Журнал "Тропа колдовская". Выпуск 4.

Журнал "Тропа колдовская". Выпуск 4.

О традиции Троепрестольной. Три престола Диавольских.

Как боженька соорудил себе дворец на небе, так и Сатана Диавол стал царствовать в нижних мирах. Цель же того была в том, чтобы люди, кто помер, души свои в чрево боженькино да прислуги его, не отдавали, а был у них выбор, по какой дороге пойти. Кто в церкви крещение принял, неважно, по согласию, или же невольно, тот печать на себе имеет упыревскую. И как душа от тела отойдет, то поп начнет выть да причитать, молитвы свои гундосить — все не попусту, а для того, чтобы поскорее душу на дорогу в небесный дворец понесло. Где и будет она поглощена. А коль даже и без отпевания помрет крещеный, все одно его слуги боговы разыщут после смерти по печати упыревой.
То конечно, участь горькая. Много кто с тех, кто крестится, про то не знает, и даже не догадывается. А попы, разумеется, никогда не признаются, что делают они с душами «паствы». Но раньше хуже было — тогда все, кто помер, шли на прокорм боженьки. Но то безобразие Сатана Диавол перекрыл, наведя дороги в миры нижние. Там же, где дороги те земли касались, издавна люди строили дома молельные да капища, то особые места были. И люди учёные, колдуны, те места различать могли. Нынче же, когда капища поруганы, да дома молельные разорены, там строят попы свои хоромы окаянные. Чтобы дороги те перекрыть. Все делается, лишь бы не дать душам людским от утробы голодной упыря, выпасть. За те места и борьба идет, чтобы в храмы эти входили попы лукавые да продажные, чтобы присутствие бесово множили да раскупоривали снова дороги Диавольские. Однако же много их еще осталось, куда там попам все перекрыть, хоть и стараются очень они. Но речь ведем о другом сейчас. Когда же навел те мосты в миры нижние Сатана Диавол, то завел он такой порядок на земле. Коль ты крещеный, то идти тебе по боговым дорогам наверх, его дворец своей душою топить. Коль нету на тебе печати никакой, ни упыря, ни Диавола, то будешь ты в могиле лежать, да перейдешь в мир мертвых. А коль печать Диавола на тебе, и огонь свой нутряной разжигаешь, то пойдешь ты в миры адовы, где бурлит и клубится тот самый огонь, из которого душа твоя и сделана. Но то подробней потом обскажу, бытие посмертное вопрос большой, так сразу его не разберешь. После же, поставил Сатана три престола Диавольских, чтобы править землею с них. На один престол он посадил Царицу Смерть. Стала она заведовать царством мертвых да Ходом Могильным, все что с умиранием да посмертным бытием связано, да с уходом души от тела. Она же и стала заведовать порядками да бытием мертвяков, да всеми тропами да вратами из мира мертвых к живому, да из живого в мир мертвых. На другой престол, посадил он Царя Рогатого, да велел ему править всеми лесами, полями, оврагами, реками, озерами да морями, зверями всеми, что есть, от лесных до водных. Царь Рогатый следит, чтобы зверье нигде не переводилось, чтоб закон звериный соблюдался — какой зверь где живет да какого ест. Да за тем следит он, чтобы жива земля была. Хоть нынче он на людей озлобился сильно, за то, что травят воздух да воду, сорят на землю. Так и пошел Ход Лесной. Теми же бесами, что заняты разрушением печатей упыревых, да иной борьбою против его холуев на земле, поставил он командовать Царя Бесовского. Следит он за тем, чтобы велась денно и нощно, война против упыря, от мелочей начиная, чтобы богомолы на молитвах запинались, да сомнения велись у них в вере упыревской, до научения колдунов новых. То есть Ход Бесовский. Нынче тоже зол на людей Царь Бесовый, поскольку учителя чёрные от беса отвернулись да промеж собою склоку имеют на пустом слове ради денег. Отвернулись они от знания бесовского и творят сами со старыми знаниями, что захотят, извращая да искажая, лишь бы надуть его величину пустословием, заменяя утерянное да забытое глупостью и пустомыслием.

