Журнал "Тропа Колдовская". Выпуск 11.

Журнал "Тропа Колдовская". Выпуск 11.

Тайны Чернокнижия.

Хочу написать об одной из важных фундаментально вещей, что скрыта от внимания самым надежным образом — будучи на виду. Основная ошибка адепта сегодняшнего, это непонимание, что есть Чернокнижие, что несет оно в себе и чему служит.
Представление о Чернокнижие сегодня стоит на зыбком болоте довольно омерзительного опыта, с которым начинающий адепт вынужден столкнуться и рискует потерять всякое желание к познанию, и нельзя то осуждать. Ведь как осудишь человека, не желающего мараться о грязь, выработанную корыстными мошенниками, жестокими глупцами и людьми душевнобольными.
В ужасе люди спрашивают меня — мол, неужто придется мне варить на перекрестке живых котят в котле? Или же помрут близкие мне люди и родня после обряда посвящения. Неужто потеряю я душу? Надобно ли будет мне резать кур да свиней на кладбище, смогу ли обойтись без такого? Или же с крестами под пяткою ходить придется мне постоянно?
Так и складывается среди людей образ чернокнижника как человека совершенно оскотинившегося, потерявшего облик людской, способного только лишь к неуёмной жестокости ради самой жестокости, беспредельно ненавидящего церковь лишь по слепому велению некоей традиции, подобно богомольным сумасшедшим.
Не спорю, есть те, кто себя зовет чернокнижниками и такой облик и образ жизни воплотившие в себе в полной мере.

Но и все мастерство их в приворотах и вымаливании у чертей новой шубы и пары золотых колец. Нет, есть и в таком свой прок и свой почет — лучше уметь что то, чем ничего. Да только удел это простой бабки — шептуньи, никак не чернокнижника.
В чем же суть тогда этого учения, как не в глумеже над церковной утварью да издевательстве над различной живностью, спросят меня? Так и отвечу — коль называется такое колдовство Чернокнижием, то сила и знание черпают люди из черных книг. Здесь и загвоздка.
Что же в тех книгах черных? Что в них такого особенного и сильного, что сжигались эти книги вместе с владельцами? Тут же на ум придет, что в них, мол, заговоры особо сильные, родовые. Да, есть правда в том, но лишь отчасти. Никакие заговоры бы не вызвали столько ненависти и злобы в попытке искоренить Чернокнижие. И не было бы столько осторожности в допуске к этим черным книгам, содержи они в себе только обряды.
Почему сами книги названы черными, вот главная мысль тут. Ведь книги несут знание и мудрость, учат тому, что предки узнали о мире, о человеке в нем. А заговоры, для них тетрадь — ведь куда менее важны они, то может и дурак сделать, по накатанному.
А потому и названы книги те черными были, что несли в себе знание, что взгляд расширяло. Что помогало сбросить ярмо убогости и узколобия, прививаемое «самой мирной верой». Знание, которое было опасней тысячи тетрадей заговорных для поработителей и губителей всего живого, предавших все, на чем стоит мир. Знание того, как устроен мир был ранее — и открывающее глаза на то, что есть крестианство, разжигающее ненависть и стремление во что бы то ни стало это уродство вытеснить со своей земли, а потом и со всего мира.

Так спрошу, вот придет на нашу землю некое племя, и станет землю поливать ядом, травить реки и колодцы, родники смертным ядом. Людей убивать и пытать не в застенках, а посреди улиц, резать ножами детей, и называть крики и стоны райской музыкой. Сожжет все жилища и заставит тех, кто выжил, поедать плоть мертвых, построить из костей шалаши на навозной куче и ходить на четвереньках в цепях и кандалах, таская на шее пудовую гирю. Конечно, такой враг искоренит любое знание о том, что ранее жили в чистых светлых домах и ходили прямо, пыток не было и детей не носили мучать, не резали им пальцы и не выкалывали глаза во имя новой, лучшей жизни. А если вдруг кто и узнал бы, что было ранее, то неугасимой ненавистью бы воспылало его сердце. Такой человек сбросил бы кандалы и гири, и стал бы убивать лживых захватчиков.
Именно поэтому, Чернокнижие образовали те, кто первым осознал чудовищность происходящих в Мiре перемен, те, кто обладал знаниями — жрецы и тогдашние колдуны. Верней будет сказать, те из них, что не поддались на прельщения врага и не влились в ряды крестиан, желавших ценой изувеченной и убитой земли, огромного количества жертв воцариться повсюду и устроить свой порядок.
Священные знания о входах и выходах в миры иные, о зовах к различным духам и умершим предкам, о тайнах жизни и ее угасания, смерти — все пришлось срочно приспособить под новое, жестокое время, где вместо степенного познания тайн, нужно было дать отпор врагу. Не дать ему до конца осквернить землю и покоящиеся в ней тела предков, защитить леса и зверей.
И только человек эпохи нынешней может подумать — да что там, какие то звери, они уже перевелись все и сидят только в клетках. Какие то леса, там грязно и комарье летает. Ведь он не знает, какая там сокрыта сила, одновременно и грозная, и исцеляющая.

