Журнал "Тропа колдовская". Выпуск 5

Журнал "Тропа колдовская". Выпуск 5

Капли крови диавольской: воевода Славчо.

Сказ о предках, что в себе кровь Диавола носили, в роду нашем из уст в уста передавался. В разных краях те жили, в разные времена. Главное же остается — Сила, что по крови идет, да одному делу преданность. Вот один с тех сказов. Дело то было лет около тридцати, как убили Влада Упыря в землях Романских. Родился же у боярина романского сын, да не от жены законной, а от бабы наложной, что у турков из неволи выкупил. Баба та была не простой наложной девкой, что с края своего угнана на продажу. А продал ее родной отец, дабы от неугодной дочери избавиться.
Для того же избавиться хотел, что стал он попом, да многие с рода его покаялись да в веру божкину ударились. Якобы от того, что раскаяние великое приняли, как стали бабы детей мертвых рожать. То раскаяние, думалось им, за предков злодеяния нести нужно. Те же были всегда, сколь помнили их, колдунами, да вере божкиной противились и мешали. С того гонение на род и пошло от власти, да чтоб кровь сохранить, порешили старейшины книги колдовские попрятать да тихо сидеть. И против власти да церкви открыто не вставать и слова не молвить, а выждать до внуков, а как тихо станет все, то снова книги колдовские открыть. Вот и стал одним с тех внуков наш поп, ему и суждено было книги родовые открыть вновь. Да от стариков силу принять. Да только хождения в церковь, что для виду были старшими учинены, его волю ослабили. И как три первенца у баб из рода мертвыми из чрева вышли, так и испугался он. Тот же знак старейшины по своему видели, дескать, пора вновь род наш поднимать во славе. Внук же иное затеял да с теми братцами своими младшими, шепот имел, да бы от рода отделиться да покаяние понести, очень уж бабы причитали по умершим в утробе детям, что пуповиною задушились. Так потом он на сходе и заявил старикам — мол, теперь род отдельный вести будем, да христу поклонимся, чтобы от напастей нас укрыл. На то старики лишь посмеялись да сказали, что от крови своей отказаться не смогут, а за то, что на словах то сделали, будет им кара. Сила же рода в землю не изойдет, а коль знак был, то и будет тот, кто кровь продолжит да верность Диаволу не оставит. Уйти то внук ушел, да страх перед стариками и силой их никуда не делся. Потому и решил он попом стать — а ну, как боженька слова дедов пересилит. Да и лестно было, когда люд простой не волком на тебя глядит, хоть и искоса. А как в попы вошел внук, так и все сомнения о роде молодом развеялись, мол, из колдунов в божьи люди ушли да очистились. Все шло ладно, и родилась у попа Фотинья, дочка — умница да красавица. За ней он пригляд имел особый, старался с дому не отпускать да за книгами держать церковными, словно в келье. Да потом замуж за человека достойного выдать — поповну то кто не возьмет. Да только дочке неспокойно было, свечи жгёт да молится, а перед глазами не образа, а леса ночные да старики в капюшонах черных. Да свечи моргать начинали, и пламя раз — простое, желтое, а раз — уже и черное. То отцу своему, попу сказала разок, да тот с лица сошел и совсем в доме запер. Так и смекнула дочка, что у отца про то лучше и не выпытывать. Да и иные вопросы тот замять старался. Дочка спросит — где, мол, старики наши, во всех домах есть а в нашем никого из старых, тот и сказал, дескать, умерли они. Так и запало то в голову девичью, и на пасху, как в храм выпустил в ночь, то улизнула она да на кладбище пошла, могилки дедов искать. В толк она взять не могла, чего там отец прячет да почему боится так, чтобы с дому она вышла. Так и пошла на кладбище с пасхальною свечой. Да только темноты она не боялась, а в ней и видела, почти как посветлу. И только она в калитку кладбищенскую вошла, как ветер поднялся, да стемнело пуще прежнего. Да только решила твердо дочь, что иной дороги нету — коль не найдет могил дедовых на кладбище, то значит, за оградою похоронены. А тогда и будет ясно, что прятал их отец, чтобы о людях недостойных не знал никто.