Сам же Сатана Диавол верховодит на земле во всем, возвышаясь над тремя Царями. С понимания того, идет и понимание традиции рода моего колдовского. Как с раскреста начинается путь чёрного колдуна, так и восходит он к престолам. О том я по порядку и расскажу. Как от раскреста до великой силы дойти, да какому из Ходов себя посвятить. После того, как снимает бес печать упыреву с человека, что на чёрную тропку встал, метит он душу печатью Диавола, с тех пор упырь на душу ту посягательств не имеет да власти у него гнуть и ломать человека нету. То есть, ходить в церковь да покупать у них свечи или иконы, да иную утварь, можно безбоязно для дела чёрного. И не заломает за то упырек, кончилась его власть над тем человеком. Кроме же того, колдуны, кто без такой печати дела чёрные творят, на кладбище ли, на перекрестке ли, у оврага ли, все как один боятся «попутчика», что за ними увяжется. То мертвые шальные, или же бесы, или с леса кто, привяжутся, да будут беду учинять. А чтоб такого не было, колдуны кто как может, защитные делания творят — полотенца узлом вяжут, да с ног землю кладбищенскую отряхают. Коль же печать бесовская лежит на колдуне, то и надобность в таких защитах у него отпадает. Поскольку видят все, и бесы, и загробники, и лесные, ту печать яркую, что как огонь в ночи светит. И знают по ней, что колдун идет дело делать, и охотней ему помогают да не отвлекают по мелочи, и помех не творят. Да и зацепом уже не увяжутся. Кроме же того, враждебные колдуны уже думать будут, прежде чем слово не то сказать на такого делателя, что печатью этой отмечен. Кто видит ее, тот сам поймет да оставит отмеченного в покое, а кто не видит, тот почует — не тот пред ним человек, которого можно к земле силою черною согнуть. Пусть хоть и малознающ пока, да сила не так еще у такого колдуна, но от деланий и воли чужой та печать укроет пуще многих деланий защитных. И главное — волю свою да хотение укрепит, и коль что чуждое от враждебного делания пойдет, тоска ли, печаль да муть в мыслях, сразу же будет отмечено и мимо внимания не пройдет. Да и знать будет тот, кто замыслил недоброе, что на ком печать такая, за ним и собор чёрный стоит и сам бес в обиду не даст, коль будет дело совсем плохо. До иного же, сам колдун за себя отвечает. И главная заповедь его такова — быть сильным, слабые пусть в церквях сидят да на доски с упырем намалеванным поклоны отвешивают. Коль телом слаб, будь в силе колдовской мощнее, коль в силе ты пока еще не велик, превзойди сильного в знании да хитрости. Коль пока и того нет, будь больше в усердии. Нет у тебя усердия, так будь силен в истовом желании да твердости, на своем стой — и тогда ничем тебя не сдвинуть будет. А пуще всего, будь силен верностью бесу — тогда все другое тебе он даст. То есть, одна уже печать Диавольская, силу имеет великую. А самое же большее, что дает она — высвобождает нутряной огонь души, что с огнем первозданным в безднах адовых сливается, и оттуда черпает силу.

После же раскреста, начинается обучение колдуна. Постигнуть ему предстоит многое — ведь колдун не только своей силой должен владеть. Но и уметь жить не только в обычном земном мире, где большая часть людей живет. Но вместе с тем, и в других мирах пребывать да с их жителями дело иметь как бы не чаще, чем с людьми. Поначалу, даются ученику обряды по силе его, слабенькие. Чем слабей обряды те, тем больше там говорения да делания со снадобьями колдовскими. Тело же колдуна новоявленного, за теми деланиями привыкает к токам огня нутряного, под них подстраивается да хорошеет. Как увидит учитель, что окреп колдун, да может большую силу стяжать да вытерпеть, то дает ему поверх бесовой раскрестной, новые печати. С теми печатями, может ученик творить делания большей силы, да помогают ему бесы да мертвецы все сильней да сильней. Их же присутствие, обычному человеку может губительным быть, хоть тот и колдун. Да и сами колдуны многие и признают честно, что сильные, важные делания подготавливают долго да силу копят в молитвах черных да заморах (постах). А каждодневно такое творить не смогут, истощаются. Троепрестольный же колдун, с каждым днем все больше в силу входит, и большие делания для него, будут посильны со временем и каждый день, по нескольку в день. В том будут ему помогать и бесы иль мертвые, что за ним будут закреплены. Чем сильней колдун становится, тем большие печати колдовские на него налагаются, дабы направить течения огня адского, соединив душу колдуна с бездною. Всего же в учении Троепрестольном тринадцать степеней, и на каждой из них большая печать налагается, одна сильнее прежней. Да с каждой печатью прибавляются в услужение бесы да загробники. С каждой печатью, все сильнее пламень душевный у колдуна разгорается. А под конец, до того сила дойдет, что сам колдун будет будет решать, что да когда ему делать, да бесов и мертвецов без задержек звать, да не мелких, а больших, помимо тех, что уже к нему приставлены. Но и то, не вершина мастерства чёрного. Как только тринадцать кругов пройдет колдун, то сила его разгорится настолько, а имя станет столько весомым среди Диаволова войска, что сможет он начать шествие к Престолам. То уже стяжание силы куда большей, чем имел колдун раньше, вхождение в истинную мощь чёрную. За то время, что получал колдун печати, а душа его разгоралась, успел он выбрать, что за тропа ему больше любима, делания кладбищенские, бесовские, или же лесные. Собирается чёрный собор, да идет зов великий — к одному из Диавольских Царей. То делание силы большой, и что ветер гуляет да тени хороводом ходят, на нем никого не удивит. И когда взор Царя Диавольского на колдуна падает на миг краткий, то получает он печать Ходовую, самую великую да большую печать. Сила ее столь велика, что иной раз вокруг ног колдуна трава вянет, или же земля в иней обращается. И теперь, не простым колдуном становится чёрный делатель, но ходовым — поскольку идет он теперь в жизни одним их Ходов, да из числа людей исходит, над ними поднимаясь.

