случае его философия и знание. Кристаллизованный мистицизм есть гнозис кристаллизованный гнозис есть магия, а кристаллизованная магия есть философия и знание, именуемое "герметизмом". Так, опустив, промежуточные стадии, можно сказать, что герметизм есть кристаллизованный мистицизм, тогда как гурджиевский материалистический оккультизм подменяет собой - и разрушает - мистицизм кристаллизованной материалистической наукой.

Но вернемся к вопросу, поставленному в начале этого письма: может быть, змей Книги Бытия просто солгал? Теперь мы можем ответить: нет, не солгал. Он противопоставил Божественному бессмертию иное бессмертие, основанное на кристаллизации снизу вверх, или на "Вавилонской башне". Он предложил дерзкую, но вполне реальную и осуществимую программу, нацеленную на превращение человечества в совокупность живых людей и привидений, которые сразу после смерти обретали бы новое воплощение, минуя путь, ведущий через чистилище на небеса.

Теперь вы видите, дорогой неизвестный друг, почему Церковь так враждебно относится к учению о реинкарнации, хотя сам факт повторяющихся воплощений известен - и не может быть неизвестен - многим преданным сынам Церкви из достоверного духовного опыта. Глубинная причина такого отношения заключается в опасности реинкарнации через стадию привидения, при которой душа минует путь очищения (в чистилище), просветления и небесного единения. Ибо человечество может поддаться искушению и заняться в нынешней жизни приготовлениями к своей грядущей земной жизни, а не к чистилищу и небесам. Приготовления к грядущей земной жизни, а не к тому, чтобы предстать перед Вечностью, сводится к кристаллизации в смысле формирования электрического двойника - тела привидения, - которое могло бы, в свою очередь, послужить мостом от одного воплощения к другому и удобным средством уклонения от чистилища и встречи с Вечностью. В своей земной жизни человеку надлежит совершенно осознанно готовиться к этой встрече, т. е. к чистилищу, и к опыту присутствия Предвечного, т. е. к небесам, а отнюдь не заботиться о будущей жизни на земле, что равносильно кристаллизации "тела" привидения. Во сто крат лучше ничего не знать о реинкарнации и отвергать самое доктрину реинкарнации, нежели обращать помыслы и желания к будущей земной жизни, поддавшись таким образом искушению прибегнуть к средствам, которые предлагает змей, обещая бессмертие. Вот почему, повторяю, Церковь с самого начала враждебно отнеслась к идее реинкарнации и делала все, что могла, чтобы эта идея не укоренилась ни в сознании, ни - более всего - в воле человека.

Сознаюсь, что только после немалых колебаний, связанных с весьма серьезными возражениями нравственного порядка, я решился написать об опасности, которую влечет за собой учение о реинкарнации, и прежде всего о возможных - и фактических - злоупотреблениях этой теорией. И только вера в то, что вы, дорогой неизвестный друг, осознаете весь груз ответственности, лежащий на каждом, кто рассматривает реинкарнацию не как явление, относящееся к сфере эзотерического (то есть сокровенного) опыта, но как экзотерическое учение, подлежащее популяризации - и внедрению в умы всех и каждого, - придала мне решимости сказать здесь о практических злоупотреблениях идеей реинкарнации. А потому молю вас, дорогой неизвестный друг, проявить добрую волю и изучить в свете нравственного сознания вопрос, насколько оправдан и желателен характерный для экзотерических учений подход к идее реинкарнации, принятый и практикуемый как представителями французского оккультного движения XIX и XX века, так и теософами, антропософами, розенкрейцерами и другими.

Могу добавить, что в конечном счете речь идет не только о моральной опасности избежать чистилища и встречи с Вечностью, но и о подмене одного бессмертия другим, т. е, бессмертия, дарованного Богом, - бессмертием змея. Ибо существуют две смерти и два бессмертия.