Так и ходила промеж могил, пока старца не увидела, как прежде во снах — в черном капюшоне, словно у монаха, да со свечою в руке. Тот и спросил девицу — что она ищет в пасхальную ночь на кладбище. Та в ответ и рассказала, зачем пришла. Старец и ответил — своих старших тут не найдешь. Она же в грусть — неужто и впрямь за оградою похоронены, словно воры или самогубцы? Старец же так ответил — коль правду знать хочешь, то скажу, да обратной дороги тебе уже не будет. Она же, не думая, согласилась — и как то сказала, так и свеча мелькнула чёрным пламенем. Тогда же старец ей и рассказал, как все было, да и добавил — коль учиться захочешь, на следующую ночь сюда приходи. Она и пришла, из дому через окно ускользнув. Больно интересно было, после затвора домашнего, узнать, как на деле все было. Да и раньше она нет — нет, да слышала, мол, поп из рода чёрного в веру перешел. А страха в ней не было. Так и жила — днем за книгами да перед иконами, ночь на кладбище, перед другими книгами, да за делами разными - когда и роды принимать, а когда и ребенка нагулянного прикопать. Так у того старца знания и набиралась да силы. Вот, в одну ночь, заместо учения, Фотинье старец и говорит — знаешь ли, кто я таков да отчего тебя учить взялся? Фотинья же и ответила, что о том давно догадалась. И коль дед признал ее, то значит, как и пришло время силу рода возвращать. Тот согласился, да и сказал — этой ночью вместо учения обычного да деланий, сойдется на кладбище чёрный собор. Все старики рода прибудут, да сделают тебя великою колдуньей. То есть высшая почесть — сама Царица Смерть на тебя взгляд свой кинет, а за нее, наш род исстари держался. Да станешь ты ее верною помощницей. И через тебя она свои дела на земле будет вершить. И слуг своих потом в подчин даст за верность. Фотинья, без раздумий, согласилась, и старец повел ее в лес, в тайное место. Там уже собор ждал — все старики, кто знания хранил, пришли. Да иные колдуны, кто в лесах жил, да других родов, все созваны были. Там же она и прошла посвящение Ходовое, ничего не убоявшись — ни холода смертного, ни ветра студного, ни страхования. И дрогнуть не дрогнула, когда огонь костра черным стал — да в том огне саму Царицу Смерть увидала. На следующий день, в комнату ее отец поп вошел, да локон из под плата выбившийся, разглядел — а тот седой был. А дочке же почти двадцать годов было. Так и понял поп, что исполнилось реченое стариками — от крови дьявольской не откупиться да не отсечься, род колдовской продолжился да знание передалось. Тут и озлился он, что дочь по своему решила да втайне от него со стариками встречалась. Связал он Фотинью да в погреб бросил, и хоть велика сила ее была среди колдунов, да не ждала она от отца такого. А тот, скорей собрался к татарам — да им дочь свою и продав, сказав, что она монахиня беглая. А людям же сказал, что дочь в скит подалась. Так на родной земле о ней и позабыли. Татары же ее не обижали, а потому все, что раны им она зашептывала да бабам пленным роды принимала. Вот и берег ее отрядный татарин, да решил себе оставить. К ней и люди пошли — и татары шли, и русские. Думала она глаза отвести да сбежать домой, к старикам своим, из рода — да во сне те ей явились, и сказали терпеть, там же и судьба ее исполниться должна.