Шло время, черных книг становилось все меньше — и в леса ходили колдуны не для того, чтобы обрести великую силу, а больше чтобы скрыться от чужого взора. Жгли костры не для того, чтобы видеть через них сокрытое, а больше по привычке — так Учителя делали. Звали бесов, не помня, что скрывается за их устрашающим обликом и откуда их лютая ненависть ко крестианству.
А потом и вовсе забыв, что они воины, а не слуги, и задача их не в том, чтобы привораживать да коров портить. Топтали кресты, и ломали иконы, чтобы выразить свою верность делу борьбы с крестианством, уже и забыв почти, за что борьба шла и идет до сих пор. А что после той борьбы делать, и вовсе не помня.
Но главное осталось — это страх и трепет перед черными книгами, перед знанием, что способно перевернуть все. Перед тем знанием, отголоски которого покажутся легендами и сказками. А для знающих людей — почти забытой былью.

Душа Волка.

Разговоры про связь с животными на слуху. Да и я про то уже писал. Но сделаю это еще — поскольку самых важных, самых главных слов нигде не найти.
Как ныне понимают связь с животным? Якобы, что у каждого есть изначально она, и нужно ее только развить, а потом и пользоваться. И что зверь тот, будет вроде как прислужником и стражем в одно время. Надо лишь заметить его, вызвать, и на том все.
Было бы все так просто, и мы видели бы множество колдунов, что могут растолковать все о зверях и связях с ними, как найти общий с ними язык и как пользоваться их дарами себе во благо и врагу во вред. Да только нету таких колдунов, и все знание сводится к тому, как «вызвать свой фетч».
Потому и начну я с того, с чего всегда следует начинать любой разговор или дело — с начала. А начинается жизнь зверя всегда в лесу — или же другом диком месте, где человек не живет. А куда ходит — с опаской и осторожно. Каждый зверь имеет свою стаю, свои тропы и своего покровителя, что отвечает за одну из сторон лесной жизни. И у каждого из тех покровителей есть своя сила и свои повадки, присущие тому или же иному зверю.
Хоть и связан человек неразрывно с лесными силами, в наши дни стал он от леса весьма далек. Внутри него то, что лесу чуждо. То, что оторвано от мира настоящего. Как объяснить зверю, что такое шесть сигм, зачем носить галстук, или почему нужно терпеть унижения. Зверь есть средоточие всех качеств, что составляют жизнь — сила, резвость, игривость, искренность, страсть, охота, случка, соперничество, стайность или же одиночество. Потому и жаждет иметь зверя в себе нынешний человек, что жизнь в нем угасла и стала измеряться в росчерках на бумажке. Жизнь зверя зависит от него одного. Пусть и коротко, но зверь живет — без сожалений о прошлом, без тревоги о будущем, не страдая от нежелания или невозможности сделать выбор сейчас.
Много ли подобных людей среди нас? Нет, очень мало. Потому и нельзя никого зверя в себе просто так вызвать, его попросту нет внутри у большинства. Потому и надо путь свой к зверю начинать там, где он живет — в лесу.
Через обращение к одному из Хранителей, через дары и обряды — лес познает просителя. И коль человек придется лесу по нраву, тогда и получит свое проситель — наряду со своей, еще и звериную душу. А с ней, и часть силы одного из Хранителей Лесных.
Что будет с той душой впоследствии, вырастет ли она и даст большую силу, или же исторгнется — зависит от человека. Насколько он будет честен перед собой, насколько верен своему Зверю, настолько же и получит.

