Журнал "Тропа Колдовская". Выпуск 8.

Журнал "Тропа Колдовская". Выпуск 8.

Шаг по Ходу Могильному.

Вопросов больше всего получаю о Ходе Могильном, видать, тяга к познанию мира мертвых сильна в людях колдующих. Или же то зов давно ушедших предков, как знать. Что ж, не думал я, что после того, как в журнале о Ходе том рассказал, что то неясным останется. Но, знание на то и знание, что и в один заход не все разузнаешь. Так и быть, открою больше о том, что ждет колдуна, решившего и решившегося, пойти Ходом Могильным.
С виду, Ход Могильный, только еще один путь к тому, как через кладбище колдовать, или силу свою приумножить, или врага извести, или же богатство нажить. Но то может сказать лишь колдун неопытный, кому слова да одежда более важны, чем суть. А суть всегда в том, как путь, что ты избрал, на тебе отображается.
Известно ведь, что человек, как и все звери земные, жив, и есть отвращение у него к мертвому, и как всякий живой, тяготится человек смертью и всем мертвым, сторонится того и посильно избегает. Человек мирской на кладбище редко соберется, хоть даже и родные его, и любимые там лежат — из суеты мирской мертвые вычеркнуты, а зачастую, и из памяти.
Все потому, что страх есть перед смертью, и мыслею касаться даже того страшно, ведь как знать — заглянув в замочную скважину, вдруг окажешься и за дверь утянут.
Попы одно говорят, колдуны совсем другое, а наука и вовсе сказать ничего не может, так что страх перед концом жизни в человеке велик еще и потому, что неведомо достоверно людям мирским, что там, после гроба, ждет. Да только помнит все же человек истину — то, и перед силой смерти и мертвых преклоняется, подарки носит и поминает.

Вот перед той страшной неизвестностью, и оказывается колдун, желая тайны мертвых узнать. Те же, кто на кладбище ходят и через могилы дела свои делают, кто со страхом, кто с опаской, те словно дети, что у страшной двери, за которой живет неведомый жилец, герой жутких легенд, собираются, храбростью своей меряясь — кто сколько простоит.
Даже и те колдуны, кто избирают для себя только через кладбище делания совершать, кто говорит, мол, что пред мертвыми они преклоняются, те лишь через дверь ту в щелочку смотрят. Так же, как и те, что себя ныне веретниками зовут, у подножия стоят того, что есть Царство Бесовское.
Но стыдного в том ничего нет — как нет стыдного в любой работе колдовской, когда за ней жажда знаний стоит да готовность учиться.
Но сколь глубоко не посвятил бы себя колдун работе с кладбищем, не познает он истинной силы, что может даровать Царство Мертвых, до той поры, пока сам он будет среди людей ходить. Пока не выйдет с него дух людской, дух живой — и не останется лишь одна смерть.
Простой колдун может давать работу мертвым и почитать их, но колдун Хода Могильного будет двигать тем, что есть сама смерть.
То и есть посвящение в Ход Могильный, когда принимает колдун на себя печать великую, что сама Царица Смерть налагает и дарит свой взгляд, пусть и мимолетный, но столько вначале и положено. Через то посвящение, получает колдун ответ на свою просьбу о силе да знаниях. И для того, освобождает он место в себе самом от страстей мира живого — и переходит в Царство Мертвых, без смерти тела своего.