В то же самое время, стали и боярину романскому Петру, во снах приходить предки его, да говорили, чтобы шел с турками в поход на мадьяр. Петру же боярин не простой был, а родовой колдун. И учился по книгам родовым. Да был последним из рода. Так и во сне ему было сказано, чтобы род свой продолжил. Для того же ему нужно и поход тот идти. А как судьбу свою встретит, то и поймет. Тот войско собрал свое, да к туркам двинулся, те звали часто воевод романских службу сослужить. Пошел он с турками на мадьяр, да с ними и татаре увязались. После же боя, как потеснили мадьяр да разбили их, Петру услышал, как промеж собой турки говорят о колдунице татарской, что раны заговаривает. Она же и пленников просила у своего татарского воеводы заступника, а что с ними делала, то и турки шепотом лишь упоминали. Попросил он воеводу турецкого, под чьим началом оказался, с той колдуницей свести. Пошли они к шатрам татарским. Там же, в стороне от шатров, что кольцом поставлены, стоял особый шатер, да около него костер большой сложен. У костра того лежали да сидели татаре да турки раненые. Вокруг же, у столбов, пленные мадьяры были привязаны, и кровь у них пущена была, да так, чтобы не померли быстро. Вокруг раненых ходила колдуница в черной рясе, словно у монахов, да с чаши кровью мазала раненым лоб. Волосы же ее, что из под капюшона выбились, были седые, словно у старицы. Романский воевода за ней смотрел, да как она выпрямилась от раненых, чтоб гостей разглядеть, то и лицо ее видно стало, а лицо молодое. Боярин спросил ее по — турецки, кто она и откуда. Та и ответила, что пришла из земель русских, там же и в силу колдовскую вошла через род свой. Тут и понял боярин, что через нее и нужно ему кровь свою да силу передать. Договорился с воеводой татарским, чтобы колдуницу к себе увести. Тот не уступал сначала, да пришлось за свою долю добычи ее выкупить. Так и стала колдуница у боярина Петру, жить. Да обручился тот с другой, знатного рода, а колдовка его наложенной бабой стала. Да тому не противилась. Прежде было для нее и боярина романского свое, черное венчание, что они и учинили пред родом романским, где старики их сочетали. Стала колдовка боярина Петру, учить тому, что сама знала, пути Царицы Смерти, он же учил ее бесовским зовам, что в роду его передавались и стариками хранились. Там и было им удивление, поскольку в книгах русских да романских, разными словами, да было одно сказано — про то, как огонь из глубин Сатана Диавол вознес на землю, чтоб душу в человека впустить, да как пожрать всех людей решил божок, да Сатана Диавол тому воспротивился с воиском своим. Да после же, созвали чёрный собор — и получила колдунья новую печать Царя Бесовского, а боярин Петру — печать Смерти Царицы. То большой сход был, и звали колдунов всех, и кто по лесам жил, и кто в городах да деревнях тайно. После того собора и был зачат ребенок их общий, что должен был силу двух родов соединить, продолжить да приумножить.
Как Славчо родился, так и стали готовить его к жизни колдовской. Еще во младенчестве, получил он печать Бесовскую, а дальше, стал и колдовские печати получать. Так и в роду матери, и в роду отца делалось, чтобы к тринадцати годам, ребенок уже в силу вошел. Вместо игр детских, учил он зовы да говоры, да делания свои первые совершал. В том его бесы опекали да усопшие к тому времени старики из рода матери да отца. Ничто тому ребенку вред причинить не могло. Как исполнилось Славчо тринадцать лет, так и к воинскому ремеслу его стали готовить, да за ту науку сам он взялся с большим усердием. Тут и проявилась в нем ярость, что по роду отцовскому шла, да сила иной раз такая просыпалась, что во взрослом мужчине не в каждом была. К шестнадцати годам, пошел он в свой первый поход против турков, вместе с мадьярами, что с романскими боярами связь держали. Был он знатного рода, хоть и не по закону рожденный, от наложной бабы, потому не простым воином пошел, а отрядником. Под началом же его были те воины, что бою его учили как пешему, так и на коне — саблей, мечом да копьем владеть, с лука да самострела бить. Пред тем же, получил он обе Печати Великие — и Хода Бесовского, и Хода могильного. С турками же вечного мира не было ни у кого, ни у мадьяр, ни у бояр романских, да и промеж собой часто землю делили. Вражда на земле романской была испокон веков. В ночь же перед первым боем, начал Славчо зовы бесовские да могильные творить. Полчища бесов на те