"Смерть", о которой говорит отец в притче о блудном сыне - "сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся" (Лк. 15:24), - это отдаление от Отца и его дома, тогда как смерть физического тела означает отдаление от физической сферы и электрического поля земного тяготения (которое обсуждалось нами в двенадцатом письме, посвященном Аркану "Повешенный"). Итак, отказ идти по пути чистилища и небес сводится к отказу вернуться в дом Отца, т. е. к решению оставаться в отдалении от Него. Именно это и есть смерть в Божественном смысле. Таким образом, полная кристаллизация означает окончательную смерть с Божественной точки зрения, тогда как совершенная жизнь есть "излучение, подобное солнцу", т. е. полная декристаллизация. Таким образом, слова Господа "А от дерева познания добра и зла, не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь" попросту означают, что "в день, в который вы вкусите от дерева познания добра и зла, вы отдалитесь от Меня". А обещание змея - "Нет, не умрете" - означает: "Вы будете жить в отдалении от Бога, а я позабочусь о непрерывном течении вашей жизни по горизонтали, ибо восполню недостаток Божией любви и премудрости интеллектом и психофизическим электричеством, которые и станут источником вашей жизни". Таким образом, змей понимает под "жизнью" то, что Господь почитает "смертью" - и наоборот. Так вот, герметизм - христианский, равно как античный и дохристианский - всегда поддерживал основополагающий тезис всякого подлинного мистицизма, гнозиса и священной магии о том, что есть вертикальная Жизнъ и Смерть и есть горизонтальная жизнь и смерть. Для христианского герметизма Крест человечества - Крест Голгофы - это скрещение двух противоположных жизней и смертей. Воскресение - это не только триумф Жизни над Смертью, но еще и победа Жизни над жизнью.


Это победа вертикали над горизонталью, излучения над кристаллизацией. Вот почему когда жены пришли на рассвете ко гробу и не нашли в нем тела Иисуса Христа, явились им двое мужей в одеждах блистающих и сказали: "Что вы ищете живого между мертвыми?" {Пк. 24:5). Поэтому не станем более искать между мертвыми того, кто жив, и прежде всего не будем искать бессмертную Жизнь в царстве смерти - в сфере интеллекта, порожденного электричеством или, заимствуя образ из Каббалы, в царстве Самаэля, восседающего на драконе.

Не в фантомах и призраках таится источник уверенности в выживании или бессмертии. Источник этой уверенности находится в ином месте. Где же тогда?.. - В постижении человеком своей сокровенной сути и в его связи с дыханием, светом и теплом Господа.

Уверенность в бессмертии проистекает из сопричастности к тому, что по своей природе неуничтожимо и неувядаемо и потому бессмертно. Тот, кто постиг сокровенную суть своего существа, т. е. хотя бы один раз был поистине самим собой, проникнувшись Божественным дыханием, озарившись Божественным светом и воспылав Божественным теплом, - тот знает, что такое бессмертие, и что сам он бессмертен. Можно прекрасно объяснить ему "вторичную природу" сознания, т. е. что сознание является лишь функцией мозга и нервной системы и что оно подобно радуге - переливу цветов, возникающему в результате отражения и преломления солнечных лучей в облаках, - все это можно ему прекрасно описать, но у него не останется ни тени сомнения в том, что все это ложно, а истинно как раз обратное. Возможно, ему не удастся найти для вас веских аргументов против доктрины вторичности сознания, но ему они и не нужны. Ибо его уверенность основана не на аргументах, а на опыте.

Представим себе реакцию Сан Хуана де ла Крус или Св. Терезы Авильской на обращенную к ним попытку доказать, вооружившись всеми доводами современной науки, что душа - это всего лишь мираж, порожденный химическими и электрическими реакциями в организме! Доказать это им! Тем, кто множество раз покидал собственное тело, оставляя его в полном бесчувствии, и возвращался преисполненный жизни и света, почерпнутого не только за пределами всех химических и электрических реакций, но и за пределами всякого чувственного восприятия и всех возможностей разума! Они, пожалуй, посоветовали бы автору подобных утверждений обратиться к лекарю или к экзорцисту.