То ход сильный и решающий, на нем многое заканчивается, но и многое начинается. И с того посвящения, уже совсем другой человек выходит, нежели тот, что был прежде.
Как люди полны страсти, полны жизни и желаний, так же и колдун хода Могильного, от всего того свободен. Здесь и начинается испытание для такого колдуна. Ведь когда страсти нет ни к чему, то жизнь словно сера становится. Что раньше в злобу кидало, или же в страх, или же удовольствие давало, то больше не трогает ничего внутри.
Ведь страсти жизнь человека определяют, заставляют за место свое под солнцем бороться, за хлеб, за людей, что рядом видеть с собою хочешь. А тут нет больше того. Что наслаждение приносило — утехи кроватные, вино, еда, праздники и веселье, то внутри также не трогает уже ничего.
Теперь для колдуна, кто Ход Могильный принял, жизнь видна лишь как суета вокруг, словно на ускоренной съемке, суета пустая и бестолковая, оно и ясно почему, в итоге все мы после той суеты устанем и уляжемся в смертный сон. Так чего же бегать, чего же слезы лить и радоваться чему, когда жизни нет, а есть лишь тление.
Так и нет больше интереса у колдуна такого в том, как все обернется, спокойствие ледяное становится для людей, что рядом, предметом удивления, а иной раз и страха.
Когда говоришь с человеком, а чувство такое, словно и не здесь он, а настолько далеко, что неясно, слышит ли он тебя, видит ли тебя. А где он, в какой дали — захочешь узнать, и жутью веет, холодным ветром земляным обдает.

Иной раз люди чувствуют в присутствии колдуна, что Ходом Могильным идет, ужас глубинный и отторжение, или же, что внутри у них холодеет, мерзнуть они начинают даже в жару. Бывает, что и цветы вянут, а животные такого колдуна также могут бояться и убегать. Чуют они текущую по венам колдуна силу смерти, которая у живых не встречается. Но то можно незаметным сделать.
Потому спокоен колдун, что нет для него удивления уже в жизни, ведь мертвые уже столько видели, столько прошли, чего только сама жизнь не придумает, а им все то известно, выстрадано и высмеяно.
Так и некоторые с непривычки пытаются вновь ощутить жизнь в себе, кутить начинают, объедаться да обпиваться, жизнью рисковать, а ничего с того уже не выходит. Пробуют новые виды разврата, удовольствия изощренные и кушанья новые, да только прежнего они уже не дают.
Иной раз и сторониться людей такие колдуны начинают по — первости, поскольку видны с глаз мертвого люди живые, словно бы с изнанки, все мысли их тайные и страсти порочные, что в каждом есть, и ток жизни самой виден так отчетливо, словно вода текет по тысяче тончайших хрустальных трубочек. Кажется, дыхни разок, и посыпятся осколки, не соберешь уже.
Чует в себе силу мертвенную колдун, что вокруг него замедляет жизнь свой ход, останавливается и замирает все, гаснет и холодеет. Иной раз и думаешь — как же хрупко бытие человека, как же легко его сломать, изничтожить.

Также и внешность колдуна меняется стремительно. У кого и седины прибавляется, несмотря на годы. У кого морщины появляются на совершенно гладкой коже, словно борозды, а остальная кожа гладкая. Да и бледнеет кожа, лицо застывает. И эта маска, иной раз, словно из гипса или же мрамора, может и людей испугать подспудно.
А когда начинает колдун силой своей молодиться, люди отмечают, что облик колдуна не как у людей, неестественен. Походка у колдуна Хода Могильного становится плавной, а шаги неслышными. Иной раз и не замечают его, когда он не хочет, даже когда смотрят в упор.
Особо про глаза скажу, становятся они черными, блестящими. Взгляд колдуна притягивает, и в то же время отталкивает, чувствует смотрящий, что этими глазами смерть глядит. Также, кажется взгляд этот грустным, и даже люди спрашивать могут, мол, не случилось ли чего. Так что иной раз, приходится колдунам Хода Могильного, и очки черные носить, или же в лицо людям не смотреть.
Но как освоится колдун с тем, кто он теперь, то начинает от ума жизнь и мир воспринимать, движимый осознанием, что нужно сделать, а не простой страстью или желанием. Смирившись с отсутствием желаний да страстей, такой колдун находит себе иные цели, к которым идет, прикладывая свою волю. И коль соединит он силу свою и волю, то никто и ничто его не остановят уже.