зовы откликнулось, и были среди них и низкие бесы, и средние. Мертвяки же в той земле лежали злые да до крови жадные, то и турки были, и мадьяры, и романцы, да все они крови хотели и злобу имели на живых, поскольку были в юные годы убиты, да за то обиду на живых затаили. Много их поднялось тут же, охочи они были до теплой крови. Много той ночью было стонов да криков, ветер холод могильный нес. И всех тех бесов да мертвяков, наслал Славчо на турков. С рассветом же, едва свет пробился, пошли мадьяры да романцы в атаку. Турки же встретили их в ужасе да бессилии — многие и встать не могли от болей да страха невесть откуда взявшегося. Те же, кто сражаться мог, перед мадьярами да романцами не устояли, хоть и бились насмерть. Там же и кровь Славчо проснулась, саблей он до пояса разрубал турецкого воина конного в броне, настолько сильная злоба в нем бушевала. Некоторые воины потом говорили, что видели вокруг него летающих бесов, что словно огненные собаки с раскрытыми пастями, набрасывались на турков и терзали их. Так слух пошел, что молодой романский воевода с силами нечистыми знается, и те ему победу над врагом несут. Тот слух укрепился, когда Славчо у мадьярского верховного воеводы дозволение получил, раненых турков собственноручно обезглавить на огромном камне. Той же крови мертвые напились, так с ними Славчо за победу рассчитался. Несколько же турков он отпустил, кто выжил — и те говорили своим, что обрушились вместе с людьми на них полчища злобных духов да мертвых воинов, и такой ужас обуял турков, что не могли они сражаться и были разбиты.

С того похода вернувшись, себя Славчо прославил и перед своим родом, и перед мадьярами. Те же звали его с собою непрестанно на турков, да и иные бояре романские звали, и всем понятно было, какую силу в услужении Славчо имеет. Но того воеводы не боялись, готовые любой силой воспользоваться, лишь бы войско турецкое одолеть да добычею завладеть. Турки же в страхе рассказывали о всаднике без шапки да шлема, с длинными бурыми волосами, да без бороды еще и усов, что ударом сабли надвое воина в броне рассекал, да с криком врывался в ряды вражеские. Те же из турков, кто с ним рядом тогда оказывался, могли и с коней на землю упасть — неведомой силой вышибало их из седла. После же битв всегда Славчо обезглавливал оставшихся в живых турок, дабы кровь их напитала землю, в которой лежали мертвые, что всегда шли к Славчо на помощь. Через годы, уже и сам Славчо свои походы собирал да меньших воевод звал к себе. Была у него и своя «кровавая сотня» - тех, кто от упыря отрекся да бесам присягнул. То были воины необыкновенной силы, что с безумной яростью кидались на врага, страшными ударами опрокидывая навзничь либо проламывая броню, словно скорлупку у яйца. После сражения они, с головы до пят мокрые от свежей, парящей крови, стаскивали раненых турков да обезглавливали их. Войска же турецкие, увидев покрытые засохшей кровью доспехи «кровавой сотни», да страшные личины их шлемов, нередко и в бег пускались. Воины же из «кровавой сотни» иной раз столь приходили израненными, что простой человек от того помереть мог — истыканные стрелами да копьями, они живыми были. Те же раны потом колдовским способом залечивались. Те же отрядники, кто вместе с Славчо в бой ходил, его боялись не меньше, чем турки — строг тот был неимоверно, да требовал подчина беспрекословного. Ни с кем не советовался, а шел всегда туда с войском, куда считал нужным. Туркам же то надоело. Прислали они господарю романскому своих шептунов да золота, те же и убедили его, вместо турков, чтоб на мадьяр ходил. А сами, узнав, что Славчо в поход вышел, послали против него лучших своих колдунов, в немеряном количестве, да войско огромное. Те же колдуны, как встретились войска, забороть Славчо не смогли даже кагалом своим. Да только было турков столь много, что сражено было войско подчистую, сам же Славчо был ранен, да сочли его за мертвого воина. Знали турки, что в бой Славчо шел всегда без шапки да без шлема, в тот же бой нашептали ему мертвые шлем одеть с личиной. Так в куче воинов сраженных и отлежался. Да собрав оставшихся из войска своего, бежал к мадьярам. Те же его приняли, да хотели туркам продать его. Да только и о той опасности через бесов Славчо проведал, и удалось ему да с войском своим, под видом охоты, бежать — вначале в Польшу, потом и в Пруссию, помогать полякам против немцев сражаться. Да там он в итоге и остался.