Коль больше по душе колдуну живое губить да с загробниками дела вести, шепота мертвых слушать, то идет он Ходом Могильным, что сама Царица Смерть держит. Уже здесь его ни один загробник никогда не обидит. Становится колдун помощником самого Хозяина Кладбищенского, что погост держит, на котором делатель тот больше приглянулся. Сила великая ему через печать Ходовую дается, что может он и загробников из мира мертвых поднимать да по своей воле их на дело отправлять, да звать откуда угодна в час любой. Да сам до того смертным духом пропитывается, что становится он ему родным, и кто из прочих колдунов не разумеет, в чём дело, то и сказать может — тому человеку не жить, и скоро Смерть приберет его. Навести худо через кладбище на такого колдуна нет возможности, как на мертвого порчу или другое что наводить. Да и мертвые встанут на защиту, и поминай как звали тогда того, кто худое задумал. Болезнь к такому не липнет, а бывает и напротив, что в болезни еще больше сила Ходока Могильного растет. Имеет и другую силу Ходок Могильный — то саму жизнь из человека изымать, что тело его питает да век продляет. Той силой может колдун молодиться, или же загробников кормить, чтоб те сильней была да спорее в деле. Человек же тот, кто такому подвергся, слабеет да хиреет. Кожа бледнеет, да щеки впадают у такого колдуна, а взгляд холодит душу да тело. Коль было сало на теле, все сходит да и еще худобы добавляется. Дышит реже тот, кто Ходом Могильным идет, да тело хладным становится. А волосы седеют, сколько б годов не было. Коль же знался делатель чёрный с бесами, да через них колдовал и дружбу с ними водил, то идет он далее Ходом Бесовским, под начало Царя Бесова. Теперь любой, кто будет такого колдуна смотреть, тот скажет, что бес в нем поселился, либо же одержанный он. То неправда, и от неразумения идет, на деле же, колдун сам в число бесов входит. Да силу имеет бесов звать, да на дело их пристегивать. Сила же телесная у Ходока Бесова растет, как бы тот сложен ни был, хоть может и узок в плечах быть, однако же со злость двинет, может и мужику коренастому кость играючи сломать. Злоба же бесова в колдуне том теперь поднимается по каждому поводу, когда все не по его идет. Да все вокруг делателя того, словно горит — люди в подчин идут, сами до того охочи, бабы вертятся, чуя силу нутряную, все ладится да быстро. Но коль на пути встанет кто у делателя что Ходом Бесовым пошел, тому беда — может и не прибегнуть к колдовству, а в драку войти да сломать врага так, что доктора лишь по частям соберут. Да многие будут чуять, что во злобу колдун вошел и сами сходить со своего колдуну в угоду. Звери, особо же собаки, боятся будут, даже злые. Болезнь также к колдуну тому липнуть не будет. Да и вреда через делания бесовые нанести ему нельзя будет, и горе тому, кто осмелится. Те же делатели, кто в лесу с Царем Рогатым толковал, идет Ходом Лесным. И хоть кажется ход тот самым мирным, далеко то не так. В число бесов Ходок Лесной так же входит, ведь и под началом Царя Рогатого бесы.

