Журнал "Тропа колдовская". Выпуск 3.

Журнал "Тропа колдовская". Выпуск 3.

О традиции Троепрестольной. Кто есть божок — упырь.

Стал я часто получать вопросы о том, что да как в моей традиции делается, какие обряды
промеж своими творятся и как к тому или иному делу отношение заведено. Что ж, коль такой
интерес есть, отчего бы и не поведать больше о традиции, что предками мне была передана.
Начну я с того, отчего ныне делатели себя в чёрные записали. Вот спросишь кого, почему ты
идешь тропою чёрной, ответит, мол — я против свиста упыря иду и попов его лживых.
Спрашиваю дальше, а отчего ты против него идешь, что тебе он сделал или может, кто тебя
на то надоумил, или в роду у тебя заведено так. На то и ответить нечего такому делателю. Да
иной раз и скажут, мол, упырь болезни насылает да не дает денег. Только ему подавай
молитвы да бей себе колени и лоб по церквям, избавления от гнулова его же и отмаливай. Кто
иное говорит, дескать, в церкви плохо становится, крутит, видать сила чёрная, мол, избрала и
оттого к ней и пошел.
Причины то важные, не спорю и никому не по нраву не будет то гнулово, что упырь на своих
наложил. Однако же главного так и не скажет никто. Вот спросишь, отчего упыря так
прозвали, не ответит. Может кто и скажет, мол, из мертвых встал сам как упырь, вот и кличут
так. Нет.
Все будет с того ряда, что, мол, божок хороший да Диавол плохой, а коль плохие в миру
живут хорошо, то им и стану и тоже как барин заживу. Это толк крестьянина — кулака, что
до колдуна ходит и того одаривает за говоры да иную работу.
С того и начинается тропа чёрная, тропа колдовская, что пред выбором ты стоишь, который
сам и делаешь, да ответ несешь полный пред собою. И в рати бесовские вступаешь сам,
чтобы Царство Диаволово приблизить, а не только в погоне за барскою долей — то само
приложится. Для того, чтобы выбор свой сделать, нужно разумение иметь.

Сходим же сперва к попу. Что он скажет нам? Якобы, что бог есть сила непреодолимая, да
все он сам создал, и землю, и небо, и людей, и зверей, одним махом. И прислужников своих
— лизоблюдов сделал, ангелов, лишь для того, чтоб его непрестанно нахваливали. Да вот
некоторые с них вдруг засуропились и за то с неба их бог скинул. Да за то, Диавол, якобы, и
людей первых от бога отвратил, и тех тоже, несчастных, боженька добрый прогнал да
проклял. И теперь, мол, надо грехи за все замаливать.
Но в том клубке поповского домысла копаться нет охоты, главное же передано, мол, бог есть
всему голова и окромя него, ничего нету.
Но предания старые твердят иное. И главное в том — не всемогущ бог да не всеведущ. И во
начале, когда задумал он сотворить мир, о том рассказал ангелам, что уже были во темноте
кромешной среди звезд. И первым среди них был Сатана Диавол, который и стал
начальствовать над тем, как мир соорудить да как моря с землями и горами навести.
Да так полюбился тот труд ангелам, что сотворили они нашу землю во всей ее красе. И
зверей разных понаделали, да стали глядеть, как они живут и что делают. Тогда же и
боженька стал подбивать на то, чтобы и человека сотворить, да из земли и того, что было в
ней да на ней, сделал тело, которым и мы сейчас обладаем.
Все было в нем, да только не было жизни, стояло оно как истукан. Тогда и позвал ангелов
божок да стал у них просить, как сделать, чтобы человек живым стал, как и они сами.
Лукавил он — знал, как того добиться, да сам того сотворить не мог.
Сатана же слетел в бездны, где огонь клубился, того огня взял да вложил человеку в грудь,
тот и ожил — и разуметь стал. Ангелам люди после того, как от огня ожили, понравились,
людей учить стали да показывать, где что на земле, какие звери что делают, какие цветы да
ягоды бывают.
Бог же того не стерпел — не для того он задумал людей творить, чтобы те понятливыми
стали. Да и огня их нутряного, из бездны взятого, он боялся.
Оттого и сказал потом Сатане, что людей извести надо — не такими они получились, как он
задумывал.

Люди же тогда, в первые дни, не болели ничем, да голода не было среди них и смерти не
знали. Могли же они лакомиться плодами и ягодами, зверей ловить да мясо их готовить.
Умны люди были да знания споро от творцов своих перенимали, утварь делали различную,
стараясь чем можно краше создать.
Слишком хороши люди получились.
Сатана же стал глядеть, что меж тем боженька делал, ко творению земли до тех пор
безучастный, пока ангелы за огнем летали. А сделал он небо для себя, отделив его от
черноты безграничной, а от того неба — мосты к земле навел.
Да про то никому не поведал из тех, кто огонь доставал. Стали на том небе жить лишь ангелы
из числа тех, кто за огнем слететь не мог или же не пожелал, они и людей не учили ничему да
и не смотрели на них. Лишь боженьку того восхваляли, как он небо устроил.
Так и понял Сатана, что его с помощниками божок обманул да задумал землею править,
словно царством, а людьми да ангелами слабосильными помыкать.
Так и спросил его Сатана, мол, что задумал ты делать да зачем небесных дворцов наделал,
зачем отгородил их от просторов чёрных. Да почему людей извести надо, коль они ладные во
всем получились да и труда в них столько вложено. Боженька же ответил, что будет отныне
его царствие над землей в том его замысел и был. И кто с ним над людьми править станет,
того и пустит он во дворец свой небесный.
А людей же надо извести да новых наделать, чтобы не были они подобны ангелам да самому
божку, а были слабы, как звери и так же умом скудны. Тогда же Сатана и помощники его
верные осерчали да сказали божку, что дворцов его небесных им не надобно и людей
изводить они не станут.
А коль он сам надумает их извести, тому они мешать станут. Ведь не божок землю да людей
творил, не ему и власти над ними иметь. Потому так они сказали, что полюбилась им земля
да люди, и свое творение не хотели они рушить или чтоб божок их порушил.
А поскольку божок сам тело людское сотворил, то и власть над ним имел и потому, размягчил
его, как мог — а остальное, огонь нутряной Сатаною данный, сделать не дал. Так и стали
тела людские мягкими да податливыми, ко всему уязвимыми, а до того были словно камень.

Потом божок разгневанный землю стал топить и людей на ней, и увидели ангелы, что на небо
не взошли да там не заперлись, что по тем мостам, божком наведенным, от земли пошел
огонь из тел разрушенных. И как ангелы слабые да сам божок тот огонь заглатывали. Стало
ясно тогда Сатане, чего ради все то было затеяно. Сколь мог людей, спасли тогда те, кто
Диаволами стали.
И как наладил божок мир верхний, куда души к нему стекались, так и Сатана мосты в миры
нижние наладил, чтобы не мог божок всех людей, кто помер, сжирать. Люди между тем
плодились на земле, тела их размягченные умирали, а души множились, поскольку огонь,
суть души составляющий, делиться может да новые души рождать.
Так и идет борьба за души, божок уже и упыря своего выслал, чтобы побольше людей
захотели себя на небо отдать на прокорм. Оттого и зовется он упырем, что пришел по души
человеческие, и последыши его и ныне вовсю стараются, дабы божка своего накормить. Да и
второй раз придти обещал и тогда уж людей всех под корень истребить — то на небе пир
большой будет. Упырь же сказал — коль наберется сто сорок четыре тысячи праведников,
тогда и приду.
Вот тому и противостоят рати бесовские. Держат они под охраною землю, и не пускают сюда
воинство упыревское. Что, коль сойдет, устроит бойню такую, что в размахе своем может и
земля не устоять и разрушиться. Но то в мирах иных творится, что землю, как луковые
шкурки, окружают. А на самой же земле, те из людей, кто не дает числу праведников
набраться, получают за верное служение свою награду. И когда поток душ на небо измельчат,
то ослабнет бог да захиреет, поскольку сам себя во дворце своем запер. Тогда и Царство
Диаволово на земле восстановится.
Вот в том одна из причин того, что ныне многие, кто колдовать собрался, силы иметь не
могут. Что сами перед собой, да перед бесом не знают, чему против чего восстают.
Оттого и считают борьбой против упыря ломание икон да хуление креста, а не настоящие
черные делания и стяжание силы через то.
Далее продолжу в следующих выпусках.

Раскрест в традиции Троепрестольной.