О трусости средь колдунов.

Нынче многие колдуны чёрные имеют жалобы на людей, что, дескать, нету промеж них к делу колдовскому уважения да страха. С тем соглашусь, да и писал уже про то. Но все к иному ведет — сами колдуны делания чёрного страшатся. Коль бы они увидели да иным образом узнали, что деды и прадеды наши делали иной раз, поседели бы со страху. А в наши дни, колдун иной раз боится и порчу сделать, когда обижают его. И спросишь, чего тут жалеть, ответ идет глупый да слюнявый, мол, людей мне жалко да страшно, вдруг помрет кто. Стало быть, такому колдуну, что чёрным назвался, самого себя не жалко, а обидчика жалко. То уже напоминает убогоньких из церкви, да и те себя по щекам стучать не позволяют никогда, как в книжке их записано. Так и колдуну не пристало порчи делать бояться. На то ответить можно — мол, то многотрудно, да луна не так. Отложу на завтра, а там и само сладится. Да только ничего у колдуна само не сладится. Коль жалеешь делание многотрудное совершить, чтоб неугодного, либо же надерзившего тебе человека убрать, то кто же тебя уважать да бояться будет. Каждый в итоге знать будет — колдуна тронь, а в ответ ничего не будет.
Отвечают и другое — мол, неужто за каждое слово дурное да взгляд не так, стоит сразу порчу делать человеку. Мол, не стоит серьезному делателю на такие мелочи и размениваться. То отвечу так — мелочей в мире колдовском нету. Кто по мелочи обидит, да увидят бесы то, что обратки не дал, то и слушать тебя не будут, а сами в бараний рог свернут, да тебе приказывать будут, а не ты им. То же и люди себе уяснят, то я говорил, да еще скажу. Поглядел кто не так — а нечего не так глядеть на колдуна. Сказал не то — надо за языком своим да словами поспевать да думать, как с колдуном себя вести. А прежде всего, на себя же делания и сотворить, на страх да уважение промеж людей. Так и бес, и человек, будут знать — за любую мелочь, что тебе на вред, ты порчей ответишь. Коль нет у тебя снадобья, то делай на имя, нет имени — на фото, того нету, пиши бумажку, да в ней изложи, как запомнил, обидчика. Учат ныне попы, мол, не надо злобы на сердце держать. Бес же учит иному — не надо ее спускать, прощение грехов то упырь обещает, чтобы в церкву бежали. На деле же нету его и не было ничего, за все ответ держать надо. Так что обиду и злобу надо научиться замечать да держать ее, а тому, кто причинил — в десять, а лучше в то раз больше воздавать. Да и говорят, мол, не красит человека ни злоба, ни месть, что месть и ненависть для слабых, сильный же до того не опускается. Так по их молве выходит, что сильный тот, кто терпит — а терпят рабы божьи. Кто по чёрной дороге с бесом идет, терпеть никогда ничего не будет — только в ответ бить. Так что скажу в итоге коротко — кто порчи не делает, тот колдуном чёрным зваться не может.

Вопросы и ответы.
Мне всегда было интересно, как выглядит старинная рукописная книга с обрядами ЧМ? Merlin Совершенно по - разному, от древней книги, до обычной амбарной или школьной тетради. Ведь обряды и прочие важные вещи каждый переписывал для себя, как считал нужным. Обряды всегда древнее чем тетрадь, в которую они вписаны. Но, если книжка выглядит слишком роскошно, то она либо крайне редкая, либо же поддельная. У нас маленькие ребенок, и мы живем с бабушкой мужа. Она все время норовит взять ребенка на руки, обнять, поцеловать. А я боюсь - вдруг это опасно. Что скажете. Марина. В ее желании нет ничего особенного, какая прабабушка не будет своих правнуков любить? Но также и смотреть надо, чтоб после того, ребенок не стал болеть часто. Если такое начнется, нужно делание на защиту ребенку.