Да только не грубой силою они действуют, а силами природы двигают. Колдун же тот, что Ходом Лесным идет, входит во злобу так же, как и Ходок Бесовый, да злоба та иная, животная, а не людская, как у прочих бесов. Ходок Лесной быстр в мыслях становится да сноровист, страх людской да измену чует, как зверь. Делает же он, не думая, как зверь, что цели достигает не думанием, но бегом к добыче своей. И поступает не по мыслям, а по чутью. И где люди сокрушаются в мыслях да боятся, и сомнение их гложет, там Ходок Лесной разберется мигом да свое возьмет. Люди же будут говорить, что тот человек чутьем обладает, да не обмануть его и не провести. Здоровье становится у колдуна звериным, болезнь к нему не липнет. А коль заболеет он сам, или кто другой, то может колдун Хода Лесного бесов своих на лечение поставить. Кровь же у колдуна такого становится чистой, звериной, и все делания на кровь да на род, тому не страшны. Вина же да табак, что людей прельщают, Ходока Лесного уже не трогают. Ходить он да в дурную погоду держаться может долго, от земли сила да от природы колдуну Хода Лесного идет, и где одни устанут, там он и не запыхается. И коль силу колдовскую потратит да надо будет ему делание совершить, через землю или воду, или огонь, ему напитка будет. Особо от прочих Ходов отличается Лесной тем, что особо хорошо колдуны, им идущие, могут целить да будущее видеть, и нутро людское. Дети же, да звери таких колдунов любят. Но то не все еще. Главное же отличие колдуна Ходового от колдуна обычного, что при жизни они становятся теми силами, которым иные служат. Да мощь свою могут наращивать и славу так, что и отрядниками бесовыми станут. Да после того, как на земле век их на земле изойдет, а он продлен будет больше, чем у простого человека, то станут колдуны Ходовые в ряды войска Диаволового по своему рангу, не простыми бесами, а отрядниками. Либо же, снова на земле нашей родятся. И как обычный колдун свершает дело чёрное через говорение, да делание обряда, то Ходовой колдун иное творит. Токи огня подземного в нем так сильны стали, что сам он ими управлять может. Да творить дело чёрное безо всяких речей да обрядов. И как тот обряд, что по крови в роду колдовском передавался, стоит выше над тем, что промеж колдунов известен, так и то делание через токи огня адского, выше всех прочих деланий, ибо сей час творится, а не через время. Да звать бесов и загробников колдун Ходовой может без обрядов всяких, за тем исключением, что бесов рангов средних да великих, так не позовешь, разве что на краткий миг. Но и то колдуны Ходовые, в которых сила великая, могут творить. Ибо для того обряд и нужен да говорение, чтобы токи огня нутряного направить деланием, как дети воду из лужи канавками отводят да кружиться заставляют. Вот те канавки в мире людском обряды и сотворяют. Колдун же Ходовой такое своей волею делает, ибо не человек уже, но больше, чем человек.

О традиции Троепрестольной. Откуда род колдовской ведется.
Нынче идет промеж людей молва, дескать, колдовать может каждый человек, надо лишь обряды заучить да говорения. Тогда и дело колдовское пойдет. Оттого и столько печали на иных колдовских форумах, что, мол, не выходи ничего, как ни старайся, а иной раз еще и болезни набегут, или дело еще хуже станет. Все то имеет корень другой — имеет человек беду, да к попу уже находился, тот лишь обещания надавал да велел каяться начать отсюда и до обедни. И так пару годков, глядишь, с снизойдет господь до бедоимца. А меж тем, дела ждать не бдут, да решать надо сейчас, где там попам да богу за тем успеть. Вот и пойдет человек до чёрного колдуна, что назвался так, талмудов заумных начитавшись. А дело то и не решится — у колдуна того у самого через девять на десятый раз получается. Да и то в праздник. Вот и начнет тот человек сам обряды искать да такой ерундой, как «самопосвящения», заниматься. А тут и бед прибавится. Все потому, что не каждому колдовать дано, и коль не родился ты вдруг с силою колдовской, или же в роду чёрном, то и живи как простые люди живут. Да ищи колдуна, что силу имеет, а не словами заумными речь путает, или на людях в цацках показывается. Того ты в жизни встретив, по взгляду сразу распознаешь, хоть и не будет тот на тебя таращиться, а многие же и вовсе глаза под очками прячут затемненными.

Да знай, в деле колдовском главное договор, хоть устный, хоть на бумаге, и ведется то издревле. Коль о чем с колдуном договорился, того и держись. Коль отступишь иль слукавить задумаешь, то держись. Тот договор колдун против тебя оборотит так, что будет все блага твои да твоих детей на пользу себе стяжать. А все потому, что договор с колдуном, бес иль загробник скрепляет, он ему свидетель. А колдуны — Диаволу верные помощники, и коль будет люд простой стараться хитрить, то сам бес его изожрет безо всякого снисхождения. Да колдун будет душой обманщика распоряжаться, словно углем — от него греться, делания усилять да самому молодиться, или же удачу стяжать. Нет слаще для беса дела, чем таких должников терзать, ибо то дерзость великая, простому человеку против помощников Диавола идти, а значит, и против него самого. В старину то как было. Тогда люди свое место знали. Как и колдунов знали все, где то живет. Да шли к ним люди с прошением, и не с пустыми руками. Кто же имуществом беден был, тот работой отдавал. То все по договору шло между колдуном да просителем. Те же, кто желал стяжать в жизни больше, те частыми гостями в колдуновых домах были, да грели как могли своих покровителей. За то и подарки им колдун давал, молодил, или же удачу призывал. И те люди горя не знали, да сами в ремесло чёрное и лезть не думали, все у них и так было, да без лишних, а часто и страшных, хлопот. Ныне же, люди платить не приучены ни за что, и промеж ними самими слова сила не имеет, да договор. Оттого и робеют просители, что идут к колдунам, кто старый порядок держит. Те сходу за дело цену говорят, да сразу. И только после того, за дело берутся. Не разумеют люди, что на базаре им без денег не дадут ничего. И думают, раз колдун деньги просит, за труд свой, то сделать бы его без колдуна, а деньги при себе оставить. И на том горят, считая, что с бесом такое выйдет, что не вышло с колдуном — задарма желаемое получить. У беса цена куда большая. Вот и множатся в больницах да скорбных домах постояльцы. Да и на погосте их не убывает. Бес за такое карает жестко, а ты попробуй на большую дорогу без разумения пойди, да останови кого, мзду потребовав — коль жив останешься да цел, сядешь в тюрьму. Мир чёрный жесток, как и мир преступный, где каждое слово имеет силу. Коль Диавол колдунам силу дар и род их начал, то не человеку тот порядок свергать. Кто же дерзнет, того бесы надоумят быстро. Потому и стоит жить так, как заведено тебе, не хочешь под упырем гнуться, то не значит еще, что в колдуны бежать надо. А вот до колдуна бежать, как раз и нужно. Ведь для того и основал Диавол роды колдовские, чтоб было кому промеж людей возне упыревой да слуг его, противиться. Сами князья Диавольские на землю сходили да избирали сильнейших из людей, в ком ярче огонь нутряной горит. Мужчинам давали крови своей, и кровь людская менялась, чтоб по роду передавалась та сила. С женщинами же в кровать шли, чтоб от того дети крови Диавольской получались. То по велению Сатаны Диавола происходило.