Таким образом, уверенность в бессмертии может быть абсолютной, т. е. никак не зависящей ни от обоснованности или необоснованности доказательств, ни от степени ее подтверждения объективными фактами. Она возникает при постижении человеком своей сокровенной сути и своей глубинной связи с Господом.

Я, надеюсь, достаточно знаком с логической, философской и психологической критикой картезианского принципа "cogito ergo sum" ("Я мыслю, следовательно я существую") и безоговорочно с ним согласен in foro scientiae{93}. Однако уверенностью в своем трансцендентном "Я", в самой своей сокровенной сути наделила Рене Декарта не сила этого постулата перед судом науки, а опыт, апробированный судом сознания ("in foro conscientiae"), где, мысля с присущим ему блеском, он выходил за пределы дискурсивного мышления и внезапно обнаруживал себя мыслящим мысли! Стало быть, не логический аргумент, а реальный и сокровенный опыт мысли - в процессе мышления - наделил Декарта совершенной уверенностью в реальности "Я существую", которая проявляет себя посредством "Я мыслю".

Немецкий философ Иммануил Кант (человек с детски чистой душой, замечательно честный и добросовестный) превратил спонтанный опыт Декарта в новый метод духовного стремления к познанию, т. е. в трансцендентальный метод.

Этот метод представляет собою попытку превзойти пределы того мышления, в которое обычно погружен мыслящий, посредством выхода из него и возвышения над ним, с тем чтобы наблюдать мышление - или "мыслить о мышлении" - с позиции, занятой "над дискурсивным мышлением". Эпохальное открытие Канта заключается, прежде всего, в отделении мыслящего от "наивного мышления", т. е. от состояния, в котором мыслящий затерян в процессе мышления, будучи всецело в него погружен. Такое разграничение предполагает, что мыслящий занимает позицию над мышлением, откуда может со всем беспристрастием и неподкупностью дать оценку тому, что мыслится. Это и есть "трансцендентальная критика" Канта. Его сочинения "Критика чистого разума" и "Критика способности суждения" являются результатом применения этого метода для пересмотра всей совокупности нашего знания и всесторонней проверки притязаний интеллекта и органов чувств на право быть судьями в таких метафизических вопросах, как существование Бога, бессмертие души и нравственная свобода. В "Критике чистого разума" мы находим не только результаты критического взгляда мыслящего, направленного в сферу дискурсивного мышления и чувственного восприятия, в которую он был погружен прежде, но и то, что мыслящий, т. е. сокровенная суть человека, может сказать самому себе. Вкратце это можно выразить так:

"Мне пришлось бы изменить самые основы моего бытия либо полностью уничтожить себя, если бы я сказал, что Бога не существует, что я не свободен и что я не бессмертен. Сама структура моего бытия такова, что категорически постулирует существование Бога, или бесконечного совершенства, свободы, или морали как таковой, и бессмертия души, или возможности бесконечного совершенствования".

Нечего и говорить, что постулат Рене Декарта "Я мыслю, следовательно я существую" стал объектом уничтожающей критики со стороны логиков, философов и психологов. Впрочем, основные положения, выдвинутые Иммануилом Кантом в "Критике чистого разума", подверглись не менее жесткой - и научно не менее обоснованной -критике, нежели постулат Декарта. Но и здесь необходимо подчеркнуть, что к убежденности в существовании Бога, свободы и бессмертия привел Канта не логический вывод или доводы дискурсивного мышления, а реальный и сокровенный опыт, обретенный им в ходе применения своего трансцендентального метода. Этот последний оказался подлинным духовным упражнением, которое привело Канта к постижению своей сокровенной сути - к чему пришел и Декарт - из чего он извлек тройственную уверенность: в реальности Бога, в реальности нравственной свободы и, наконец, в реальности бессмертия души.