В этом и ключ к душе Волка — зверя, сродства с которым хотят столь многие, и знают его притом столь мало.
Волк ценит силу явную, что не стесняется себя, и в том главное его качество, о котором любители этого зверя и не думают. Они рисуют Волка неким отшельником, мстительным, озлобленным зверем, в котором нету словно бы и крупицы добра. Слов нет, и таким может стать Волк. Путей множество перед любым зверем. Но как и любой человек, так и любой зверь может исказить себя — и в обоих случаях, природа такого не стерпит.
Сила Волка дает ему возможность быть одному — и одному со всем справиться, не прося ни у кого помощи и не идя на уступки. В том нету напыщенного отшельничества, Волк не кичится им — то лишь знание своей силы и своих возможностей.
Волк зверь прямолинейный и потому свои ошибки он себе прощает и не злится на себя, учтет и сделает лучше — потому и может быть один, что подсказок и чужого одобрения не ищет. А не потому, что для него то первостепенное играет значение остаться одному.
При том, Волк упорен, но не упрям. Он не станет биться в стену, как то представляют себе некоторые, он обойдет ее — ему присуща не хитрость, а нутряное чутье, знание, как нужно поступить. И чужие голоса могут заглушить тот внутренний, потому и остается Волк один, когда того захочет. Со стороны будет казаться, словно Волк зациклен на одном себе, но и в том неправда — то духовная и величайшая сосредоточенность на собственном естестве, которая ведет зверя подобно носу волка плотского.
Потому стремление Волка к одиночеству не есть неприятие внешнего мира и общества, это не самоцель его и не то, чем он упивается из обиды или же злости. Наоборот, это жизненная необходимость для Волка — находиться в ладу с собой и окружающим миром. Он всего может достичь сам, без поклонников и подлиз, они противны ему, так как раздражают чутье этого зверя своей неискренностью, прямота натуры Волка не может этого терпеть. Он видит в том искажение природы и не желает его терпеть. При том, Волк не находится в постоянном обличении всего плохого, что встречает — ему важнее будет сохранить в чистоте себя.

В том и кроется разгадка порой взрывного его норова — чуткая душа Волка может быть оскорблена нарушением его покоя, и он ответит со злобой. Нечестный и подлый чей либо поступок вызовет в нем глубинное возмущение, поскольку Волка всегда задевает то, что нарушает природное равновесие и ход вещей. И Волк ответит яростью и жестокостью.
Те же, кто увидит внешнее его проявление, буду считать этого зверя злым — не понимая природы того, что Волк делает порой неосознанно, сам не отдавая себе отчета в причинах, что разбудили его ярость. Но всегда глубоко внутри он будет знать, что прав и не признает за собой вины.
Это побуждение идет всегда изнутри, не из головы — и в этом люди также не понимают Волка. Они любят нагромождать лабиринты мыслей и блуждать по ним, строя мосты логики и иллюзий между побуждением и действием, у Волка такого моста нет. Ища мотивы Волка в выгоде или какой либо вражде идейной, которой люди так подвержены, они не замечают главного — Волк лишь поддерживает Мiр в порядке, в его равновесии и ладу его природных ходов и не терпит всего инородного, извращенного и грязного. А до этого люди падки более всего. Потому и боятся они Волка.
Потому и ценит Волк свободу — вещь для человека эфемерную, а для зверя простую и понятную. Быть в ладу с собой и природными законами, со звучащими в гармонии струнами, что соединяют сущее, это и есть его свобода, желание быть таким, каким тебя сотворила природа и не лебезить перед теми, кто может кинуть тебе подачку за минутное от этих законов отступление.
Поэтому и неправы те, кто считает Волка символом отрицания всего людского. Волк не живет этим отрицанием, он не понимает искренне ту грязную игру, в которую вовлечен род людской, она мелочна и глупа для него, омерзительна в силу своей извращенности и отступления от природного замысла. И потому он избегает ее и идет своей тропой, не задерживая на людском внимания, а не держит это в уме и сердце, окружая злобой.
Это и есть та природная отрешенность Волка, та самая звонкая его струна, которую неловкие пальцы людские пытаются нащупать и заставить звучать в самих себе. Волка не заставишь, его можно иной раз принудить, но и то ненадолго — потому та струна и не дается человеку.
В том и загадка, что явная сила Волка не обретается через насилие над собой и принуждение, и этот простой и казалось бы такой понятный зверь, требует для постижения чуткости и мудрости, соединения гармонии мира внешнего и внутреннего и постоянного нахождения одновременно в обоих.