Как стать колдуном.
Часто вопрос слышу такой. Да и что ответишь на него? Что учиться надо, да соблюдать то, что учитель говорит. Следовать клятвам своим и обычаям, что приняты на тропке колдовской, что ты избрал. Отвечал такое, а всегда недоумевал — что же такое делается с людьми, когда не понимают очевидного? И оттого, вопрос этот встал прежде всего, передо мной самим. Понял я, что вопрос тот совсем не так прост, как мне до того виделось.
Ведь чего люди ищут, когда хотят колдунами стать? Не знаний ищут они, и не того, кто дать их сможет. А от себя самих избавление. Почему же так? Ведь колдун, тот кто обряды да заговоры знает, кто с нечистой силой водится. Так и я думал сперва. Но в корень глянув дела, понял другое.
Живет себе человек простой, а воспитан кем — воспитан мамой. Папы нынче в семьях не бывают. А любая мать, над ребенком печется. И, как любая женщина, защитить свое чадо хочет не только путями явными, мирскими. А о защите какой в первую очередь люди мирские слышат? О защите церковной, якобы, что крещение и ношение креста после, дает защиту.
Так, сама же мать и относит ребенка на алтарь жертвенный. А там, может, и в церковь водить начнет. Чего же там расскажут? Что надо быть хорошим и добрым, слушаться да молиться. Про ангелов расскажут да безобидного, якобы, упыря да его приспешников. Вот и пример для ребенка.
Потом что — детские сады да школы, где говорят одно, а делают другое. Говорят, что и драться нельзя, и слушаться надо, и сидеть надо молча, и ничего без разрешения не делать. А вопросы тоже лучше не задавать, только знай себе зубри и пиши, как положено. А что не так, как другие, ребенок делают — тут же маму зовут.

Вот и получается, что ребенок воспитан, чтоб как все быть, молчать да слушаться. Да все исполнять, пусть и глупое. И безобидным быть, да таким, что когда бьют тебя или же ущемляют — не в ответ врага и детей его изводить, а «правила хорошего тона» помнить.
Потому и притягивает людей колдун — ведь живет он не как все. Против упыря идет и всей то бледной плесени, что учит лежать да не противиться врагу. Колдун не слушается никого, и нет у него закона — сам жизнь правит, как хочет.
Кто обидеть колдуна захочет, самым дорогим заплатит, и не будет колдун себя увещевать, что мол, не по правилам то или же нехорошо, или же не принято так. Все сгинут, и малые, и большие.
Потому и хотят люди колдунами стать, что опротивела им своя слабость, давит она их, душит. И кажется — назовись колдуном, так и станешь вмиг таким же, свободным да гордым. Но то заблуждение, ведь и боксером назовешься, да оттого не станешь им.
Что же те люди делают, что говорят, будто бы колдунами стать желают? Смотрят на то, что снаружи, и пытаются за колдунами повторять наружнее, внутреннего не понимая. Коль не поклоняется упырю колдун и не боится его, то раскреститься надо. Коль говорят, что колдуны иконы ломают, то же самое делать надо. Обряды колдун сотворяет — надо, значит, тем же заняться.

Тут главное заблуждение и начинается. Потому, что человек такой, от всей души желающий освобождение от рабства, жизнью привитого, смотрит лишь на наружнее. Кажется ему, будто колдуном быть легко да просто, что посильно такое сходу каждому. Надо только повторить, как делает колдун, и все получится.
Кажется такому человеку, будто колдуном стать, это то же, что и поклонником «сатанинской» рок — музыки: надел маечку, патлы отрастил, пальцы козой сделал, и готово.
Но в колдовстве, внешнее ничего не значит. И тут человек, что пытался совершить обряды «из интернета», невесть откуда взявшиеся, ничего не стоящие, начинает горевать. Мол, ерунда все то и никакого колдовства нет, не работает ничего, выдумки, и так далее. То есть, делает так, как в детстве учили — ложиться да начинает плакать.