После второго выпуска журнала, пришло мне немало вопросов о раскрещивании. Были и
просьбы поделиться кровным обрядом, мол, кто просит, делатель сильный и сдюжит его.
Иные и укорять пытались, дескать, скаредный я и не хочу во имя Диавола с прочими
колдунами делиться да на вид всё выставить.
И поскольку вопрос раскрещивания остер да серьезен, не мог я такие просьбы оставить без
внимания, или же коротенькую отписку сделать по нему. Видать, не столь подробно освятил
я все, и остались неясности. Вот и разберу их сейчас.
С того начну, что самого по себе обряда раскрещивания, до которого так некоторые охочи, в
роду моем нет и не было, как обряды ныне понимают. А понимают так — взял ты, делание
совершил, и бес пришел тебя от печати упыревой освободил, ты перед ним разбил икону, и
гуляешь себе свободен.
Коль такое понимание из моего рассказа сложилось, то в корне оно не верное.
Как уже писал я, на чёрном соборе идет сход колдунов всех рангов, сильнейшие же творят
призыв бесов — тех, кто могут печать упыревскую снять. То бесы среднего по крайней мере
ранга, а лучше великого, и таких призвать сильнейшие колдуны и нужны. Но коль есть один
колдун, что призвать может высокого ранга бесов, то призыв он творит.

А тот, кто раскрест принимает, сам ничего не делает. Его хуление упыря да икон больше
людям нужно да ему самому. Бес итак сердце да душу насквозь видит. Но и ему
свидетельства нужны, что сам человек делает, при других.
Тому же, кто раскрест принимает, на собор не сам явившись, тут тяжелее — одному всегда
тяжелее, нежели на соборе стоять пред всеми, да хоть и пред тремя, или же одним великим
колдуном.
Так что, для того, чтобы раскрест Троепрестольный принять, то надо принимать его при
участии колдуна той традиции, от самого беса. Именно, повторю, принимать, что бес дает, а
не делать самому какие то обряды.
Так что обмана тут или скаредности моей нету. А зовы бесов кровные я не выдам, кроме как
по учению передам. Их творят колдуны, что печатями великими от беса прежде награждены
были, они по традиции и по службе бесу их заслужили.
И кто другой повторить их попробует, вреда да горя не оберется. Не говоря и про меня, что
чужим людям дал.
Дальше скажу тем, кто на будущее меня укорять станет, или же ныне это делает. Иным на
себя то не принимать и обиды не держать!

Укора я такого и слышать впредь не хочу, коль ты радетель такой, сделай за общее больше
меня да тем живи и радуйся, а меня не учи, ты мне по крови никто, да из беды меня не
выручал.
И тут уж любовью к бесу да радению за дело чёрное не обойтись, то я скажу тут же
любителям дармового. Из дела чёрного я итак обряды меньшие даю, какие могу без опаски
за то, что делатель вреда найдет. Или же говорю, где опаска есть.

Герои нашего времени.

Мансур. Сага: Самопосвящение.

Раз уж зашла речь о традиции, то нельзя обойти нашего старого знакомца, Мансура.
Множество ходит промеж делателей чёрных таких обрядов, что, якобы, должны силу давать
да посвящения, и все то делается без наставника. Вот и решил я выяснить, к чему да как
предлагает тот Мансур прикрепиться, чтобы силы стяжать.
Начнем с его пера «самопосвящения на семь лет». Уже с названия дурь идет, ведь как
возможно на короткий срок посвятиться — то делают, чтобы в число колдунов войти и силу
да знания стяжать. Да с того посвящения и раскрест идет и верность бесам человек
показывает, из числа овец упыревских навсегда исходя. Те, кто восстал против упырька,
бесовы рати пополняют, и силу им дают не для того, чтоб через сколько то лет, назад забрать
и снова помощника в воцарении Диавола потерять. Нет в том смысла. Бывает же другое —
когда людям простым колдун беса ли, мертвого ли прикрепляет на срок, либо же на всю
жизнь. Вот же, что предлагает Мансур сделать.

Надобно воскресным днем с семи колодцев набрать воды. Пойти в лесную чащобину. Тамо
секут черного петуха. Дают кровушке скапать в ведро с водой. Да коль кровушка тамо
схождена. То надобно сие рекать.
,,Из семи родников вода ходится, да из сего родника кровь пустится. Аминь,,,
Воду сию надобно перемешать ивовым прутом. Да опосля надобно в сие ведро распятие
медное, нательное кинуть. Да цепь что из семи звеньев состоит. Коль то пущено в ведрень.
То надобно говорить.
,,,Вода сойдется, омутом помутнется, железо крепится, семи звеньями отмерится, да каждое
звено то годом сотворится, да каждый год крепче железа кованного станется, да мне с
каждого звена на житие сила притянется, иже сей силой мне ворожить. Иже сей силой мне
губить. Иже сей силой мертвых заклинать. Иже сей силой крестовую тень на врагов гнать.
Иже то молвится, иже то сотворится, да выше небесного. Да сильнее адового. Тако кругом
схождено. На семь лет мне сила ведовская прирожденна. Аминь,,,,
То читается три раза. Опосля надобно умыть свое телесо сей водой. Тако коль телесо
обмывом вершено. Тело петуха в ведро то кинуть. Поверху скрестить два кола осиновых да и
уходить оборот не чиня. Вот того сила и власть не мереннная на семь лет.

Начнем с петуха. Животину в деланиях чёрных убивают, дабы силу жизненную высвободить
да ею распорядиться по своему разумению. И цвет шерсти или же перьев, тут роли не играет,
у каждой скотины сердце одинаково бьется, какого бы цвета они ни была. Иной раз такое
делается, дабы облегчить вызов бесов или иных духов. В том же, что Мансур делать говорит,
такой и смысл должен быть, вызвать беса иль мертвяка, да заговорить его знаниями и силой
поделиться, или же в делах помогать.
Такие делания, в традиции моей смысла не имеют большого, поскольку уже с первых шагов
ученику дают печати, что уберегут его от вредного влияния сил бесовских да мертвяцких, да
зов скорый дадут. Тут крови лить нету нужды. Прочим же делателям, кто печатей нашего
рода не имеет, такое вредно может быть, коль есть нужда с низкими духами знаться, то и
может нужда оборониться от них встать. Тем же, кто знает, как оборониться, нужды к таким
вызовам и нету. Разве что колдун обессилел, а делания провести нужно, тут и кровь сгодится.
Но коль Мансур велит петуху кровь пускать, то зачем из семи колодцев воды брать, да еще и
непременно в воскресный день? В обряде том, кровь с водой мешают, заговаривают да
обливаются. Так делания творят на телесное здравие да на долголетие, тело освежают. И к
тому, о чем речь велась, тут близости нету.

Вернемся же в начало, где в лесу надобно пустить кровь петуху. Коль идем в лес, чтоб
стяжать мудрость или же силу, то обращение будет к силам бесовским или же лесным. Здесь
же того нету, сходу петуха убивают. Но в лесу запах крови свежей тут же учуют да на него
придут. А коль той кровью с водой, на которую, получается, безо слов, абы кого, звали, то
выйдет прицеп на тело через кровь.
Говорения, к вызываемому духу обращенного, тут нет. А то, что Мансур предлагает на ведро
наговаривать, бес или же дух слушать не станут. Им дела нету, со скольки колодцев ты воду
собирал да сколько звеньев от цепи туда забросил. А на воду такое наговаривать и смысла
нету, коль она из колодца взята — не получить только с простого обливания силы, сколько б
на то воду не наговаривал.
Делание же с телом петуха и вовсе смысла не имеет, обычно тушки животные на огне
сжигаются или же топятся, или же в землю закапываются.
Двумя колами его в ведре накрывать, что любой другой веткой, коль к тому делу наговора не
было.
Что же до итога, то будет хорошо, коль через то делание, что Мансур пишет, ничего не
станет, иначе же — мучайся с теми духами, что к себе через кровь прицепил, да здоровье
теряй. А знаний да силы через то явно не прибавится.

А вот иное делание, и название у него больно важное - «самопомазание на 9 лет по чину
ведовскому да по сану крепкому". Что за чин ведовской, и чей сан крепкий, того Мансур не
уточнил. Про девять же лет и смысла говорить уже нет, то уже разъяснено было. Вот что
следует творить.
Иже кто готов принять клеймо сие тот пусть семь дней пост держит. Да то хлебом и водой
сытится. Да коль чрево насытит. Тако каждый раз пусть про себя молвит.
Здесь речь ведет Мансур о некоем клейме, то явно печать. От кого же она получена, раз не от
учителя — колдуна? И раз печати налагать кого то звать надо, то надо подумать, и раскрест
был у делателя? А коль не было, то как же то клеймо поставят поверху боговой печати
крестильной? Или же то делание только для некрещенных? Вопросы то важные, а ответа
Мансур не дает.
,,Скудна блажь, да крепка важь. Аминь,,,
Тако восьмого дня надобно в лес сходить. Тамо кол осиновый в землю вогнати. Да вокруг его
сложить костер из трех пород дерева. Коль сложено, то надобно огонь подпустить. Да тако
огонь подпускается в девяти местах что паклей вымоченной в дегте загружена. То девять
огневиков запляшут да пойдут по костру играть. То надобно читать сие.