Подобным же образом в индийской Джнана-Йоге адепт приходит к трансцендентному "Я" посредством критического изучения своего тела, в результате чего приходит осознание того, что "это тело не есть Я". Затем он критически изучает- свою психическую жизнь - желания, чувства, память, образы и т. д. - чтобы прийти к осознанию, что "эта психическая жизнь не есть Я". И, наконец, он подвергает критическому анализу само свое мышление, отрешившись от него, и приходит к постижению мыслящего-как пришли к постижению трансцендентного "Я" Декарт и Кант, восходя от мысли к мыслящему. Здесь заключен источник уверенности и в том, что "Я существую" (Декарт), и в том, что "Я свободен, я бессмертен [и] я пребываю в присутствии Бога" (Кант).

Да умолкнут, наконец, критики Декарта и Канта, умерив свой пыл благодаря лучшему их пониманию; да не "вмешиваются они более" в то, чего достигли две эти выдающиеся личности, т. е. в "духовное постижение" своей сокровенной сути, своего трансцендентного "Я". Да прекратятся когда-нибудь до тошноты приевшиеся повторения, что Кант "изменил своим же методам и предал собственные принципы" и что, состарившись, он "впал в фидеизм своей юности". Ибо истина в том, что Кант ничего не предавал и ни во что не впадал. Он лишь пришел к созревшим плодам трудов всей своей жизни. Неужели лучше, если бы он так ничего и не достиг и закончил жизнь всего лишь мастером критики и сомнений?... Если бы искренние и целенаправленные усилия всей жизни не привели его ни к какому опыту, а стало быть и к уверенности в том, что относится к сфере метафизики? Вместо того, чтобы радоваться и праздновать сам факт достижения такой уверенности, его обвиняют в непоследовательности и старческом слабоумии! Боже мой! Какая мелочность!

Теперь вы видите, дорогой Неизвестный друг, что и великие мыслители Запада - так же как индийские йоги - пришли к постижению сокровенной сути человека, его трансцендентного "Я", что привело их к уверенности в бессмертии.

Христианский герметизм, будучи синтезом мистицизма, гнозиса и священной магии, предлагает человечеству помимо описанного выше "метода" три метода обретения уверенности в бессмертии.

Прежде всего, существует традиционный мистический путь очищения, просветления и единения, представляющий собой добровольное и осознанное прохождение человеческой душой трех этапов на пути после смерти - через чистилище к небесам, а от небес к Богу. Его можно найти не только у таких великих христианских мистиков, как Дионисий Ареопагит, Бонавентура, Тереза Авильская, Сан Хуан де ла Крус... не только в дохристианских учениях герметических трактатов, приписываемых Гермесу Трисмегисту, как скажем, в трактате "Божественный Поймандр", но также и в великих таинствах язычников, египтян и прочих, где три эти стадии: ????????? (очищение), ???????? (просветление) и ??????? (единение, или слияние сБогом) - дают осознание посмертных состояний души и уверенность в бессмертии. Вот что об этом говорит Жан Марк-Ривьер:

"[Такова] суть учения как египетского, так и греческого эзотеризма: знание посмертных состояний души, позволяющее преодолеть страх перед этой смертью, страх психологический и человеческий. Посвященный узнавал о том, что его ожидает; чего же ему было бояться?" (87: р. 90).

Как практика концентрации есть "искусство забвения", а практика глубокого приобщения или медитация есть овладение "искусством сна", точно так же и созерцание при подлинной посвященности означает овладение "искусством умирания". Только в овладении забвением, сном и смертью - в прошлом, ныне и в будущем - обретается мистический опыт единения души с Богом, а значит, и абсолютная уверенность в бессмертии. Это неизменно достигается лишь прохождением трех этапов вечного мистического пути: очищения, просветления и единения. Сан Хуан де ла Крус свидетельствует, что в процессе очищения раскрывается, действует и крепнет подлинная вера; что и фактором, и результатом просветления является надежда; и, наконец, к единению души с Богом приводит любовь к ближнему (cf. 66: II, V).

Этот путь вечен, и никому не дано изобрести или открыть какой-либо иной. Его, разумеется, можно разделить на тридцать три этапа - или при желании даже на девяносто девять; можно облечь его в интеллектуальные одеяния либо в прекрасные и простые символы; его можно представить в различных терминах - санскритских, каббалистических, греческих, латинских и др. Но всегда мы будем иметь дело с одним и тем же путем непреходящего мистицизма - путем очищения, просветления и единения. Ибо иного пути нет, никогда не было и не будет.