И дети от тех, кого Диаволы избрали, и становились колдунами, их бесы учили да те знания в книги излагались. И те книги, хоть во множестве уже сгинули, но много и осталось. Но даже и так, первей всего кровь. Потому и колдовать могут немногие, те, в ком кровь Диавольская есть. Но в ком нету, да есть желание страстное бесу служить, и тут могут силу стяжать через особое посвящение, где кровь его переменится. Но коль измена крови будет — то и кара за то страшнейшая. Бывают те, кто по роду силу перенял, да пользовать ее боится, от долга кровного прячется. Такие по церквям бегать начинают, крестятся, чтобы только от беса избавиться. Да только никакой упырь от крови своей не избавит, как ты лоб ни расшибай. Участь же таких трусов страшна. Кровь кипеть да бурлить будет, коль сила в ней застоится, да коль ее и закрыть попробуют, то выйдет, что котел на огонь поставить да крышкою сверху припечатать. Болеют такие люди страшно, заживо их разъедает. А коль и не болеют, то беды одни имеют — бьются на дороге, ломают руки да ноги. Иные и по тюрьмам сидят, хоть и сделали случайную малость. Кто же в церковь пойдет силу из себя вымаливать, и там не укроется, лишь еще страшнее мучения будут. Пойдет плоть рак грызть, кости же будут из суставов рваться да выламываться, кровь отовсюду будет течь без устали. Или же сойдет такой несчастный с ума. До того иной раз доходит, что род колдовской может надвое разделиться, как ветвь его отпаст от силы да веры Диавольской, впадет же в прелесть жития обычного. То бывает, хоть и редко. Таких, кто в силе остался, истребляют нещадно, хоть и к роду одному принадлежат, но позор искупить надо пред Диаволом. Иначе весь род, и верные, и неверные, наказаны будут да сила их изойдет вместе с кровью их. То же и тех касается, кто учиться пошел к колдуну, да потом струхнул и решил или в церковь на покаяние побежать, или же по — простому зажить, как ни в чем ни бывало. Такого учитель имеет право гнуть, как пожелает, поскольку, кто в учение шел, тот оглас слышал, чего да как в жизни колдовской бывает. А потом то презрел да уверовал, что договор свой с учителем да бесом ни стоит и воздуха. За такую легкомысленность, идет суровая кара. Потому и напомню еще раз, что в колдовском деле главное — договор, и коль ты заключил его, с колдуном ли за дело чёрное, с учителем ли, или же с бесом, то делай да не плачь. Промеж людей такая нечестность ранее также презиралась, и до смерти дойти могло, ныне же закона промеж людей не осталось да верность договору извелась. Но Диавол как был, так и остался, и слово его крепко.