И тут замечание надо сделать. Для чего три породы древесные в кострище складывать, тоже
неясно, если для вызова, то ему и огня хватит. А коль не хватит, уже надо бы и животину
умертвить, смотря кого зовут да кто делает. Того Мансур также не объяснил, а ведь делание
серьезное, коль по названию судить — получение клейма. Зато про деревяшки не забыл, да
про то, как огонь на костер пускать.
А судя по замору хлебному на семь дней, дело предстоит серьезное, такие заморы перед
принятием силы устраивают, чтобы легче прошло сочетание с телом.
,,,Громом грянет. Ветром потянет
Свистом пойдет. Да слово сие в врата войдет
Да то стуком постучится
Да то ключом повертится
Да врата откроются
Да врата настежь раскроются
Да за ними три дороженьки
Три бесовские гоженьки
Аки мне по середку хаживать
Да девять шагов меривать
Да коль шагом шагано
То годом пригнано
Да каждый год почином
Да мне причинном
Иже на силу говорница
Да на почин бесовщина
Да на услужень мертвая душенька
Да на прислужень тень лесновая
Тако ходники
Тако водники
Иже все прислужники
Иже все услужники
На девять лет приводники
Да силы мой годники
Тако сие говаривается
Да заклинается
На девять лет сан ведьмака мной принимается
Аминь,,,

То есть, после такого говорения, должны врата некие раствориться, и делатель получит на
услужение беса, мертвого да лесного духа. Много хочет Мансур от простого костра в лесу.
Хоть может и бес придти на него да дух лесной, но мертвый, коль нет их в земле того леса, не
придет, то надо отдельно на кладбище творить. А коль шальной мертвый, которого могли
вдали от глаз убить да в лесу схоронить, придет, хорошего явно не будет.
Но коль даже и придут те духи, то в говорении они как прислужники упоминаются, а не те,
кто клеймо налагать будет. Надо понимать, то клеймо над ними власть даст, а кто же его
тогда наложит? Кто из тех врат выйдет, тот наложит? Так врата никакие простым костром не
отворить, да и тем более никого оттуда не позвать.
Получается, все это делание простой вызов случайных духов да бесов, кто придет — а после
того, разве сами они в прислужники пойдет? Нет. И кто знает, что они с тем делателем
сотворят, коль уж придут, не попусту ж им уходить.
Читается сие девять раз. Опосля сего надобно ждать коль кострина прогорит. Да остывом
угли стывать начнут. Да на сии угли надобно положить пучок полыни и крапивы
перевязанный. Да кол дымом потянет. То надобно чтоб дым по телесу постелился. Да коль
пойдет на тело. То сказать.
,,,Наведись сила. Да на девять годков на меня гонима. Да на девять годков мной мерима.
Аминь,,,
Опосля надобно девять раз обойти против хода солнечного вокруг кострины тлеющей. И
уход вершить неоглядный. С сего часу то на сан рукоположен на девять лет. Иже твори как
сказано. Да сила будет великая.
Вот и снова некое рукоположение, которое свершить некому будет. Да говорение впустую. А
коль и придет кто из духов на тот костер, с ослабевшим от семидневного замора делателем
могут сотворить, что захотят. Силы великой от этого обряда точно не стяжать. А вот
болезней, можно, да хлопот, чтоб духов от себя отвязать.

Следом, рассмотрю я иное «самопосвящение на год». Вот оно.
Семь дней пост держати то кровного не отведать. Да то на кажду ночь надобно кус черного
хлеба целовать. Да под подушкой класть. Коль то творено. То опосля седьмого дня то
восьмым днем надобно сей кус в белу ткань завернути. Да коль творено. То черного петуха
рубити надобно на опушке лесной. Да сей кровищей то измазать мот. Да опосля сим мотком
по телесу своему голому водити. Обкатывать тело. Да коль обкатывается. То изрекается.
Тут же, предлагается замор семидневый устроить. Для чего нужно целование хлеба, того
сказать я не смогу, да Мансур тот не захотел. Заворачивать в ткань хлеб, то может быть и на
доход делание, и на здоровье, особенно, если со слюной твоей хлеб тот. Но обряд то на
другое. Так что к чему все делание с хлебом, неясно.
И снова пускание крови на опушке, того же черного петуха. Как и обычно, безо всякого
говорения — а ведь в лесу придут на кровь, так и говорение нужно, чтобы пришел тот, кого
видеть хочешь. Ан нет.
Той кровью, обрызгав тряпку, надо обтираться. Это уже знакомый прицеп того, кто на кровь
придет, через кровь ту на тело, а для верности еще и на хлеб целованный, который в той же
тряпке завернут. С того не сила и разумение, а болезни разве что да бесы или иные духи
прицепленные и от них маета.
,,,Иже не водой зарекаюсь, а кровью красной прирекаюсь
Да от царствия господнего отхаживаю
Да от трона небесного отваживаюсь
От господа триединого откидываюсь
Да по черному завету пригораживаюсь
Да по говору вечному примериваюсь
Да на силу черную помазываюсь
Да царем средь бесов сотворюсь

Стало быть, через то, что духи незнамо какие на ту кровь слетятся, на тело делателя
зацепленную, можно и раскрест вершить. Мансур так считает. Да еще и печать принять на
себя, что силу даст. И не много ни мало, а царем среди бесов, а такого мы знаем уже —
Сатану. Сколь много зарезанная птица дать может. Не даром наверное, что черная.
Тут и раскрывать ничего не нужно, итак видно, пока делатель будет мечтать стать царем
среди бесов, да печати силы и раскреста принять, будут его тело грызть, замором
ослабленное.
Да словами пошепчусь
Да знаками сокроюсь
Вот и подтверждение, после смерти петуха да натирания его кровью, Мансур видит, что
будут делателю печати даны. Чего никогда быть не может.
Ветрами разойдусь
Огнями блудными повидаюсь
То черна сия молва
То верна сия сотворина
То на погибель творено
То на силу мне отпущено
Да семи днями молено
Да семи ночами терплено
Да семи бесами видано
Да семи шепотками зачитано
Да семи мытарями терплено
Да семи реками
Да семи водами
Да жертвенными кровями
Господний ход попирается
Да мной чернокнижный завет заключается

Стало быть, пред невесть кем, на кровь пришедшим, делатель некий завет, договор
заключит? Такое только лишь печатью подтверждается, которую средние да высокие бесы
дать могут. Явно не те духи, что на кровь к делателю заглянут.
Да с сего часу бесы прислужатся
Да с сего часу все словища сбудутся
Да с сего часу говоры сотворятся
Да замолы черные утвердятся
То, о чем здесь говорится, это усиление своих деланий, то совсем другие обряды нужно
творить. Мансур же считает, что за петуха можно не только печати невесть у кого принять, но
еще и разом свершить те делания, которых ход еще идет.
Да стезина окоянная измерится
Да днем то видано
Да ночю то читано
На год то делано
На год сотворено
На год силой черной исхождено
На год помазание черное вершено
То правдой
То кривдой
То черной молвой
То черной силой
То каменининой
То будатиной
То мертвой костиной
То гробиной
Петухом открикано
Годом вершено
Аминь,,,,
Коль тело обтерто, да говорина 9 раз зачитана. То надобно петуха надобно огню предати. То
пусть всесожжением в высь идет. Да мотань сию надобно схоронить в чистом поле. Да
сказать.
,,Иже год по полю ходом, то мне на черну силу то приплодом. Аминь,,,
То и уходить надобно. Коль творено да делано, то на год сила приделана, то через бесов
вершить да шепотками ворожить, да иными потребными или непотребными делами
сотворятсья, да по малому ходу времени всему сбываться.

Коль на чёрном делании зверь кровь пустили, и его тушку в огне жгут, тот оно совсем не
ввысь идет. Но чёрт с ним, петухом. А вот то, что надобно схоронить ткань, целованным
хлебом да кровью, где и то, и то к телу прицеплено, то несет вред. Через такое можно и тело
свое загубить, как в деланиях на вред творится. Не говоря и о том, что духи или же бесы на
такое слетятся да обжирать будут. Не говоря и о том, что за петуха не получить такого, чтобы
по малому ходу все сбывалось, да через бесов вершилось — при зове на кровь беса не звали.
Тут я скажу, что любому делателю такое лучше не творить, коль нет желания загубить свое
здоровье, просто так здесь ничего не сойдет.
Пуще этого, другое посвящение Мансура, на три года. Разберу же его.
Так отпущено и так сотворено что многое в мире на три хода блажено. Иже триедино все яко
на небесине тако и в пекле. Иже есть святая троица тако есмь и черная троица то пекловая.
Да тако и на три года сила черна отпускается. Да тот кто дерзновеет да по умыслу своему то
примерится да на три года кудесничать норовит по завету пеклову. Да пусть ведаить, коль
отступится, да на сии отпущеные дни отзреется, да в небо молитвой грянет, да по душе своей
возопит. Тому погибель вечная. Иже небо не примет да пекло не пощадит.
Тако коль ход черный сотворяется. То по житию пусть и мерится. Да иже твердотой весь не
изошел. То на три года величие черное отпускаетсья. Да на него помазатся тако можно.
Связи между троицей на небе и троицей Диавольской, и тем, что может быть на три года
кому то могущество отпущено, нету. Мансур же считает, что связь та лишь в числе три. Да и
чёрт бы с тем, однако же раскрест от одного намерения на три года силу получить не
случится, и от упыря не отпадешь, а вот грех боженька припомнит. Касаемо же получения
силы на срок, о том я писал уже, что такое при толковом посвящении немыслимо и дается
тебе сила на всю жизнь. Иное же и не посвящение, а либо когда духа тебе колдун дает на
помощь, или же душу простому человеку через колдуна, продавать. То же, что Мансур
пишет, больше на последнее похоже.
С семи колодцев надобно воды прибрать да вместе перемешати. Настоять три дня сию воду
на стеблях да ростинках полыни да листьях сушеных осины. Опосля трех дней воду надобно
слитии да сцед то схоронить возле погоста. Да с сей водой ринуться в царствие погостное. Да
тамо на могилке не помянутой да безымянной сотворить грех сей. Да через грех сей в силе
на три года наривитсья. То в головину да в изножину надобно сей могилицы то по тесаку
вонзити. Самому встати по середке сей могилицы. Да то чан с водицей подле себя
удерживать. Да ножиной топнуть по землице и сказать.