Герметизм также не может предложить никакого иного пути, кроме пути непреходящего мистицизма, на котором основаны гностические, магические и философские методы. Другими словами, чтобы стать гностиком, магом или даже философом (в подлинном и изначальном смысле слова), невозможно обойтись без очищения. Столь же невозможно в гнозисе, священной магии и философии (опять же в подлинном и изначальном смысле слова) обойтись и без просветления. Ибо непросветленный гностик будет не гностиком, а обычным "чудаком"; непросветленный маг будет всего лишь колдуном; а непросветленный философ будет либо полным скептиком, либо любителем "интеллектуальных забав". Что до первоисточника, из которого гностик черпает свои откровения, маг - свое могущество, а философ - свою осведомленность, то такой источник лишь один: более или менее непосредственное соприкосновение души с Богом. Поэтому продвижение всегда проходит по одному и тому же пути, независимо от того, какой именно применяется метод, - мистический, гностический, магический или философский.

Дорог много, но путь только один. А стало быть, что бы человек ни делал, он продвигается и растет только на стезе очищения, просветления и единения; и независимо от знаний и опыта критерием подлинного прогресса может служить лишь прогресс в очищении, просветлении и единении. О дереве судят по его плодам; о мистике, гностике, маге и философе судят по их вере, надежде и любви к ближнему, т. е. по их прогрессу на стезе очищения, просветления и единения.

Духовное величие - широта души - определяется лишь ее верой, надеждой и милосердием (любовью). Будда, разумеется, видел, что мир болен, - и, считая его неизлечимым, учил различным способам его покинуть. Христос тоже видел, что мир смертельно болен, но счел его излечимым и пустил в ход силу, направленную на исцеление - проявившую себя через Воскресение. В этом все различие между верой, надеждой и любовью Учителя Нирваны и Учителя Воскресения и Жизни. Первый сказал миру: "Ты неизлечим; вот средство положить конец твоим страданиям - и твоей жизни". Второй же сказал: "Ты излечим; вот средство для спасения твоей жизни". Два доктора поставили один и тот же диагноз - но сколь громадно различие в лечении!

Традиция учит-и всякому серьезному эзотеристу и оккультисту известно, что так оно и есть - что Архангел Михаил является Архистратигом, т. е. Военачальником, возглавляющим небесное воинство. Почему именно он? Потому что в этот ранг возвели его вера, надежда и любовь. Дело в том, что "возглавлять" означает в духовном мире наименьшую по сравнению с другими подверженность сомнениям, отчаянию и склонности к осуждению.

Традиция учит, что Архангел Михаил олицетворяет Солнце, тогда как архангел Гавриил - Луну, архангел Рафаил - Меркурий, архангел Анаэль - Венеру, Захариэль - Юпитер, Орифиэль - Сатурн и Самаэль - Марс. Почему Солнце? Потому что Солнце есть зримый символ, образ веры, надежды и любви. Оно равно проливает свет на добрых и злых, ни на мгновение не покидая своего места в центре небес.

Да, величие самого Бога, т. е. того, что в Нем для нас Божественно, - заключается не в его могуществе, превышающем всю совокупность сил во вселенной, и не в Его всеведении, благодаря которому Он, словно отличный инженер, предвидит порядок взаимодействия заранее рассчитанных и предопределенных сил в будущей "машине мира", и даже не в том, что Он абсолютно незаменим как центр всякого тяготения во вселенной - духовного, психического и физического. Нет, подлинно Божественное в Боге, т. е. то, что всех нас повергает перед Ним на колени, - это Его вера, Его надежда и Его любовь. Ибо как мы веруем в Бога, так и Бог верит в нас - но верой более возвышенной и преисполненной Божественного величия; Его надежда на это огромное сообщество свободных существ, именуемое нами "миром", столь же бесконечна, как и Его любовь к этим существам.