Правда ли что собака мешает колдовать и при проведении обряда ее надо выгонять на улицу? Ильяс Варг. Собака лишь тем помешать может, что суету начнет да опрокинет что. Так что, коль дома делаете что, то собаку надо выгнать в другую комнату. Колдунам же собак, кроме того, лучше всего защитой укрывать, чтоб не болели.
Я подселил себе беса, а он оказался голубой. Теперь стыдно сказать, одеваю женское белье и заглядываюсь на парней. Но прогонять его боюсь — вдруг задавит. Валентин Штайн.
Тут вам решать, хотите содомитом стать, то и оставьте его. Нет — гоните. Бояться же беса не надо. Страх тут есть слабость, а слабых бес под себя гнет, вас уже начал, а чем закончит, сказать трудно, коль начало такое.
Приворот - и будет вам счастье!
Давайте сразу при разговоре о любви и колдовстве отделим суть проблемы. В данной статье никто не решает вопрос - грех ли приворот. Этот вопрос решайте со своей совестью. И мы не станем так же обсуждать насколько это правомочно делать привороты женатым, однополым и так далее. И хорошо ли заказывать приворот только ради того, чтобы затащить человека в койку. Мы обсуждаем только его аспекты.
На самом деле большинство клиентов, когда хотят заказать приворот, хотят от него функций" 7 в одном". Но большинство приворотов так не работают, поэтому следует соизмерять свои финансовые возможности с ожидаемым результатом. И идти на серию приворотом экономкласса, которые в итоге дадут желаемое. Итак подробнее. Сам по себе приворот вызывает любовные чувства к человеку. Отношение меняется, пустое место или мерзкая тупая скотина становятся привлекательными, в них вдруг обнаруживаются достоинства. Вроде все хорошо? Да как сказать. Приворот, он конечно любовь вызывает. Только каждый ее понимает и проявляет по своему. И то, что для одного очевидно, другому не факт. Как пример - букетик цветов или вкусный обед вряд ли убедят заказчицу в чувствах, если у нее показатель - если любит пойдет и начнет вкалывать и отдавать мне деньги. Это она так думает, а он любовь понимает по-другому, и выражает как считает правильным. И ее запросы он признает корыстными и дело чем кончится? Правильно, ссорой. А как же приворот? А с приворотом все в порядке, он свое дело сделал, чувства есть. А они ссоре не помеха. Вот так и возникает классика - привороженный без заказчицы скучает и тоскует, а как вместе так дело чуть не до драки. Оморачивание - это еще один часто необходимый этап, когда привораживаемый не видит ваших недостатков. Наоборот, вы кажетесь ему идеалом. Некоторые считают это не важным, ведь у них нет недостатков. Однако - господа совершенство - если вы такие хорошие, то зачем вам вообще приворот. Открывайте дверь, пусть заходит толпа обожающих поклонников, не стесняйтесь. Подчин - это необязательно делается в любовной магии. Смысл подчина - чтобы объект заказа слушался и выполнял. Есть обряды, специально рассчитанные на то, чтобы мужик деньги отдавал, без вопросов, пахал как вол и даже не пытался в постель тащить. Зачем такое надо? Ну мало ли - прописка и наследство нужны, а сам дедок или молодец как-то .не очень. Разумеется есть и такие, где постель имеется. Каждому свое. Принудить к браку - обряды именно для поженить. Часто силой сложившихся обстоятельств. Чувства тоже вызывают, но менее сильно чем привороты - не та у них задача. Работают, если нет серьезных помех по судьбе Черное венчание - обряды, цель которых поженить вопреки судьбе. Бывают бесово венчание, смертное венчание, церковное венчание, венчание через сорок утопленников, венчание через крышку гроба и венчание через домашний порог. Для каждого случая индивидуально делается подходящий обряд венчания. На желание - делаются когда нужно именно затащить в койку, а дальше будет видно. Или когда заказчик хоть мужчина хоть женщина слишком некрасивы, тогда этот обряд дает им большой шанс. На фоне желания человек способен захотеть и бегемота. А дальше сам ему и достоинства припишет. Для семейных пар часто тоже нужны обряды на желание, а так же на любовь к дому на мир и счастье в семье. Это оздоравливает отношения, дает им новизну и крепость. Есть так же обряды чтобы мужья и жены не гуляли. Они действительно очень хорошая страховка от измен. Срок действия любого приворота - от месяца до трех. Да, бывает раньше, но не всегда. Любому привороту надо время чтобы вызреть. Ждать результата за день - то же самое что засунуть в землю семена капусты и психовать чего она сразу не выросла. И запомните главное. Приворот - не воспитательная мера. БЫДЛО И ПОД ПРИВОРОТОМ БУДЕТ БЫДЛОМ. Он хорошим манерам и романтичности не учит. Так что включайте мозг и думайте кого собираетесь пользовать. Колдун Ефим Котов.