,,,,Поминаю тебя душа безымянная. Тако и ты меня поминую. Тако и ты за меня путь минуй.
Иже горами пойдешь да ветрами сойдешь да вихрями покружишься да воем волчьим
кинешься. То полями гиблыми разойдешься да дремучими болотами скривишься да
черными горами сдержишься. Да тамо пеклова дверь отворится. Да тамо тебе бес
встретится. Да коль бесом спросится. То тебе по мне славиться. То тебе по мне милиться. Да
моими делами хвалиться. Моими сотворинами резвиться. Да счетом не пересчитать. Да силу
у беса на меня причитать. Иже слова черные поминать. Иже молитвы окоянные опосля мне
шептать. Да не на день то сотворять. Не на год то делать. А на триединый ход сверять. Да
погостом подкрепится. Да пеклом сызволится. Да черное дело сотворится. да на три года
мне в силе сделаться. Да на три года зачитаться. Да по моему усмотру всему сотворяться.
Аминь,,,
Да то три разка зачитано. Да опосля надобно и лик и руки сей водицой обагрить. Омовень
малу сотворить. Да коль сотворится. То водицу сию вылить на могилицу да сказать.
Здесь Мансур предлагает делателю, обмыться водой, что на кладбище настояна. И делать это,
стоя на могиле безымянной. Для того, чтобы мертвец пошел к бесу, и бесу замолвил слово за
делателя. И у того беса, мертвый должен выпросить силу на три года для делателя.
С такой просьбы выйдет только прицепить мертвых к себе и хворать потом.

,,Ой ты водица семикратная. Ой ты слеза пекловая. Словами моими зачитана. Да на силу
трехкратную причитана. То на три года отпущена. То стрелой черной пущена. То щитом
делана. То мечом кована. То кольчугой накидана. Да молвой послана. Да твердыней делана.
Да моей сказиной сделана. Пеклом помянута. Да небесами принята. Да сотвориной делана.
Полком бесовским погнана. То вершенью свершится. Да моим черным словам на три года
сотвориться. Аминь, аминь,,,,
То в чан сей надобно кинуть пятак. Да оба тесака из землицы вынуть. Да в сей чан уложить.
Да тако и оставить на могилке. Уходить не оборачиваясь. Коль из погоста выхождено то
молвить.
,,,Мертвые в свидетели. Да бесы на три года в служители. Да мне на три года в пекловые
царители. Аминь,,,,
То и уходь. Опосля девяти дней то в силе все кинется. Да станется. Творить сие то мужик и
баба годны.
То и разбирать неохота, звать мертвых, чтоб те с бесами за тебя дело имели и силу у него
выпрашивали, это чушь. А вот омовение на могиле, да тому делателю, что силы еще да опыта
не имеет, принесет лишь сильную болезнь и прицеп мертвых к себе.

Что ж, дальше рассмотрю я «посвящение на 13 лет».
Тот силу черную возымееть кто на черну луну в лес пойдет. Да тамо кострину сладит. Да то
кострина трехродная. Да тремя породами древ красованая. Да коль она разгорится. Да коль
пламенем метнется. То надобно обходити да против солнечного да зачитывать слова особые.
,,,Зарекись матушка черная. Да заступись ходина окоянная. Да закружись душа пекловая. Да
сотворись мера великая. Да сотворись молва чернокнижная. Да сотворись воля пекловая. Да
отринься мера небесная. Иже то мои словища. Иже то мои делища. Иже то мои греховницы.
Иже то мои помыслы. Иже то мои твердины да замолы скверные. Аминь,,,
Здесь идет говорение, неизвестно к кому обращенное. Даже коль и придет кто на
разложенный костер, то неясно, чего тем говорением хотят достичь, не содержит оно ни
просьбы, ни обращения. Пустое оно.
То девять разков да не более голосков. Коль творено. То надобно обождать коль угли
воспылают. Да на сии угли надобно кинуть книжину божию что в рубаху исподню творящего
увязана. Да узлом перевязана. Коль то творено да коль кидана. То надобно обождати. Коль
дымом пойдет. Да огнем обнимется. То зачитать сии слова
,,,Огнем опались. В прах обратись. То божий ход попирается. То мертвец из гроба
подымается. То земь сушиться. То урожайница рушится. То водица студится. То небесинь
чернится. То мертвец подымется. Да не холопом то станется. То черными словами яко
громом грянется. Да сим словам тринадцать дверей отворются. Да сим словами тринадцать
чертей погонются. Да кругом окинутся. Да каждый черт в год окинется. Да год днями
посчитается. Да на тринадцать лет сей говор зарекается. Да мне на тринадцать лет власть
кидана. Пеклом отдана. Никем не попрана. Тако то делано. То сотворено, что говорено. В
погост погнано. Хворь послана. Гибель наслана. Кошелина исполнена. Златина множена.
Пятачина ворочена. Бесина званая. Да окоянная душа призваная. То шагом хождено. То
мертвецом исхождено. Да мне на 13 лет дано. Самим змеюкой древним присватано. Аминь,,

Тут же, Мансур предлагает хулением книжки упыревой, то ли призвать кого, то ли кого то
задобрить — да только пред тем никого не звали. Говорение же предлагает напастям разным
случится, от того, чтобы мертвых с могил поднять, до холодов, мора и неурожая. Сжиганием
книжек на костре такого не сделать.
Да идет через говорение, как понял я, зазыв тринадцати бесов и их заклятие на то, чтоб
каждый из них на год в службу шел. Кто такое сделать может, тому и никаких
«самопосвящений» не надо. А кто не может, тот и не сделает, да и сжигание книжки не
поможет ничуть.
Коль зачитано. То осиновым колом надобно бить по горельнице по книжине да по праху
всему. Как бьется так искра взметнется. То тринадцать раз делай да опосля каждого раза
говаривай.
,,,Искриной в небо. Да силой в меня
Иди с трехродного огня
Иди из пеклового котла
Иди из дубового дупла
Иди из вороньего крика
Иди из псиного лая
Иди с далекого края
Молитовкой
Засказиной
Шепотиной
Говориной
Да на меня
Да в меня
Дв в кровь мою
Да в жилы мои
Да в мысли мои
Да в слова мои
Да в дела мои
С сего часу иди
Да опосля тринадцати лет уходи
Аминь,,,,
То последний разок ударь. Кол кинь тамо же в гневицу. Коль кинешь. То реки.
,,Кол огнеем. Да я вершаком, черных дел твердинником. Аминь,,,
То на тринадцать лет в силе стоять будешь.

Надо отдать Мансуру должное тут, ничего вредного дальше нету. Что же до того, чтобы
колом деревянным в горелую книгу бить, то смысла в том здесь нету. А уж в говорении и
подавно. Не будет силы через хуление книжек упыревых. Все ж колдуны мы, не шпана,
Диаволу служим, а не упырю язык показываем да озорство молодецкое.