В чем же такие люди ошибаются?
Во всем, что касается колдовства. Сами те люди такого не увидят, и вины их в том нет — так воспитали. Потому и объясню здесь сам, чтоб помочь им свои оковы разбить.
Самое главное, что знать стоит тому, кто в колдуны собрался — нет в колдунах жалости. А узнать, есть ли в тебе она, просто — спроси, сможешь ли ты ради любой цели своей другого человека переступить? Ведь и у него тоже цели есть свои и мечты, и дети, коих кормить надо, и все то же, что и у тебя?
Не говорю я о том, чтобы переступить трусливо, как ныне принято — подумать, что не слышал, как о помощи зовут. Или же молча согласиться с тем, что другой человек говорит, а внутри над ним смеяться. О том говорю, чтобы открыто да в глаза сказать - «нет, что ты говоришь, того не хочу, не мое оно, пойди вон от меня». Даже такой мелочи, и то люди сейчас сделать не могут.
А жалобят сейчас по — всякому, и больными мамами, и больными деточками, и больными кошечками. Слыхал я часто такое - «как же порчу мне на врага наводить, ведь у него дети. С кем же они останутся?». Да какая же разница, с кем. О детях своих пусть тот думает, кто на тебя нападает и угробить хочет, чтоб едой твоей и прочим добром, своих детей и накормить. А ты, коль думать будешь, с чем чужие дети останутся, сам и вовсе останешься ни с чем.
Особого слова достоин вопрос с обрядами. Часто мне вопросы задают, мол, вот такой или такой обряд, что «в интернете» взят, он как, силу имеет? Или же пустой? А ведь знают сами, что колдовство всегда было знанием запретным и тайным, за него могли и жизни лишить, и крова, и свободы. И тайный здесь не в том, «чтобы мама не узнала» и не заругала. А в другом — что доступ к тем знаниям, он куда больше труда займет, нежели на какой то «чёрный форум» зайти да что то оттуда скопировать.

Не отрывая зад от дивана, можно только вес нарастить. Все настоящее, так не добыть.
Обряды истинные, они либо по роду даются, либо от учителя. Исключением здесь может стать, лишь покупка обряда. Либо же, изредка, когда заради чёрного дела, кто из колдунов часть обрядов своих огласит. Но никогда там не будут те, что истинную цену родового знания держат.
Сильный якобы обряд, за который ничего не просят, конечно, может быть. Да только, умысел в том обряде, чтобы желающего стать колдуном, но цену за то свою отдавать не желающего, отдать на прокорм мертвецам или же иным духам. Или же, силы и молодость, удачу забрать да тому передать, кто обряд тот, якобы, за бесплатно, отдал.
Но о таком уже я писал в журнале, когда «обряды Мансура» рассматривал.
Отдельного слова стоит и посвящение в колдуны. Невесть откуда взятые, все они предлагают колдуном стать, не имея учителя. Снова здесь приведу с боксером пример — по книжке разве можно боксу научиться? Отчего же думается, что и колдовству можно?
Без учителя, в колдовстве разве что помереть можно, наделавшись нехороших обрядов, что с явным злым умыслом оставляются для незнающих.
Невозможно раскрест сделать самому, и в колдуны посвятиться тоже. Те обряды, что такое сделать предлагают, или губят делателя, или же пустые. В старину такого не было, чтоб «самому посвятиться», так отчего же и ныне быть должно?
Подведя итог, скажу — быть колдуном, это образ жизни, это воля и смелость. Для того недостаточно в черные тряпки нарядиться да топтать кресты. Быть колдуном — это значит не на словах, а на деле, бороться со своими врагами и упырем. Колдун — не просто непослушный ребенок. Так и относитесь к колдовству по — взрослому. Тогда, возможно, и получится стать одним из нас.

Облик колдуна.
На глаза попался как — то список, как, мол, колдуна отличить от обманщика на глазок. Ну что же, вопрос тот нынче остро стоит. Многие пишут, якобы, обманули их, представившись колдунами, да только не о том здесь речь пойдет.
Кто обманулся — тот сам и виноват, коротко скажу все же. И в том пусть себя винят и свою глупость, а не на каждом углу плачут. Даже у якобы «добрых» христиан поговорка есть о таком - «дурака и в алтаре бьют».
Суть в том, что люди мирские пробуют решать вопрос, им непосильный, и своим умом решать за колдунов, как же им выглядеть, чтоб не прослыть обманщиком. Под такое, конечно, часть и будет подстраиваться. Те же самые мошенники и будут, они внешнее ловят и перенимают на раз, внешним дурака и берут. Кто же силу имеет, лишь посмеется да будет свое дело дальше творить.
Что интересно, пишут — то разное. Мол, и что колдун обязан (!) к просителям выходить в простой одежде, чуть ли не в лаптях. И такое, что надо в балахоне западных церемонщиков на люди показываться, и чуть ли не на базар так ходить.
Отступлю тут отдельно — колдун простому человеку никогда и ничего не может быть должен или же обязан вот так, сходу. Такие слова, с такой силой, как долг или обязанность, только в миру говорят запросто.
А ляпни такое колдуну, мол, должен ты мне — понятно, что будет. Сказать попусту, что между мирским человеком и колдуном, человеком Тьмы, могут быть узы столь крепкие, и потому, пытаться что либо взыскать (должен, обязан) — серьезный проступок, и не оградит словоблуда от наказание то, что он якобы «не знал».