ПОВѢРЬЯ И ПРЕДАНIЯ ОЛОНЧАНЪ.
Между простымъ народомъ Олонецкой Губернiи существуетъ множество странныхъ обрядовъ и повѣрiй. Это не можетъ показаться удивительнымъ, если вспомнимъ, что сѣверъ всегда былъ полонъ баснословными преданiями, чему не мало способствуютъ и самый климатъ сѣвера и непроходимые лѣса. Жизнь здѣшняго крестьянина дика и уединенна: въ глуши лѣсовъ, между горъ, скалъ и болотъ, проводитъ онъ раздольную жизнь свою, находясь всегда съ не достатками полудикой жизни. Углубляясь въ дремучiе лѣса съ переброшенною за спину охотничьею винтовкою, бродитъ онъ цѣлый день и возвращается поздно ночью. Въ этихъ походахъ воображенiе находитъ пищу для себя на каждомъ шагу: перелетитъ ли съ вѣтки на вѣтку птичка, перескочитъ ли лягушка подъ мокрыми древесными листьями, встрепенется ли полусонный орелъ, или вдали прожурчитъ горная рѣчка, крестьянинъ крестится, творитъ молитву и разсказываетъ, возвратясь домой чудеса. Но, вѣроятно, многiя народныя преданiя имѣютъ какое нибудь основанiе. Любопытно бы записать эти разсказы и повѣрья нашихъ простолюдиновъ, примѣтно уже исчезающiе изъ народной памяти. Для образца, мы заимствуемъ изъ «Описанiя Олонецкой Губернiи» В. А. Дашкова свѣденiя о нѣсколькихъ повѣрьяхъ и преданiяхъ, собранныхъ въ Олонецкомъ краѣ. На Онежскомъ Озерѣ, въ 5-ти верстахъ отъ села Деревяннаго, есть островъ называемый Дѣвичьимъ. Преданiе говоритъ, что названiе это онъ получилъ во время Литовскихъ набѣговъ. Толпа непрiятелей, ограбивъ сосѣднiя деревни, схватила одну дѣвушку, связала ее въ лодкѣ и отправилась праздновать на этотъ островъ. Въ то время, какъ литовцы предавались пиршеству, плѣнница ихъ качала лодку, заставила ее отплыть отъ берега. Литовцы не обращали вниманiя, полагая, что дѣвушкѣ спастить невозможно; между-тѣмъ лодку принесло къ берегу и плѣнница спаслась. Неизвѣстно, что сдѣлалось потомъ съ шумною толпою; говорятъ только, что на островѣ находятся клады, зарытые нѣкогда Литовцами. Въ Петрозаводскомъ уѣздѣ, за сто верстъ отъ города, есть деревня Кузаранда, гдѣ сохранилось повѣрье, будто-бы ежегодно въ Ивановскую ночь на островъ, называемый тамъ Иванцовымъ, прилетаютъ вѣдьмы изъ Кiева, въ видѣ сорокъ, для собиранiя различныхъ травъ (снадобья), которыя уносятъ съ собою въ Кiевъ. Травы сiи, какъ вѣрятъ тамъ, отличны отъ обыкновенныхъ видомъ, и величиною. Разсказываютъ, что какой-то старикъ поймалъ одну изъ такихъ сорокъ за хвостъ; но она вырвалась, а въ рукахъ у него осталась сорочка. Тутъ же вѣрятъ, будто рябчикъ отъ того не высоко и не быстро летаетъ, что онъ наказанъ Богомъ за хищничество.