Вот и на тридцать три года посвящение, его теперь я разберу.
Кто хочет силу по числу христовых лет иметь тому надобно 33 свечки на погосте возыметь.
Аки найдены то киданы. Воском плавлены. Да в одну свечу сотворены. Коль то творено. То
надобно из фитилин фитиль свертить. Да на сей фитиль надобно вставиной вставить. Да
опосля надобно сию свечу 7 вечеров подряд жечь да причитать.
В одно свечи мнутся при разных деланиях, от приворотных до тех, что судьбу правят. Коль на
кладбище искать свечей, то можно и прицепов с тех могил, где горели они, найти. Не говоря
и о том, что свечи те могли там стоять для чьего — то делания. И то подавно трогать не
стоило бы. Да и не будут рады мертвые тому, что кто то их свечи заберет, поскольку никакого
к ним обращения да обмена за взятые свечи не прилагается.
,,Гори огневинушка.
Реви марушка
Да мне причитайся
Да мне силой прилагайся
Да по годку считайся
Да по дню правляйся
Да по утру креплийся
То мне горы пройти
То мне реки пройти
То поля миновать
То леса шаговать
То вороном кричать
Соколом видать
Волком идти
Стрелой нести
Огнем гореть
Ветром реветь
Выше небесного
Сильнее сильного
Тверже пеклового
Реченнного
Зареченнного
Клеймом отмеченного
На силу зволенного
Царем сильным сотворенного
То на меня снисход
То мне привод
То силы на 33 года привод
Аминь,,,

Говорение это ни призыва в себе не содержит, ни какой просьбы. Неясно, с чего да от кого
должна сила делателю придти. Жгется свеча неясно где, то ли дома, то ли на кладбище.
Читается 9 раз. Седьмым вечером то свеча полным ходом сгорает. Да гарину и фитилину то
выкинуть на погосте коль будет. От сего часу то на 33 года помазан сотворивший сие на силу.
Иже через смертное над живым власть дана.
Здесь уже проясняется немного замысел Мансура — через семидневное обращение к
неведомо кому, идет прицеп делателя к той свече, а когда ее на кладбище кидают, то и к
мертвым. Что с того выйти может, кроме прицепов мертвых к делателю и болезней оттого,
неясно.

Есть и на всю жизнь у Мансура «самопосвящение», и с ним тоже разберусь я сейчас.
Первый кто грехом исполнился то ведь не мужик то баба. Да тако и по сей день бес блажен к
бабе да крови бабской. Иже то полная кровь. Да то уследи. Кто сие вершить надобность
имеет. То пусть в плотских утехах толк знает. Да еще чего молвить надобно. Иже то баба
дитем разродилась. То ей благо. Да коль дитем опосля сего исполнится. То сгубит кровушку
да род весь в погибель пойдет. Иже коль творено. Да опосля нутро исходом. То сила на деле
разом рушится. А что рушено то уже во славии не воссияить. Иже тока та от начала то и
удумано. Есть для мужиков мера и есть для баб мера. Коль не соблюдит, то изтерпит горя.
Коль баба готовая сие принять то плотску утеху знает. Да бременем своим разродилась. То
сия баба то приемницей готова. То она и понесет ношу сию знатную. Надобно той бабе пять
дней поста строгого. Вода да хлеб. Коль испостится. То пусть на погост идет. Тамо пусть
соберет огарки свечей да поболее. Коль выход сотворит. То пусть проговорит на всю
пригоршню.
Тут Мансур через упыревские сказочки доказать хочет, что кровь женская пред кровью
мужской в выгоде. Да, в некоторых традициях считают так, с тем спора нет, коль так у кого
заведено.
,,,Иже вы плавились. Иже слезами катились то нынче не по мертвым нарядились. Да по душе
моей закривились. Аминь,,,,
Дома надобно из сих огарков то сплавить. Да одну свечу сделать. Коль делана то надобно ее
сальной овечьей шерстью натереть.
Коль натерта то надобно сию свечу на белой тарелице установить. Тарелицу надобно на пол
в бане уложить. Да по бокам на полу то надобно углем черным то кресты господние
нарисовать. Коль рисованы. То низом да верхом да тем же углем. То на верху имя мирское.
Да низом имя ИРДУ.

Здесь то, что сотворить предлагается, похоже на делания по отрицанию старой судьба да
вхождению на новую. О том делание с огарками говорит да с именами. Надо же и упомянуть,
что обычно такое творится, когда над человеком гибель или же безденежье нависли, чтобы
тем все плохое и старое отринуть и от бед избавится. А коль хорошее есть что, то и оно
пропадет. Но коль Мансур такое делать уговаривает, что же не упомянул о том?
Коль то творено. То надобно нагишом выметнутся. Да семь черных свечей в бане воспылати.
Да левой ножиной то малое зеркальце придавить. Да отраженью на верх. Коль то творится.
То в левой ручине тесачина греется. Да в правой ручине фига казывается. Тако ликом
надобно в закатну сторонушку пялиться. Тако и свеча на закатину то зреется. Да коль мера
творена. То говором рядись.
Свечи горящие да зеркало под ногой, то вызов сил подземных. Чрез них, видать, и хочет
Мансур тут силу стяжать.
,,,Прах к праху
Слово к слову
Звезда в небесине
Да грешина в пеклине
Да сия молитва отступная
Да сия молитва ересная
Да сия молитва берестяная
Да сия молитва старая
Да я баба удалая
От господа отказываюсь
От спаса в силе отрекаюсь
От матери господней отмериваюсь
От речей попа укрываюсь
Да словами черными
Да словами древними
Да псалмами окоянными
Да песнями ведьмачими
Да шепотками погостными
Сказом сказываюсь
Да ходом иным пойду
Да по тропиночке кинусь
Да яко половодина разойдусь

Тут полагается, через то говорение, и отречение от упыря на словах, раскреститься от того,
кто через зеркало под ногой придет. Да и обещание служить чёрным силам приносится.
Говорение про иной ход и тропиночки, есть ни что иное, как переход на иную судьбу, о чем я
и писал ранее.
Да полями да лесами
Да невиданным краями
Да косыми крестами
Да ветхими гробами
Да черными церквями
Да опаленными ликами
Да окоянными криками
То в гору кинусь
Да на трон усажусь
Да по праву руку диавола
Да по леву руку скверника
Да ведьмой сделаюсь
Да чертицей нарекусь
Да царицей станусь

Это говорение предполагает нанесение печатей, да явно не простых, коль делатель чертицею
становится из простого человека. Про царицу и говорить не надо, то итак видно да ясно. Не
ясно другое, кого же Мансур призвать через то зеркало предлагает, чтобы такие печати
наложить?
Да на веки вечные
Да на года несчитанные
Делами черными мне славиться
Да полками бесовскими управиться
Да мертвецами посуждаться
Да гробам по велению открываться
Да ветрам вихриться
Да грому тишиться
Живой да мертвый поклонится
Управлять не менее, чем полками бесов, подымать мертвых, вихри да бури насылать, и все
то лишь через призыв на зеркало со свечами, что делатель сам свершает, безо всякой
помощи. Коль и придет по такому вызову бес, то явно не столь великий, чтоб такого сделать.
Да и великие бесы, что призывались моей крови колдунами, не сразу печати давали такие,
чтоб полками бесов командовать, такое право еще надо заслужить не словом пустым, но
делом чёрным.
Да мне на веки привернится
Луной то видится
Солнцем то знается
Небом то принимается
Пеклом отпускается
Говором смертным то утвердится
Да псалмом черным заскажется
ДА силой преисполнится
Да то хвалебницой звенится
Да мне ведьмой славится
Да мне ведьмой силится
Да воле моей не воспротивится
Живой не мертвый не кинется
Бес в верности поклянется
Окоянный в грешине приринется
Полк чертей в приспешники
Да сонм духов в сотворники
Да на веки то делано
На житие то отпущено
Да мне ходом ложено
Да властью черной помножено
Аминь,,,,
Вот и снова полк чертей в прислужники, да сразу.

Опосля зачета то руку надобно кромсануть тем тесаком. Да кровищей на той тарелице то
четыре креста да кажды в свою сторонушку нарисовать. Да коль кресты начерчены. То
кровушкой сотворены.
То опосля сего то надобно в крест что углем черчен то в сей крест в левой сторонушке. То в
него тесачину вонзити. Да коль творено. То надобно свечу подпалить. Коль разгорится. То
сказывать.
,,,,Четыре креста. Да кровных сотворняка. Да то не кресты. То пекловы ключи. Иже первым
поверчу. То полк бесов призову. Иже вторым вертыхну. То мертвецов из под земли рину.
Третим колыхну да саму смерть по миру пошлю. Четвертым погремлю. Да небо огнем опалю.
То на кровь свою зачитываю. То огнем окоянным озаряю. То по праву ведьмачему сотворяю.
Что сказано то сказано. Что сотворено то на житие мое делано. То на век мой сделано. То
молвой черной по миру послано. Аминь,,,
Здесь и сказать нечего, словно хвастовство ребячье. Нет такого права у делателя, который
будет совершать сие, такое и говорить, не то что на деле совершить. Такое право не каждый
себе возьмет делом. А кто возьмет, не будет так попусту разоряться, на словах — тот на деле
сделает, коль надо будет.
То надобно малость обождать. Да из под левой ножины то зеркальце вынуть. Да его под
тарелку ту уложить на которой свеча полыхает. Коль то творено то сказать.
,,,Делано. Сделано. Крепко говорено. Пеклом велено. Небом правлено. Аминь,,,
То опосля сего надобно ту свечу потушити. Да сия свеча то крепости твоей нарильница. То
черной силы исполница. Иже то сия свеча то хранить силу черную будет. Да коль по житию то
грянет дело особое да дело твердое. Кажись то и не осилишь. Тако коль ворожить
намеришься. То сию свечу огнем опалишь. Да коль она полыхати будет. То на сей ход сила
твоя пеклом посилится. Да то ничто устоем не устоит. Иже в том воля пеклова. Иже в том
сила ведьмовская. Тако коль помажешься. Да все сотворишь на все житие. То хода иного не
ведай. То все силой осиливай. Попирай попираемое. Хитри хитрого. Лукавь лукавого.
Скверни сильного. Хули хульного. Да тем часом когда грянет дело неодолимое то бери свечу
сию. Иже ведать надобно в сим пламени то пеклова частица. Там бесовская зарница. То
крепкая молва. Да сие бабе творить. Коль мужик удумает. Да то слово под себя перекосит.
Тому горе. Тому погибель.