Упыри и призраки Чернигова: мифы или реальность.
В старом Чернигове любили легенды о призраках. Чего только не рассказывали: и о поющем надгробье женской могилы на кладбище Елецкого монастыря, и о мертвой девушке, которая привела врача к больной матери. И о дочери казацкого полковника Кочубея - Мотре, которая бродит в ночь на Ивана Купала возле дома полковой канцелярии на Валу, охраняя сокровища своего жениха - гетмана Мазепы. Но ни одна из этих легенд, по своей загадочности и мрачности, не сравнится с историей о черниговском полковнике-упыре Василие Касперовиче Дунине-Борковском. Одного из самых одиозных представителей украинского казачества второй половины XVII века, возможного потомка датского королевского рода Дуненов и графов Священной Римской империи, одного из богатейших магнатов Гетманской Украины, Генерального обозного Войска Запорожского, человека круга гетманов Мазепы и Самойловича... Рассказывают, что вскоре после смерти Василия Касперовича в Чернигове начали твориться страшные вещи. В полночь из ворот Елецкого монастыря стала вылетать призрачная карета, запряженная вороными, которая несла ожившего покойника-упыря Борковского в его имение на Черной круче над Десной. Там мертвец обходил свою усадьбу, наводя ужас на слуг и домочадцев. Перед первыми петухами он останавливался возле старого колодца, указывал на него перстом, а потом исчезал после петушиныго крика. Когда колодец раскопали, то нашли лаз в маленькую пещеру, а в ней - обтянутую черной кожей книгу с зловещими сатанинскими знаками...

Историкам не очень много известно о фигуре Василия Касперовича Дунина-Борковского. Его биография пестреет белыми пятнами. Не известно точно, где он родился в 1640 году. Данных о детских и юношеских годах тоже не сохранилось. Известно лишь, что его отец, КасперАнджей Дунин (Борковский), шляхтич "герба Лебедя" (родовой герб Дуниных-Борковских - белый лебедь в красном поле щита) был "коронным" полковником и за службу у польского короля получил село Борковку Березнянской сотни Черниговского полка. Есть версия, согласно которой семью Каспера вырезали во время шляхетских междоусобиц приблизительно в 1646-1648 гг. Спасся лишь маленький Василий. Почти два десятка лет о нем нет никаких точных данных. Возможно, он провел эти годы в европейских университетах, а возможно - в казацких походах. Но в таком случае - под чужой фамилией. Так, как известно, что он как Дунин-Борковский записывается в Войско Запорожское после Андрусовского договора в 1667 году. Чтобы не утратить родовые земли он принимает православие. А в 1668 году Василий Дунин-Борковский становится во главе Выбельськой сотни Черниговского полка. В памяти современников он остался как очень просвещенный человек, хотя и неизвестно, где приобретал знания, и какого они были характера. Возможно, благодаря им Борковский сделал головокружительную карьеру и стал владеть огромноым состоянием. В 32 года он назначается Черниговским полковником. Гетманы Самойлович и Мазепа в знак своей благосклонности передали во владение новоиспеченного полковника немало сел на Левобережье Украины. Это поставило Василия Касперовича в ряд самых богатых людей Гетманщины того времени. Чтобы крепко держать такое богатство в руках, нужны были соответствующие талант и воля. Существует легенда, согласно которой Василию Касперовичу, к тому времени уже Генеральному обозному Войска Запорожского (министру финансов), была предложена гетманская булава. За это московский вельможа Василий Голицын, фаворит царевны Софьи, хотел получит взятку - десять тысяч золотых. Но из-за своей скупости Борковский отказался. Это только легенда. Тем не менее известно, что наш герой принимал участие в заговоре казацкой старшини против гетмана Ивана Самойловича. В результате чего тот был сослан в Сибирь. А булава, как известно, досталась Ивану Мазепе. В то же время Дунин-Борковский прославился как щедрый благодетель. На его средства только в Чернигове были построены церкви Вознесения, Петра и Павла, трапезная и кельи Елецкого монастыря, отреставрированы Спасо-Преображенский и Успенский соборы, Пятницкий монастырь. Он жертвует деньги на драгоценную церковную утварь и иконостасы. Каменное и кирпичное строительство стоило тогда огромных денег, но Василий Касперович мог проводить его, так как был собственником первого со времен Киевской Руси кирпичного завода в Чернигове. Такая щедрость поражала современников. И у завистников возможно уже тогда возникали сомнения: не хочет ли он таким образом заслужить прощение за свои страшные грехи перед Господом. 7 марта 1702 года Генеральный обозный Борковский умер. Его похоронили со всеми надлежащими генеральной старшине почестями в Успенском соборе Елецкого монастыря. В стене собора установили портрет покойного и большую бронзовую плиту, где была выбита эпитафия, автором которой являлся известный поэт и философ того времени архиепископ Иоан Максимович. За годы многое из того, чем прославился Василий Дунин-Борковский, пришло в забвение. Образ бывшего Черниговского полковника изменился, и появилась легенда об упыре. Народный стих о Черниговском полковнике В. Дунине-Борковском. Кажуть люди, що полковник По ночах блукат, бо душа його стражденна Упокою всё шукат...