Но сколь отрешенным от суеты не был бы Волк, ему трудно остаться безучастным. Искажения природных законов и собственной натуры, нечестные поступки и подлость, желание использовать Волка пробуждают в нем ярость, что дает ему сил — а уж на что, Волк решает сам. Однако и в этой ярости Волк остается сосредоточенным.
Потеряв этот фокус на самом себе, на своем чутье и голосе, полностью отдавшийся ярости Волк может начать упиваться ею — и его силы множатся. Такие моменты позволяют Волку в одиночку исправлять то, что раздражает его, что уводит его от чувства лада с Мiром — так, он может припомнить нанесенные ему обиды и несправедливые поступки, разделавшись с виновным. Или вступить в схватку с тем, кто пытается унизить его, задеть его достоинство. Вспышку ярости Волка люди чувствуют, даже когда тот спокоен внешне — а ярость Волка так и выражается обычно, в совершенно бесстрастном виде, а не бестолковом кривляньи и криках человека. Шума Волк не любит — в природе нету таких шумов, что издает человек. И редко кто из людей, кроме самых глупых, не сдает назад в этот момент — стоит лишь Волку разозлиться.
Однако частое упоение яростью, могут сделать Волка слепым внутренне — тогда он теряет сосредоточенность и все больше впадает в ярость даже без повода. Ярость искажается и превращается в злость — а злость копится и искажает внутренний мир Волка. Тогда он начинает применять свою силу там, где это не требуется. Он ищет ситуаций, где может выплеснуть свою злость — инстинктивно, он хочет избавиться от нее. И может навредить непричастным людям, доведя их самих до злости или страха, таким образом, исказив их и навредив природному ладу.
Предчувствие этой ситуации, когда злость может выйти наружу — лишь усиливает ее и все больше отводит Волка от его природной чистоты, и его нутро чахнет и болеет, словно от отравленной пищи.
Истинно мудрые Волки замечают это в себе и проходят специальные ритуалы очищения. Те же, кто поддался злобе и не видит себя, могут быть отрезвлены другими Волками. Совсем же заблудшие теряют себя и свою силу.
Потому и идет Волк всю жизнь по тропе меж отрешенностью и яростью.

Посмертие колдуна.

Между делателями самых разных традиций, ходят байки о страшном посмертии колдунов, особенно тех, кто работал при жизни с бесами и мертвыми. Охотно эти сказки поддерживают и белосветники.
Множество видящих, во всех подробностях описывают, как едва умерших колдунов начинают страшно мучить те, кто служил им при жизни. Бесы и мертвецы, растаскивают душу колдуна по кусочкам, подобно тому, как мясник вырезает лучшие куски у забитой скотины. А после, наглумившись вдоволь над прежним своим господином, они утаскивают его прямиком в свои владения — опустошенного, обессиленного и вопящего от боли да страха.
Неужели, правы белосветники с их сказками про грядущее воздаяние за грехи? В каком то смысле, да. И вот почему.
Бес, или мертвый, или лесной дух — имеют и каждый свое имя, и каждый свой ум, и каждый свое побуждение. Именно потому, стали они во времена давние, помогать людям, что противились крестианству, мешали портить да искажать земли и леса.
Те колдуны, что не стали крестианами, открывали запечатанные врата меж мирами, очищали родники и озера, реки и моря, колодцы. Вызволяли жителей природных из их нор, откуда они не могли выбраться. Помогали бежать в миры иные тем, кто не мог продолжать борьбу. Ослабляли влияние церквей на почву и окружающие места.
Видя это, бесы, мертвые и лесные, братались с колдунами и заключали соглашения — связывая друг друга нерушимыми узами, священными клятвами. И колдуны получали помощь в мирских делах, богатство, почет и открытые двери, уважение, и потому могли сделать больше, нежели отшельники в лесной избушке.
Однако, нашлись и завистливые, гнилые люди, что вызнали ритуалы такого братания, да подладили их под себя. И вместо совместной борьбы, союза двух сил — держали своих пленников в рабстве.
Многие бесы, мертвые и лесные с тех пор от людей отвернулись. Иные стали работать на жестких условиях. Те же, кому не повезло, оставались привязаны к роду колдуна или же к нему самому. Потому и орали умирающие ведьмы, чтоб переняли их дар — вместе с затаенной злобой тех, кого обманом пленили.