Про свечу — то, Мансур загнул. Есть вещи такие, что силой исполнены, в них бесы или же
мертвые живут и служат тем, кому вещь особым образом передана. Но через тот вызов, что
идет здесь, такого со свечею не сделать.
Что же до выхода с того делания, то кроме прицепа на кровь через открытое зеркало, что под
пяткою было, и хворей с того, может и похуже что быть. Кто сотворит это делание, тот без
ведома своего судьбу свою переиначит да потерять может все хорошее, что имел. Да и беды
новые обрести.
Черту же подведу под теми «самопосвящениями», что пустое это, и именно от Мансура
пустое, и вообще. Коль хочешь силы, не лукавь себе и обрети ее через раскрест и учение у
наставника. А то, что подобно Мансуровым обрядам встретишь да прельстишься, даст тебе
того как раз, чего и достоин нерешительный в деле служения бесу — лиха на свою голову.

Вопросы и ответы.

Здравствуйте, Николай Чёрт. Скажите, может ли чёрный колдун слушать шансон? Есть
ли запрет на какой то определенный музыкальный стиль? Или можно слушать всю
музыку, только чтобы она была грустной? Извините за такой, может, глупый вопрос, но
в интернете некоторые колдуны говорят, что надо избегать веселья во всем, в том числе
и в музыке.
С уважением к Вам и Вашей работе, Артур Чёрный.
В некоторых традициях может и так быть, что стоит избегать веселия в любом его виде. Но о
том стоит и говорить с мастерами тех традиций. За ту же, к которой сам принадлежу, скажу
так, что веселье не возбраняется. С постными лицами пусть ходят попы да упыревы холопы
пусть грехи замаливают. А колдуну надо жить и жизни радоваться.
Что же до музыки, слушайте любую, что вам нравится.

Если я не крещен, то получается не могу колдовать, ведь мне не надо раскрещивания.
Но не отдавать же душу упырю! Что вы мне подскажеет, уважаемый Николай Черт?
Владислав

Коль вы не крещены, то можете колдовать спокойно, ведь на вас и печати упыревой нету.
Другое дело, что печати бесовские вам в этом сильно помогут.
Специально креститься вам, конечно же, не надо, чтобы потом раскрест принимать.

Правда ли, что если подруга померяет мое обручальное кольцо, то заберет мое семейное
счастье?
Ксюша

Кольца, как и одежду, давать никому чужому не стоит, даже и посмотреть на давайте в руку
чужую. Тут речь идет не только о семейном счастье, но и о прочих деланиях на иные беды. В
колдовстве всегда ценны те вещи, что ближе всего к владельцу. А особенно то украшения.
То же, о чем спрашиваете, возможно, так что последуйте моему совету.

Евреи и славяне. Народная магия в регионах этнокультурных контактов.

В народной традиции отношение к этнически, социально или конфессионально "чужому"
определяется целым набором этнокультурных стереотипов. При этом "чужому"
приписываются сверхъестественные свойства, связь с потусторонними силами, способности
в магии и ведовству (как вредоносному, так и продуцирующему) [Белова 2001].
Различные магические практики, направленные на плодородие земли и скота, достижение
благополучия в семье и хозяйстве, а также - не будем лукавить! - призванные обеспечить
успех задуманному предприятию не совсем праведными средствами, составляли одну из
наиболее "актуальных", связанных с повседневностью сторон жизненного уклада.
Мифологизированная фигура "чужого" в фольклорном контексте "магической
повседневности" оказывалась более чем кстати. А если "чужой" оказывался к тому же и
близким соседом, обмен магическими "рецептами", текстами заговоров, амулетами
становился делом обычным и взаимовыгодным. В то же время непосредственное соседство с
иноверцами побуждало к особой бдительности, ведь от "чужих" знахарей, да и вообще от
любого инородца можно ожидать опасных козней.
Именно такая картина взаимоотношений восточных славян и евреев в XVIII - первой
половине XX в. складывалась в регионах тесных этнокультурных контактов - такими
областями были Подолия, украинское и белорусское Полесье, Смоленщина, Виленская губ.,
Прикарпатье и Закарпатье. Помимо того, что народные верования русских, украинцев и
белорусов, соседствовавших с евреями на территории "черты оседлости", представляют
собой уникальный комплекс представлений, единых для восточных славян, эти верования
составляют живую традицию, что подтверждается материалами этнолингвистических
экспедиций последних лет. Отметим также, что ряд народных суеверий в отношении евреев
распространился далеко за пределами тех регионов, где они составляли органический
элемент взаимных представлений, обусловленных традицией. Как часть городского (и в
общем-то вненационального) массового сознания, подобные представления, уже изрядно
искаженные и упрощенные до примитивности, нередко становились основой для бытового да
и государственного антисемитизма.

О чем же свидетельствуют факты народной культуры? Как относились к "необычным"
способностям друг друга славяне и евреи, жившие бок о бок не одно столетие? Как
относились они к "чужим" обрядам и праздникам, когда и зачем прибегали к помощи
"чужих" колдунов и знахарей?
"Магия праздников" - так можно назвать феномен, определяющий взаимное отношение к
этнических соседей к важным датам "чужого" календаря. Именно к "чужому" празднику
можно приурочить исполнение магических обрядов для достижения благополучия в
хозяйстве.
Согласно гуцульскому поверью, на христианскую Пасху евреи обязательно хотят одолжить у
соседей-христиан огня, потому что это хорошо для скота и приносит удачу [Онищук 1912:
40]. Значимость для хозяйственной магии "чужого" пасхального огня усиливается еще и тем,
что пасхальный огонь - это "новый", впервые зажженный (иногда так называемый "живой" -
т.е. полученный трением) огонь, следовательно, магическая сила его особенно велика. В свою
очередь в Белоруссии и в Подолии был распространен обычай накануне Пасхи разжигать и
поддерживать огонь на погосте с помощью повозок, бочек, колес, украденных у евреев
[Зеленин 1914: 456].
По наблюдениям гуцулов, евреи стремились "как бы случайно" принять участие в обрядовом
обливании водой в "Волочильный понедельник" (понедельник после Пасхи), чтобы
уберечься на весь год от коросты [Онищук 1912: 41]. Стремясь быть облитыми водой в
пасхальный понедельник, евреи вели себя вполне в русле местной славянской традиции, где
ритуал обливания и сопровождавшие его приговоры-благопожелания как раз и способствовал
получению здоровья и благополучия на весь год.
В дни особо "магически значимых" праздников и славяне, и евреи исполняли одни и те же
охранительные ритуалы, чтобы избавиться от происков нечистой силы.

Так, в Закарпатье "на Юрья" (день св. Георгия, 23.IV/06.V), когда, согласно народным
верованиям, ведьмы отнимают у коров молоко, и гуцулы, и местные евреи разжигали костры
из вонючих материалов, чтобы не допустить ведьм к скотине; у костра все время должен был
находиться стражник, чтобы никто не мог похитить уголек и таким образом навести порчу на
коров [Онищук 1912: 43].
В гомельском Полесье был записан рассказ о том, как еврей, используя общеизвестные в
Полесье способы отгона нечистой силы, смог уберечь своих коров от ведьмы, которая в ночь
на Ивана Купалу пыталась сглазить его коров. Когда голая ведьма стала собирать в хлеву
навоз, заранее спрятавшийся в хлеву еврей стал повторять все ее действия - и ведьма исчезла
(с. Барбаров Мозырского р-на Гомельской обл., 1983, зап. Н. Борзаковская). И славяне, и
евреи использовали одни и те же обереги от нечистой силы, например вешали в хлеву
убитую сороку, чтобы защитить скот от "злого" (черта, ведьмаря).
Славянские рассказы о ритуалах, совершаемых во время еврейских праздников,
удивительным образом совмещают в себе "этнографический" и "мифологический" пласт. С
одной стороны, они содержат наблюдения, свидетельствующие о пристальном внимании, с
которым местные жители Прикарпатья или Полесья наблюдали за обрядами своих соседей и
своеобразно интерпретировали их (часто с точки зрения собственной традиции). С другой
стороны, в этих рассказах отражается один из наиболее устойчивых стереотипов - о связи
иноверцев с нечистой силой.
В Прикарпатье рассказывали, что во время пасхальных праздников евреи едят мацу. Берут
деревянную ложку и кавалок хлеба и сжигают. После праздника идут на то самое место,
"перепрошуют" хлеб и говорят: "Гам, гам! Ходи хлїбе 'д нам!" [Франко 1898: 199-200]. Из
этого описания хорошо видно, как праздничный ритуал (избавление от хамеца и поиски
афикомана) в глазах славян превращается в некий магический обряд "приглашения" хлеба
(ср. славянское обрядовое приглашение на рождественский ужин мороза, предков-"дедов",
животных и т.п. ради урожая и благополучия в наступающем году).