Рассказывают, что у семьи умершего и черниговчан иссякли силы терпеть ночные "выезды" покойника, обратились они к архиепископу Иоана Максимовичу, чтобы он Словом Божьим остановил злого духа. И вот весенним вечером, когда не темнело вплоть до полуночи и "сияния были в небесах" снова появилась в воротах Елецкой обители призрачная карета и помчалась к Чёрной круче. Но возле Красного моста через Стрежень вышла ей на встречу процессия священников и мирян во главе с архиєпикопом. Встретились на мосту. Владыка поднял крест, и призрак Генерального обозного провалился в реку, а карета поплыла серым туманом над ней и вскоре растворилась в воздухе под молитвенное пение. На следующий день пришли люди к Елецкому монастырю, вытащили из склепа гроб Борковского и открыли его. Обозный лежал в нём, как живой, дородный, румяный, а в зубах у него дымилась трубка. Самые отчаяные казаки пробили грудь упыря колом. Гроб же с телом перенесли в родовое имение Борковских на берегу Десны и там похоронили. Той же ночью над городом прошумела страшная гроза, а река вышла из берегов, затопив место погребения. Так рассказывает легенда. Впервые она была зафиксирована в середине XIX века. Благодаря работам известных украинских этнографов Владимира Максимовича и Петра Ефименка, она стала известна широкой публике. К сожалению в Украине не нашлось писателя, который смог бы подать её так, как Брем Стокер легенду о валахском князе Владе III Дракуле. В соответствии с работами этнографов, в средневековье упырём считали колдуна, чернокнижника, который заключил соглашение с нечистым ради благ мирских. Кстати, Николай Гоголь в повести "Страшная месть" вывел сугубо фольклорный образ упырявероотступника, который принял католичество и владел скрытыми под землёй огромными сокровищами. Как здесь не вспомнить экс-католика, богатея Борковского. Откуда же могла появиться легенда об вельможе-упыре? Если с Владом Дракулой, прототип которого ещё при жизни своими кровавыми гекатомбами заслужил славу жестокого убийцы, всё абсолютно ясно, то в случае с Василием Касперовичем ситуация сложнее. Наиболее вероятная версия появления легенды не может основываться только на жестокости и жадности героя. Ведь данных о массовых убийствах, совершенных по его приказу, не сохранилось. Здесь могла сыграть роль зависть земляков, а также все те черты характера, которые помогали получить достаток и высокое положение в обществе в то жестокое время. Интересную версию выдвинул сотрудник Черниговского национального историко-архитектурного заповедника "Чернигов древний" Игорь Игнатенко. - Много лет учёные-историки считали, что Борковский был похоронен в одном из склепов внутри Успенского собора. До 1917 года никто из посторонних в склеп попасть не мог. Позже он стал доступен для учёных и авантюристов. Но в возможном погребении Борковского на момент его исследования в 70-тые годы никаких человеческих остатков не нашли. И даже в памяти местного населения не сохранилось сведений о том, что там лежало тело обозного. Как показали современные исследования, это подземное помещение было сооружено почти через 100 лет после смерти Василия Касперовича. Вероятно, что его похоронили не внутри, а снаружи храма, рядом со склепом его современников из рода Полуботков. Именно в этом месте, при входе в собор, находится до сих пор не исследованное засыпанное подземелье. Можно предположить, что где-то в XVIII ли XIX столетии, через много лет после смерти нашего героя, кто-то, попав в эти склепы, увидел полуистлевший труп и чему-то связал его с именем Борковского. Бедняга мог принять покойника за упыря. И пошла гулять по городу легенда... Кстати, о подобном случае мне рассказывал свидетель уничтожения комсомольцами-атеистами родового склепа Лизогубов в Седневе под Черниговом в 20-тые годы. Те, попав в склеп очень испугались не задетых тлением мертвецов. Так говорят учёные-скептики. И всё же наводит на размышление следующее: большинство из того, что было построено на средства Борковского, просуществовало недолго. Так, горели Воскресенская церковь и отреставрированный Спаский собор. Не обошла беда и церковь Петра и Павла.
В годы революции исчез подаренный Елецкому монастырю драгоценный иконостас. Даже плита с эпитафией - и та пропала. Совпадение? Сегодня о Дунине-Борковском помнят лишь местные историки и краеведы. Тем не менее, группа энтузиастов предлагает переименовать одну из улиц Чернигова, которая носит старое коммунистическое название, в честь бывшего Черниговского полковника ДунинаБорковского.
Колдун Ефим Котов.