Так вот. В миру, посреди людей, колдун часто ходит. Будет он ходить с халате с колпаком, или же, цепями с черепами увешанный, что о нем люди подумают? Или что дурак, или что из тех бестолочей, что «сатанистами» зовутся. Никогда к себе лишнего внимания колдун не будет привлекать, еще раз скажу, раньше за колдовство наказывали, вплоть до лишения жизни.
Никому такая «известность» не нужна из тех, чей род еще помнит гонения. Также и «в лаптях» редко кто ходить будет, разве что нарочно человек прибедняется, да таким и среди мирских полно.
Почему начал я с того, как в миру колдуны ходят? Да потому, что кем бы ни был ты, всегда будешь за счет мира жить, и в миру ходить будешь. И ничего в том дурного или же постыдного нету. А есть ведь и те, кто считает так. Мол, бабушки — старушки живут в селах, так и колдуны должны (опять должны).
Головы, видать, нету, чтобы даже книжку открыть и узнать, что молодость тех бабушек на такие годы пришлась, когда много людей по селам жили и деревням. Будто бы и в городах таких старушек нету, как же — станут они о себе рассказывать по миру.
Колдун — не монах и не поп, он от жизни берет, чего пожелает. И в платье не ходит, как попы — но им так по работе положено.
Потому и те, кто за помощью к колдуну идет, пусть готовы будут, что выйдет к ним с виду, простой мирской человек. Без рогов на голове, не в черном платье. В самой простой одежде, что и в миру носят, от костюма тройки, до костюма спортивного. Но почему, сразу же у кого то вопрос возникнет. Ведь разве не надо колдуну как то из простых людей выделяться? Нет, не надо. Колдун пойдет на кладбище или же перекресток, и в обычной одежде к нему никто и не присмотрится. Клоуна в наряде заметят тут же — и как он тогда работу свою докончит? Так же и перед людьми колдун предстает.
Так что не стоит по одежке судить. Да и по виду вообще. А некоторые ведь пытаются. Каких нелепостей только здесь нет. Мол, и цвет волос обязан у колдуна только черным быть, или же рыжим. Или же седым. Словно невесту себе люди такие ищут, смех один. Другие говорят, мол, что колдун настоящий — только старый. А как же те, кто силой колдовской молодятся? По таким словам, в колдуны они не гожи, обманывают, коль выглядят молодо. Так и есть, обманывают — время и век свой, но без силы такое разве сделаешь? Или же колдун молодой силы не имеет? Сила с рождения дается, а не с сединой, которая, между прочим, и колдунам не всегда под старость дается, а иной раз, еще в молодые годы.
Что же тогда есть отличие колдуна от обманщика? Просто все. Говоря с колдуном, или же, находясь с ним рядом, глядя в глаза ему, ты и ощутишь нечто чуждое, нездешнее. Станет немного не по себе. И бояться того не надо. Уютно и хорошо, оно часто рядом с теми людьми, что и есть обманщики. Что умеют к себе располагать и заговаривать, словно торгаши.
И как бы при том колдун не выглядел, силу его ты ощутишь. По ней и смотри.