На Волыни считали, что благополучие евреев во многом зависит от нечистой силы: в
праздник Песах "жиди ставлють вино на столi, хрiн i петрушку i ото приходить той шо з
рiжками, п'є там вино и закушує, i оставляє грошi. Не до кажного жида вiн i заходе, а тiлькi
до дуже щасливих" [Кравченко 1911: 11]. В этом рассказе, вероятно, трансформации
подверглось представление о том, что на Песах пророк Илия может посетить каждый
еврейский дом. Поскольку "чужой Бог" и "чужие святые" выступают в народной славянской
традиции как представители потусторонних сил, то образ сакрального посетителя
приобретает характерные для демонологического персонажа признаки. О том, что под
эвфемистическим названием той шо з рiжками (ср. выражения бог с рогами, ангел с рожками
в значении "черт") вполне может подразумеваться черт, свидетельствует другая история -
"Жидiвський бог", - записанная в Подолии. Сторож при корчме рассказывал, как на
еврейскую Пасху он тайком подглядел, что же делают евреи, собравшись на праздник. "От
вони позаставляли на мисках їдзеня, посвiтили свiчки, ростворили дверi, i давай кричати,
просити, щоби прийшов їх божок". И вот что-то слезло с чердака - "кудлате, грубе, таке нiби
собака, нiби чоловiк", - но в хату войти не захотело. Евреи обыскали дом, нашли
притаившегося сторожа и выгнали его. Уходя, он успел заметить, как "тота бiда вiйшла в
хату, вискочила на стiл i щось трохе хлиптала". Только после того, как "бiда" наелась и
покинула дом, евреи приступили к праздничной трапезе [Левченко 1928: 64-65].
Главным драматическим событием Судного дня считалось похищение чертом евреев во
время богослужения (это широко распространенное на Украине, в Белоруссии и в восточной
Польше поверье послужило основой для рассказа В.Г. Короленко "Судный день"). Чтобы
избежать похищения и отпугнуть черта-"хапуна", евреи приглашали на свою молитву
христианина с "громничной" свечой.

"И там должэн присутствовать одын наш мужык, украинэц... Еврэи ўжэ увэрэны, шо ўжэ их
хопун нэ вузьмэ. Це у нас ў сили былу. Мою мбты приглашалы ночовать. Це я увэрэнно
говору, шо то нэ кбзка" (с. Рясно Емильчинского р-на Житомирской обл., 1981, зап. А.Л.
Топорков). Присутствие среди евреев "чужого" с освященной в церкви на праздник Сретения
свечой (она использовалась как оберег от грома, молнии и нечистой силы) обеспечивало
противостояние демоническим силам в канун Судного дня.
Еврейский праздник Кущей также воспринимался славянами сквозь призму своей традиции.
В Полесье рассказывали, что "на кучки" евреи совершают специальные магические ритуалы,
вызывая дождь (что с точки зрения местных жителей было совершенно бессмысленно, так
как осень в Полесье и так дождливая). Евреи брали тыкву, проделывали в ней отверстия,
через которые сливали воду, имитируя дождь. В с. Рясно Емильчинского р-на Житомирской
обл. рассказчики отмечали, что воду евреи могли сливать и через решето, что вполне
соответствовало одному из "местных" магических способов противостояния засухе: "Цэ
евреи так роблять, шоб дошч ышоў - льют воду чэрэз рэшэто, або у гарбузу дырки
прокручывают и [наклоняют все под него голову] - шоб дошч буў" (1981, зап. Е.С. Зайцева).
По свидетельству из Прикарпатья, евреи "на кучки" любят, чтобы шел дождь (если идет
дождь, считается, что у них будет много денег). Когда "на кучки" начинается дождь, они
подставляют под капли головы - "как будто деньги на них капают" [Франко1898: 200].
В то же время дни "чужих" праздников воспринимались как опасные, неблагоприятные для
хозяйственной деятельности. Так, по белорусскому поверью, в праздник Кущей нельзя было
рубить и складывать в бочки капусту - сгниет [Federowski 1897: 415]. В 1985 г. во время
экспедиции в брестское Полесье были зафиксированы сходные запреты: заквашенная на
"жидиўски кучки" капуста быстро испортится, будет иметь неприятный запах (с. Онисковичи
Кобринского р-на).

В Витебской Белоруссии полагали, что нельзя сеять рожь в период между еврейским Новым
годом и Судным днем (эти дни назывались "жидовские сты(о)яны", так как евреи в это время
"стояли" на молитве) - от такого посева во ржи будет "стоять" только пустая солома
[Никифоровский 1897: 107]. В белорусском Полесье (Слуцкий повет) также считали, что не
следует сеять жито, когда евреи "стаяць у школе перад страшнаю нуоччу" (молятся в
синагоге в канун Судного дня), потому что уродятся только "пустыя каласы-стаяны"
[Сержпутоўскiй 1930: 62].
"Праздничные приметы". Непосредственно с сельскохозяйственной практикой связаны
приметы о начале работ (сев, посадка различных культур), приуроченных к датам еврейского
календаря. Так, на Украине (Лубенский у.) подсолнечник сажали в субботу или в дни, на
которые приходились еврейские праздники ("як жыды на кучкы сидалы"). По народному
поверью, это обеспечивало сохранность посевов от воробьев. Зависимость времени посадки
от еврейских праздников объяснялась так: "Затим горобци не будуть пыть соняшника, шо
жыд у суботу ничего не робыть". Связь же воробьев с субботним отдыхом евреев, по мнению
рассказчика, состояла в следующем: когда Божья мать прятала Христа во время избиения
младенцев, воробей своим криком "жив! жив!" предательски указывал путь воинам Ирода. За
это Христос воробья проклял: "Хай горобець буде, як жыд". С тех пор воробьи, подобно
евреям, соблюдают их жизненный уклад и ничего не делают в субботу. Той же магией
подобия обусловлено правило сажать подсолнечник до восхода солнца, а лучше после его
захода - "горобци вже не жырують тоди, не щебечуть, бо на шабаш пишлы, як жыды"
[Милорадович 1991: 246-247]. Своеобразное "родство" евреев и воробьев проявляется также
и в украинском поверье: "Воробьи, подобно жидам и чертям, не любят сала, и потому
советуют всякому, желающему отогнать воробьев от посева, при сеянии мазать руки
освященным салом" [Чубинський 1995: 66].

"Профессиональная" магия. Сверхъестественные способности знахарей-иноверцев
признавались иногда более действенными, чем умения "своих" колдунов. Об этом -
гуцульская быличка о страннике-еврее, который пришел в один дом на пасху, не отказался от
"свячоного" угощения, а потом не только "заговорил" буйную корову, но и сделал ее
неподверженной сглазу [Онищук 1909: 119-120]. Иногда знахарь-еврей мог "пересилить"
местного колдуна, расстроить его козни. Во время экспедиции 2000 г. в волынское Полесье в
с. Речица нам рассказали о местечковом еврее-знахаре, который славился по всей округе
своим умением обезвреживать "заломы" или "завитки" (скрученные колосья, которые колдун
оставляет в поле с целью наведения порчи). Дед рассказчика пригласил этого еврея, чтобы
уничтожить "завитку" на капусте. Еврей с помощью "своей" молитвы обезвредил "завитку" и
разоблачил недоброжелателя, заставив его прилюдно бежать за телегой в чем мать родила.
Перед смертью "знающие" стараются передать свой дар кому-либо из окружающих, причем
неподготовленный "наследник" часто испытывает после этого страшные мучения. Иногда
таким избранником становится "чужой", как в карпатской быличке о том, как колдунья
передала свое "знание" ничего не подозревающей еврейке, попросив взять себя за руку
(обычный прием при передаче колдовских способностей). В Киевской губ. рассказывали, как
еврей при помощи пояса поймал ведьму, которая, обратившись в колесо, проникла в хлев, и
не отпускал ее до тех пор, пока она не пообещала передать ему свое умение [Гнатюк 1912:
103].
Утратить свои способности "знающие" могли, например, оказав медицинскую помощь
иноверцу: излечив еврея, знахарь впоследствии уже не мог вылечить от этой же болезни
пациента из "своих" (Западная Белоруссия; Federowski 1897: 415). В ровенском Полесье
повитуха, прочитавшая молитву над роженицей "у жидов", была бессильна помогать
остальным людям (с. Боровое Рокитновского р-на).