О присутствии моём, на иных страницах да форумах.
Возникла нужда повториться, о том, что на иных страницах да форумах, не веду я бесед и нет меня там. Но кое — где, обряды, что давал я ради дела чёрного колдунам, остались. Хоть и закрыли мне ход на те страница, а обряды оставили. А людей же, с которыми беседу вёл, о том известить я не могу. Тому пример, форум «чёрная магия и руны», где верхушка из лавочников — недоучек, от меня избавиться решила, дрожа в страхе разоблачения пред теми, кто деньги им платит. За то платят, чтоб научиться, что хорошо есть, да только сомнения берут, что могут они чему научить, кроме пустых говорений. Были и другие, кто так поступить решил, не давая мне нести слово бесово и дело чёрное продолжать. Таким образом, отвернулись они от самого Диавола, решив, что могут великий Ход Чёрный, что ходу божескому противиться, презреть да в сторонке монеты считать. Иначе же, были бы уличены в том, что за чёрные знания, выдают лишь свои домолвки, на основе старых деланий, в их руки попавших. Но и бес им судья, да мы с вами. О другом речь идет. Передали мне, что обряды, что оставлял я там, не во всем понятны. И те из делателей, что замыслил их свершить, не всегда знают, как подступиться. И от меня ответа дождаться не могут, даже и не зная, что вход мне закрыт, то никто и не объявил из торгашей. Хочу же к тем обратиться, кто журнал этот читает да вход имеет в упомянутые мною места да форумы — тайно, через личные обращения, передавайте людям, кто вопросы по обрядам пишет, адрес этой группы. Да журнал показывайте.
Иначе же, кто не так домыслит сам, да обряд под себя переделает, тот будет бесом мучим да хворей и неудач получит. Поскольку те делания мне по крови достались, и менять там что да домысливать нельзя, за тем бес следит. Так лучше я подскажу, нежели сторонний какой человек. Кто же сделает по этой просьбе, тот будет вознагражден бесом как в делах мирских, так и в деланиях колдовских. Колдун Николай Чёрт. Силы да разумения!

Вызов на крест старый.
На кладбищах есть свалка. Там иной раз кресты деревянные лежат, с могил сняты да выкинуты. На ту свалку пойди, да с креста того щепку оторви, да чем она длинней будет, тем лучше. Должна быть узкая да длинная, словно лучина. Должно быть у тебя от того, кого звать собираешься, снадобье телесное — волос, либо жидкость любая телесная. Коль того нету, ищи вещь старую да ношеную. И того нету, ищи бумажное письмо от человека того, где рукой его что либо писано. Ну а нет и того, что же, бери фотографию. Лучину ту бери, да вокруг нее мотай, что есть - или волосину, или же нити из вещи ношеной на теле, или же бумагу из письма, со словами, что рукой писаны. Коль есть жидкости телесные, ими лучину вымачивай.
Ну а коль есть одно фото, его сверни да нитками к лучине той примотай. Да выдержи так один день да ночь. Бывает и так, что ничего нету. Делай же тогда вот как — найди бумаги клок да пиши на ней своей кровью, имя полное того, кого звать будешь. Да в то время, изо всех сил вспоминай да перед глазами держи того, кого звать будешь. Да тот клок, как кровь иссохнет, нитками к лучине примотай. А дальше, иди на кладбище. Да там заранее могилу безымянную найди. И готовь мёртвому подарок — мясо сырое. Да чем свежее, тем лучше. Как делать пойдешь, то все почести Хозяевам отдав, там устройся. Достань лучину, да говори вот что: - Как ты, мертвый, лежишь тут, и никто о тебе не знает, так и мне про /имя, кого зовем/, ничего не знамо. Как ты, мертвый, лежишь тут да не двинешься, так и /имя, кого зовем/, ко мне на шаг не двинется. Тебя же, мертвый, я зову, да помочь себе прошу. Как говорю я, так и делай, а коль сделаешь, то пир тебе богатый от меня будет. Тут лучину ту зажигаем, да продолжаем говорение: - Лежал тот крест, да никто к нему не шел, так и ты, /имя, кого зовем/, ко мне идти не хотел. Как же крест тот огнем горит, так и тебя, /имя, кого зовем/, пусть огонь жгёт да жрёт, как от огня тот крест в уголь исходит да корежится, так и тебя, /имя, кого зовем/, огнём будет жечь да корёжить, и как крест в пепел иссох, так и ты сохнуть будешь, пока ко мне не явишься, пока передо мной не появишься. Коль же не придешь, да не явишься, то гнить тебе да задыхаться, как пеплу тому под землею, каждый день, каждый час, каждый миг. Как мёртвый мясо то грызет, так и тебя грызть начнет, покуда ты, /имя, кого зовем/, не придешь ко мне да предо мной не явишься. Тому быть! Нима! С тем же словом пепел от лучины собираем да в ямку на могиле той бросаем, а сверху мясо, что мертвому в дар принесли, да яму землей закрываем. С тем и уходить нужно. Да вот что еще нужно знать — ломать будет сильно того, кого звать задумали, а коль болеть он начнет, то удивляться не стоит. Должен придти скоро, да и уйти скоро может опять, вызов тот нужен, коль невмоготу человека увидеть. Держать же его подле себя другими деланиями надо.

Хороший журнал! :ло:

Это не последний выпуск. Буду дальше выкладывать чуть позже