Но если же удавалось бесам из такого плена выйти, страшная смерть ждала колдуна, и куда более страшное посмертие. Сказкам крестиан об адовых муках и близко не подойти к тем истязаниям, что ждали этих несчастных.
Бывало и такое, что колдуны — противники делали услуги своим покровителям и разрушали чары, что связывали невольников и продажных колдунов. И тогда первых ждала награда и почет, вторых — вечность мучений. Невозможно таким колдунам, что силой держали кого то подле себя, было получить право если не на другую жизнь, а хотя бы на забвение — вечность агонии ждала их в посмертии.
Колдуны же, что с честью и отвагой несли свое бремя союза, после смерти (а иные — еще и при жизни), переходили сами в Троепрестольные ранги.
Так было до недавних пор, покуда Князья не известили меня о решении, что вынесли они на своем совете. Решение было таким — собрать всех бесов да разорвать все прежние связи с людьми. Отныне, будут они сами избирать, кому отвечать, а кому нет, не соблазняясь на те дары, что несут люди в обмен на привороты или же иную другую выгоду. Древние правила чести снова в силе в Войске Бесовском. Кончилась эра забвение, в которую погрузился их народ. И все те, кто проявлял почтение недостаточное к ним, или распространял ахинею под видом «родовых обрядов», буду истреблены. Пуще всего же достанется тем, кто веками передавал искусство удержания бесов подле себя — сами Князья разрушили эти бесчестные узы и тем, кто прежде себя считал могучими, предстоят годы боли и унижений в жизни, и вечное глумление и унижение в посмертии.
Таково слово Князей Бесовских. Нима.

Школа Чернокнижия.

Школа Чернокнижия — это не место нудной зубрежке длинных заговоров, как некоторые думают. И не то место, где в ученики берут любого, кто попросился и готов платить, а потом потчуют одинаковыми, для всех, листочками с теми же заговорами.
Забудьте школы мирские, в которых дух посредственности уже въелся в стены, а скука и одинаковость застряли в зубах.
Школа Чернокнижия — это ваши первые битвы с врагом, битвы за свою жизнь и место в этом мире, за вкусную еду и крепкое питье. И если кто думает, что нет у него врагов, то лишь потому, что эта битва была давно проиграна, так и не начавшись. Да, победа дастся нелегко, но и вкус ее будет приятней.
Так что же ожидает ученика, решившего стать Чернокнижником, настоящим Мастером, а не очередным недоучкой, цедящим слова через губу на одном из «магических» форумов, где боятся магической дуэли?
Каждый ученик будет обучаться отдельно, чтоб не было стадного чувства. Не оглядываясь на других, ты смотришь на себя и себе только веришь — таков должен быть Мастер, а не послушной овечкой — зубрилкой с «групповых семинаров».
Жизнь станет уроком — в буквальном смысле. Изводит враг? Уничтожь его, бей по его слабым местам, делая порчи как на здоровье, так и на безумие, и многие другие, приучаясь использовать несколько деланий вместе, добиваясь нужного. Нет денег? Придется выяснить почему и делать обряды на богатство, а возможно и чистки, и зовы к покровителям Рода. Хочется больше силы? Надо будет научиться пользоваться печатями. Уже полно сил? Значит, можно будет взять в руки ту мощь, к которой другие идут годами.
Только практика, только чистая сила — и испытание храбрости и хитрости, без которых колдуну не выжить.
Но только ли Чернокнижием может овладеть ученик? Конечно же, нет! Вскорости, Школу разнообразят курсы всех видов Иной Магии — например, древняя Магия Душ и хитрая, опасная как для Мастера, так и для его врагов, Магия Теней — и многие другие искусства!
Пишите, и вы найдете и ощутите могущество истинной Силы.
Журнал выпускается колдуном Николаем Чёртом.