Мы поклоняемся Богу не потому, что Он более всемогущ или всеведущ, нежели мы, но потому, что у Него больше, чем у нас, веры, надежды и любви. Наш Бог бесконечно благороден и великодушен, а не только всемогущ и всеведущ! Бог велик Своей верой, надеждой и любовью - и страх Божий есть прежде всего страх погрешить против этого благородства и великодушия!

Итак, основой христианского герметизма является путь вечного мистицизма; да и в практике герметизма он также представляет собой основу и отправную точку. Отправная точка - куда?... - В сферу гнозиса, священной магии, равно как и в сферу герметической философии.

Гнозис, естественно не имеющий ничего общего с методами, заимствованными из учений гностических сект или из их символов веры, - это вклад мистического опыта в разумение и память. От чистого мистицизма он отличается тем, что последний сводится к опыту, в котором воля - чистая и просветленная - составляет единое целое с Богом, тогда как разумение и память исключаются из него и остаются за порогом мистического опыта. И именно эта непричастность разумения и памяти к мистическому опыту делает его невыразимым и непередаваемым. С другой стороны, гнозис есть тот же мистический опыт с участием разумения и памяти, переступившими этот порог и бодрствующими вместе с волей. Только обучение с помощью символики наделяет их способностью соучаствовать в мистическом опыте воли. Они участвуют в нем как свидетели, т. е. хранят полное безмолвие, играя роль зеркала. Но результатом их присутствия в качестве свидетелей мистического опыта воли становится их способность выразить и передать этот опыт. Причина в том, что разумение и память получили впечатление о нем. А это впечатление и есть то, что мы здесь понимаем как "гнозис". Мистик является гностиком в той мере, в которой он может выразить и передать свой опыт другим. "Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем" (1 Ин. 4: 16), - гласит основной постулат мистического богословия. "Бог есть Троица: Отец, Сын и Святой Дух", - таков встречный гностический постулат. Либо: "Я и Отец - одно" (Ин. 10: 30), -это постулат мистики; а "В доме Отца Моего обителей много" (Ин. 14: 2) - постулат гнозиса.

Таким образом, гнозис есть плод безмолвного участия разумения и памяти в мистическом опыте воли. Я говорю "безмолвного", ибо в противном случае, т. е. в случае активного участия, речь бы уже шла не об откровении, а об утверждении, порожденном разумением и воображением. Ибо для того, чтобы понять, нужно слышать, а чтобы слышать, необходимо молчать. Разумение и память/воображение должны хранить молчание, если хотят понять, т. е. принять откровение свыше.

И точно так же, как гнозис есть плод участия разумения и памяти в мистическом слиянии воли с Богом, так и священная магия есть плод участия трех сил души в мистическом единении с Богом в отношении к ближнему и Природе. Когда душа, обретшая опыт единения с Богом, обращается к ближнему и Природе не для созерцания, но для действия, - тогда она становится душою мага. Каждый мистик является магом в той мере, в какой он действует, вдохновляясь своим мистическим опытом. Священная магия есть практическое применение того, что мистик созерцает, а гностик постигает через откровение.

Итак, философия герметизма основывает свои выводы на мистическом, гностическом и магическом опыте и стремится к приведению их в соответствие с опытом земной жизни и открытиями естественных наук. Таким образом, герметизм может дать трисмегистскую ("трижды величайшую") уверенность в бессмертии, т. е. троекратную достоверность мистического, гностического и магического опыта.