Порча через скотий череп.
Творится порча та, когда надо жизнь и дела кому свалить и загубить. Да сделать то быстро. Но коль делать пойдешь то знай, делание то трудное и сил много берет. Лихо выпускает большое. Так и тебя задеть может.
А раз на такое согласен, то найди пустырь, а где не растет ничего, то лучше всего будет. Или в лес иди, что от пожара горел, или же бурелом там да сухое все давно. Бери с собой нож, да чем старее он будет, и дольше без дела лежал, тем лучше. А коль ржавчиной поеден, то лучше еще. Ну а коль не будет такого, бери простой. Но с дома своего не возьми. Да бери череп зверя большого, то корова, или лошадь, или же коза. Чем больше будет, тем лучше. Да от врага своего бери либо же снадобье (волос, кровь, слюна, моча, семя, ногти) либо же вещи ношеные, да хоть от двери его дома щепочку бери. Чем ближе берешь, тем лучше. Землю со следа бери. Хоть что, но его бери. А фотографию возьмешь, то с дома его. Без вещи, что трогал недруг твой, не ходи, впустую уйдет все.
Как придешь, найди место, где делать будешь. Зажги костер, коль соберешь самый старый, самый жухлый сухостой для него, то и лучше будет. Отрой яму неглубокую. В руку левую нож возьми, перед ямой той, череп поставь, да говори на него так:
-Жива была скотина та, паслась среди лугов, бока наедала, так и /имя врага/ среди людей пасется да живот наедает. Как же час пришел, да взял хозяин нож, к скотине пришел да зарезал, кровь в землю ее ушла. Как у скотины хозяин есть, что решает, кого съест, кого оставит, так и у людей хозяин есть, что час каждого ведает. К тебе же и обращаюсь, да в землю тебе кланяюсь, да в землю тебе говорю — пусть кровь моя землю отворит, пусть под землю идет и до тебя дойдет, чтобы за /имя врага/ пришел ты, да забрал его, да шкуру его и мясо от костей отделил, да взял себе, как мясо и шкуру той скотины ее хозяин себе забрал.
Тут режь себя, только не тем ножом, что принес, а чем другим, иначе худо тебе будет. Да кровью той, в яму кропи, а потом — в костер, что развел, и говори трижды — Отворяю замки земные, отворяю врата костяные, отворяю пути змеиные!
Бери то, что от врага своего принес, клади под череп звериный, да говори при том на череп:
-Живо было, да на имя откликалось, так и сейчас на /имя врага/ откликнешься, лежало на земле да гнило, сейчас жизнью /имя врага/ живо будешь, голодно было, сейчас добром /имя врага/ наешься, холодно было, сейчас теплом /имя врага/ согреешься. Как тебя отвели да зарезали, так и /имя врага/ заместо тебя будет зарезан, как за тобой хозяин пришел, так и за /имя врага/ заместо тебя из земли хозяин придет, его заместо тебя заберет! Да будет так!
Теперь, вокруг черепа того, ножом веди по земле круг против хода солнца. Чем больше круг обведешь, тем лучше будет, тем сильней извод пойдет, но и силы твоей больше потребуется. И говори: -Как ты, /имя врага/, на привязи был да за нее зайти не мог, так и тот, что за тебя отдан, никуда не уйдет, как у тебя, /имя врага/ пути иного, как к хозяину, не было, так и у того, что за тебя отдан, пути иного, чем к хозяину подземному, не будет, как у тебя, /имя врага/ жизни не было, как хозяину едой быть, так и у того, что за тебя отдан, жизни иной не будет, кроме как съедену быть.
И как обведешь круг, то встань пред ним, и, в костер глядя, скажи так:
-Отворены замки земляные, отворены врата костяные, отворены пути земные! Кровь моя, /имя свое/ их отворила, так же теперь из под земли на землю, с земли под землю, отворено будет! На пороге же лежит скотина, имя ее /имя врага/, ее же возьми, владыка подземный, в дар от меня, /имя свое/, да скотиной той насыться, мясом ее, кровью ее! Отворено, сотворено, закреплено! Нима!
И как скажешь то, нож втыкай в борозду круга, что провел в земле, и уходи с того места поскорее.
Допишу, чтоб не ошибся никто — яму да костер, куда кровь будете кропить, надо за кругом оставлять. Иначе худо будет.