Подобно славянским ведьмам, принимающим вид животных и даже неодушевленных
предметов, оборотни-евреи также пробираются в чужие коровники, чтобы испортить скот
или отобрать у коров молоко. Как говорится в быличке из Галиции, сельский "жид-опырь"
превращался по ночам в кота и забирался в хлев богатого хозяина. Однажды хозяин увидел в
хлеву кота, схватил его и отрезал ему ухо. Наутро все увидели, что еврей-корчмарь ходит с
перевязанной головой (типичный сюжет восточнославянской былички о распознавании
ведьмы). После этого случая "опырь" утратил свою вредоносную силу, и другие "опыри"
перестали признавать его [Яворский 1915: 262]. Как следует из закарпатской былички,
записанной известным фольклористом П.Г. Богатыревым, ведуны разных национальностей
легко находят общий язык: "Ведьм (босуркань) можно видеть ночью. Мой старый тесть их
встретил. Как-то в полночь он возвращался домой и услышал в грушевом саду какой-то шум.
Он посмотрел в ту сторону и увидел одну еврейку, двух русских женщин и одного умершего
недавно мужчину по имени Волотир; все четверо были из Кривы..." [Богатырев 1971: 282].
Особой колоритностью отличались приемы, которые использовали евреи-корчмари для
привлечения клиентов. Отметим, что приемы эти не были специфически "еврейскими" -
аналогичные действия совершали кабатчики и в Центральной России (скорее, здесь можно
говорить о "цеховой" магии). В Гродненской, Виленской, Ковенской губ., а также в Карпатах
бытовало верование, что евреи стремились завладеть веревкой, на которой повесился
самоубийца; кусочки от нее они держали в бочке с горилкой или тайком подбрасывали в
рюмки пьющей публике, чтобы люди шли к ним так же активно, как они шли смотреть на
покойника [Шейн 1890: 550; Франко 1898: 213]. В закарпатском селе Нижние Ворота
рассказывали, что еврейка-корчмарка для привлечения богатого гостя обмыла горилкой свои
половые органы со словами: "Как задница держится другой частины, так пусть тот человек
(назвала имя) держится и пьет нашу горилку".

После этого она хотела предложить горилку гостю, но ошиблась, и подала выпивку не богачу,
а бедному человеку, который выпил наговоренное питье и вконец разорился (зап. 1948 г.;
Архив Ин-та этнологии и антропологии, ф. 6, д. 2599, л. 147).
Традиционным было представление, что евреи (торговцы, корчмари) являются обладателями
волшебной неразменной монеты ("инклюз", "анклюз"). Гуцулы считали, что евреи способны
опознать "инклюз" среди других монет "по голосу" [Шухевич 1908: 214]. По поверьям
украинцев, "инклюз", полученный от еврея в качестве сдачи, "вытягивал" деньги из кармана
покупателя и возвращал их хитрому еврею. Иногда еврей мог предложить взять у него
"инклюз", однако условием такой сделки было осквернение святынь: христианин должен был
плюнуть на изображение распятия и поцеловать изображение "злого духа" [Гнатюк 1912:
226].
"Повседневная" вредоносная магия. Чтобы действенно отомстить обидчику или навести
порчу на недоброжелателя, также вовлекали "чужих" в круг магических действий. В
Белоруссии, чтобы наказать лиходея, жертвовали деньги на три "еврейские школы", чтобы
раввины помолились о погибели врага (кстати, то же самое делали, если хотели найти и
вернуть украденную вещь). Еще один способ мести - накануне большого праздника помолоть
в жерновах медные деньги, а потом пожертвовать их в синагогу [Сержпутоўскiй 1930: 135,
243].
Евреи же считали, что самый тяжелый "урок" (т.е. сглаз) может навести "гой" - не еврей
[Lilientalowa 1900: 320].

Осторожность не помешает! Представления о том, что всякий "чужой" может быть
источником опасности, выражены в целом ряде правил общения, которые следует соблюдать,
чтобы не навлечь на себя беду. Так, крестьяне Виленской губ. считали, что при встрече с
евреем нельзя допустить, чтобы он обошел тебя справа - это большой грех; точно так же
нельзя было отвечать на вопрос еврея "который час?" - верили, что "он тебя этим вопросом
проклинает" [Szukiewicz 1903: 270]. В Белоруссии (Слуцкий повет) свадебная процессия
после венца обязательно заезжала в корчму, "каб жыды не абiджалiса да не рабiлi праклёнаў"
[Сержпутоўскiй 1930: 181]. Осторожность следовало соблюдать и при совершении торговых
сделок: нельзя было допустить, чтобы какую-либо вещь первым "заторговал" (приценился к
ней) еврей - это сулило неудачу в торговле [Сержпутоўскiй 1930: 133]. Сравним это
белорусское поверье с представлением из восточного Мазовше о том, что покупая у еврея
курицу-несушку, не следует выпускать ее из рук, иначе "израэлит" потихоньку вырвет у нее
три перышка из-под крыла и скажет: "Тебе мясо, а мне перья", - и курица не будет нести яйца
[Gloger 1978: 174].
Отметим, что и славяне, и евреи действовали совершенно одинаково, например, при
случайной встрече со священником, которая сулила неудачу в пути. Разминувшись с попом
или ксендзом, нужно было бросить ему вслед горсть соломы, чтобы не лишиться удачи в
дороге.
Магия "на удачу". Представления о том, что иноверец может выступать как податель
благополучия и здоровья, находили воплощение и в обрядовых действиях. Православные
жители польского Подлясья считали, что для успешного сватовства нужно было взять с собой
на сговор какую-нибудь вещь, взятую взаймы у евреев. Невеста на свадьбе держала при себе
спрятанный на теле предмет, одолженный у еврейки; считалось, что в этом случае брак не
будет бездетным [Cala 1992: 129].

Предметы, принадлежащие евреям, могли выступать в качестве своеобразных
"катализаторов", обеспечивающих успех в делах. Так, на Витебщине верили, что в сеть "дужа
будиць ициць рыба", если рыбак, начиная вязать сеть, вплетет в первые ячейки нитку из
"жидовского богомолення" (еврейской ритуальной одежды - талеса).
При этом чудодейственная сила нитки усиливалась, если она была взята из талеса
украденного [Никифоровский 1897: 198].
Магия окказиональных обрядов. В кризисных жизненных ситуациях (засуха, эпидемия, мор)
практиковались магические ритуалы с намеренным или невольным участием "чужих", роль
которых также была подобна неким "катализаторам". Во время засухи жители Полесья
бросали в колодцы горшки, украденные у соседей-евреев, или обливали еврея водой. По
сообщениям из Могилевской губ., в 1889 г. во время эпидемии оспы еврейские женщины
участвовали в обряде опахивания села вместе с белорусскими крестьянками (Архив Ин-та
этнологии и антропологии, кол. ОЛЕАЭ, д. 381, л. 27).
Обереги и лечебная магия. Ритуальные предметы, принадлежащие "чужим", часто
использовались в народной медицине и выполняли функцию оберега. Например, от простуды
следовало намазать нос сальной свечкой, которую евреи зажигали в субботу - "на шабаш".
Чтобы избавиться от коросты, белорусы в Слуцком повете подвешивали над корытом
еврейский талес, трижды обливали его взятой из трех источников водой, после чего
обмывались этой водой сами [Сержпутоўскiй 1930: 194]. Талес использовали и при лечении
припадков эпилепсии - им накрывали больного (с. Копачи Чернобыльского р-на Киевской
обл., 1985, зап. М.Г. Боровская). По видимому, этот прием был "позаимствован" полешуками
у евреев - например, на Волыни при падучей болезни евреи накрывали больного талесом или
свадебным пологом [Lilientalowa 1905: 172]. На Смоленщине крестьяне трижды сливали воду
через "бляшку от еврейского богомолья, что бывает на косяках дверей" (имеется в виду
мезуза. - О.Б.), и три зари подряд давали пить эту воду больному лихорадкой [Добровольский
1914: 30]. По сообщению из Галиции (Дрогобычский пов.), во время эпидемии холеры евреи
похищали крест с христианского кладбища, сжигали его и углями обводили свою хату
[Щербакiвський 1991: 548].

Оберегом для роженицы и ребенка, как говорили в полесском селе Стодоличи (Лельчицкий р-
н Гомельской обл.), служило некое "святое письмо", которое надо держать при себе: "Около
Днепра появилась икона на вершине березы. Никому письмо не давалось, только одному
молодому еврейчику. Он всё переписал. Кто письму верил, тому отпускались все грехи.
Женщина рожать будет легко. Написано, как замовлять пули. Младенец счастливый будет
вечно" (1974, зап. Р.А. Агеева). Отметим, что у поляков, например, большой популярностью
пользовались заговорные тексты, воспроизводившие знаки древнееврейского письма [Cala
1992: 110-111].
Так статус "чужого" определял участие этнических соседей в обрядах и магических ритуалах
друг друга, обусловливал проникновение культурных элементов из одной традиции в другую.
При этом в области народной магии практика соседства только укрепляла фольклорно-
мифологические стереотипы в отношении "своих" и "чужих".
Колдун Ефим Котов.

Журнал выпускается колдуном Николаем Чёртом при помощи колдуна
Ефима Котова.

Группа Вконтакте: vk.com/tri_prestola_diavolskih
Обращайтесь по любым вопросам, связанным с журналом и колдовством!