Эта уверенность, как мы видим, формируется в трех - или четырех - стадиях нисходящего сверху вниз процесса откровения. Традиция называет это "нисхождением небесного Иерусалима" в противоположность описанному выше методу "возведения Вавилонской башни". Таким образом, христианский (и дохристианский) герметизм безусловно принадлежит к обширной традиции, практикующей метод "нисхождения небесного Иерусалима", который действует в истории человечества, с целью приготовления всего рода людского к грядущему духовному событию вселенского масштаба - "нисхождению небесного Иерусалима". Ибо "нисхождение небесного Иерусалима" является в то же время и практическим методом духовных школ. Вся совокупность духовного мистического, гностического и магического опыта отдельных индивидов, постепенное преобразование всей человеческой цивилизации в "град небесный", т. е. место, где действуют небесные законы, и, наконец, Реинтеграция всей Природы, являющаяся свершением космической значимости, - все это вместе составляет осуществление "нового неба и новой земли" (Откр. 21: 1), в котором происходит исцеление мира. Следовательно, "нисхождение небесного Иерусалима" объединяет в себе как наиболее сокровенный опыт человеческих душ, так и всю историю и эволюцию нашей планеты - согласно закону:"... ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано" (Мф. 10: 26), ибо все, что происходит в субъективной сокровенности, рано или поздно становится объективной реальностью. Таков уж магический закон истории, что все субъективное становится когда-нибудь объективным, а устремления, помыслы и чувства дня нынешнего завтра становятся историей. "Так как они сеяли ветер, то и пожнут бурю" (Ос. 8: 7).

Эти слова возвращают меня к карте Тринадцатого Старшего Аркана Таро. Здесь мы видим Смерть, пожинающую руки, ноги и даже головы, которые появляются над поверхностью черной земли. Она не скашивает ни растущую траву, ни целые человеческие фигуры - которые, к тому же, здесь отсутствуют.

Смерть выступает в роли стража определенного уровня, отсекая любой фрагмент человеческого тела, появляющийся над ним. Она действует скорее как хирург, чем как уничтожитель... но какой хирург?

Выше мы говорили о методе и идеале "возведения Вавилонской башни", посредством которого оживленная и наделенная интеллектом электрическая энергия восходит из физического организма в высшие сферы - вначале в витальную или эфирную сферу, в которой "растет трава", как показывает карта Тринадцатого Аркана.

Это восхождение оказывается по сути лишь частичным, если оно не осуществляется планомерно и с полным осознанием этого процесса, как это нередко и бывает в оккультных школах. В итоге порою до витальной или эфирной сферы удается подняться одним лишь "электрическим рукам", или "ногам", а иногда только "голове". Смерть же, изображенная на нашей карте, заботится о том, чтобы в витальный мир не проникали "эмиссары" из мира физического. Подобно истинному хирургу, она отсекает эти электрические "части" физического тела, появляющиеся над этим уровнем, т. е. порогом, за которым начинается витальный мир. Таким образом, она ампутирует больные части тела - "больные" в том смысле, что они проникли в не принадлежащую им по праву сферу бытия - прежде чем болезнь станет неизлечимой. Стало быть, Смерть на этой карте играет роль стража порога между двумя мирами и в силу этих своих обязанностей пользуется хирургическими методами.

Итак, не является ли Смерть, вообще говоря, целительным началом в этом мире? Призвана ли она убивать и разрушать - или исцелять методами хирургии?

Предлагаемый мною ответ, дорогой неизвестный друг, состоит в том, что Смерть безусловно есть исцеляющее начало в этом мире. Она ампутирует пришедшие в негодность части - даже всю совокупность негодных частей, т. е. все физическое тело - во имя освобождения самого человека.

Как есть на свете природная медицина, которая возвращает здоровье с помощью правил и навыков здорового образа жизни - диеты, сна, дыхания, физических упражнений и т. д. - и есть медицина гомеопатическая, которая исцеляет, помогая всему организму преодолеть болезнь, и как есть аллопатическая медицина, которая борется с болезнью методом противоположностей, и как существует, наконец, хирургия, спасающая жизнь организма, жертвуя какой-то его частью, так существует на свете и исцеляющий "механизм", иерархическая структура которого аналогична иерархической шкале природной, гомеопатической, аллопатической и хирургической медицины.

Смерть в этом "космическом госпитале" соответствует отделению хирургии. Это крайнее средство спасения жизни. Помимо нее есть еще три принципа сохранения и укрепления здоровья мира и отдельных индивидов. Этими принципами являются мистицизм, гнозис и магия. Таким образом, перефразируя лозунг времен французской революции, можно сказать:

Мистицизм, гнозис, магия - или смерть.