Въ Повѣнецкомъ уѣздѣ есть деревня Одинецъ, которая получила свое названiе, какъ говорятъ, по слѣдующему происшествiю. Деревня эта была когда-то обширна и богата, и крестьяне – зажиточны; между ними одинъ только, у котораго изба стояла на концѣ деревни, былъ дурнаго поведенiя и послѣднюю копѣйку пропивалъ. Наконецъ онъ обѣднѣлъ такъ, что ходилъ съ кошелемъ и просилъ милостыню. Однажды въ отчаянiи сидѣлъ онъ подъ елью въ лѣсу, и думалъ о своей горькой судьбѣ. Вдругъ онъ слышитъ позади себя шорохъ; оглядывается и видитъ мохнатаго старика, съ козлинными ногами, съ дубинкою въ рукахъ и съ предлиннымъ хвостомъ, вокругъ него обвитымъ. Разспрашивая о жалкой участи крестьянина, старикъ этотъ высыпалъ цѣлую груду золота и предлагалъ ему съ тѣмъ, чтобы онъ предался ему; мужикъ согласился и подписалъ уговоръ своею кровью. Съ того времени крестьянинъ зажилъ славно, такъ что вся деревня ему удивлялась. Прошло нѣсколько лѣтъ, и вотъ при богатствѣ своемъ почувствовалъ онъ
тяжкiй грѣхъ, который, какъ камень, лежалъ1 на душѣ. Въ самую заутреню свѣтлаго праздника, разбогатѣвшiй внезапно крестьянинъ бросился въ церковь, и началъ усердно молиться о избавленiи отъ нечистаго. Просьба его была услышана; но въ тоже время все богатство изчезло, и снова явилась прежняя избушка. Крестьяне той деревни, напуганные чуднымъ произшествiемъ, перебрались съ своими домами въ другiя мѣста; а на прежнемъ осталась одна изба бѣднаго мужика. По этому случаю позже хотя и образовалась тамъ новая деревня; но ее всѣ2 уже называли Одинецъ, т. е. одинъ дворъ. Народное повѣрье гласитъ, что во время набѣговъ Литовскихъ перебралась однажды шайка непрiятелей чрезъ рѣку Суну3, выше водопада Кивача. Это случилось весною, когда рѣка была въ разливѣ. Для вѣрной переправы назадъ, они схватили крестьянина съ лодкою и силою заставили вести. Крестьянинъ направилъ лодку въ быстрину рѣки, кинулъ весла и самъ бросился въ воду. Умѣя плавать, онъ благополучно достигъ берега; а шайка Литовцевъ погибла въ пучинѣ водопада. Въ 20-ти верстахъ отъ города Петрозаводска есть древняя Машозерская пустынь, которая, по разсказамъ туземцевъ, существуетъ около 300 лѣтъ, и церковь въ ней годъ отъ года уходитъ все болѣе и болѣе въ землю. Увѣряютъ, будто въ этой церкви прорублены уже третьи окна; потому что прежнiя ушли въ землю. Множество бѣлокъ въ лѣсу почитаютъ за признакъ близкой войны. Увѣряютъ, будто передъ 1812 годомъ появилось столько бѣлокъ, что онѣ стаями бѣгали въ городахъ по улицамъ и разсаживались по крышамъ домовъ. Если у жениха, или невѣсты, потухнетъ свѣчка подъ вѣнцомъ; это принимаютъ за худой признакъ недолговѣчности, даже скорой смерти.
Колдун Ефим Котов.
Журнал выпускается колдуном Николаем Чёртом при помощи колдуна Ефима Котова.